Большевики всегда пытались навязать собственный язык, или, скорее, новояз, своему противнику и тем самым определить благоприятное для себя поле битвы, на котором жертва была бы обреченной на провал. Нет никакой польско-польской войны. Это не борьба между двумя польскими лагерями: последователей Пилсудского и национал-демократов (польское довоенное политическое движение, которое имело много общего с национализмом и мало — с демократией. — Ред.). Существует лишь конфликт поляков против польских «советов». Польско-советская война все еще продолжается, и мы в ней проигрываем, потому что и в дальнейшем позволяем навязывать нам их язык и понятия.
Язык является средством для выражения мыслей и общения. Если мы придадим словам другие значения, то изменим восприятие реальности. В 1984 году Кристина Керстен писала в изданной без цензуры публикации «Рождение политической системы»: «Я убеждена, что идейно-моральные истины находятся не только на одной стороне. В Польской Рабочей Партии... господствовало... убеждение... что реализовывается идеал справедливой Польши. [Поэтому]... можно ли сказать, что одна разновидность патриотизма была правдивой, а другие — фальшивыми? Что среди молодых людей... павших с обеих сторон, лишь один был истинным поляком». Таким образом, вместо социальной инженерии она писала об «элементах социальной революции» и пыталась доказать, что «мы не поймем наши послевоенные времена... если начнем писать «партизаны из «Свобода и Независимость» (гражданско-военная антикоммунистическая организация, которая действовала в Польше с 1945 по 1952 год. — Ред.) вместо «бандиты из «Свобода и Независимость».
ПРИВЕЗЕННЫЕ С ЛУБЯНКИ
Ведущая историк реформистской фракции партии (Коммунистической. — Ред.) хотела так осветить прошлое, чтобы это было выгодно для ее среды, которая строила советскую Польшу для товарища Сталина, а с изменением политической ситуации мгновенно начала переходить в оппозицию. Эти люди не были заинтересованы в выявлении своей роли в период советского завоевания, названного коммунистами периодом «ошибок и искажений». Таким образом, годы ликвидации борцов за свободу изображались московскими агентами как гражданская война или социальная революция. Вместо того, чтобы почтить «проклятых солдат», люди писали о вырождении движения сопротивления и распространении обычного бандитизма.
Цель была понятной — создать миф о внутреннем польском конфликте, а не показывать реальную борьбу польского движения сопротивления против советского завоевания их земли. Конечно, нельзя обойти вниманием роль Сталина и Красной армии. Однако они играли лишь роль силы, которая давала возможность прийти к власти части польских социалистов, а не просто советской агентуре (воспитанной или просто привезенной из Лубянки и, в то же время, абсолютно отделенной от общества).
Целью разработки надежной стратегии, основанной на правильном анализе, должно быть виденье действительности, не подкрепленной желаниями и надеждами созерцателя. Пятидесяти лет коммунизма было достаточно, чтобы навязать и добиться признания советской элиты. А двадцать лет посткоммунизма позволило этим элитам воспитать поколение преемников. И, что хуже всего, они успешно укоренились над Вислой и заблокировали путь развития антисоветских сегментов Польши. Их социальная база больше нашей. Это потому, что после 1989 года постсоветская правящая верхушка, побаиваясь потери позиций, препятствовала процессу национального возрождения. А из восстановления национальной памяти сделала публичного врага и символ отсталости. Убеждение, что тоталитаризм как насаженная система не имеет социальной поддержки в Польше, оказалось мифом. Его широкую общественную базу пополняют те жители нашей страны, для которых Польша абсолютно безразлична.
Времена меняются, но интересы остаются. Само понятие «польско-польская война» имеет целью навязать нам ошибочное представление о реальности и характере конфликта, приравнивая нравственные качества обеих сторон. Между тем польско-советская война продолжается. С одной стороны, несоветская Польша пытается создать собственную элиту, восстановить страну и отстаивать собственные интересы. С другой — постсоветская правящая верхушка борется за сохранение монопольных позиций. Последнее возможно лишь благодаря псевдодемократическому режиму и олигархическим структурам власти, которые в свою очередь поддерживаются коммунистическими службами безопасности и российскими гарантиями. А оттуда начинается защита российских интересов как собственных и всеобъемлющая ложь. Так называемые польские интересы служат лишь для того, чтобы занять позиции в ЕС. Принятие с радостью решений (по ЕС. — Ред.), противоречащих интересам Польши, — это скорее возможность попасть в более прибыльные офисы, чем ожидание одобрения. В этом смысле Польша им наконец-то понадобилась.
Польское советское общество — это, к сожалению, долговременный элемент политического ландшафта. Они хотели бы не только сохранить свои привилегии, но и скрыть характер своих интересов. Чувство безопасности и стабильности должно быть обеспечено путем уничтожения оппозиции. Однако мы делаем иначе — не отказываем им в праве на существование и защиту КГБ. Но это должно быть под собственным именем — как постсоветский лагерь и российская партия. Хотят служить Москве и службам безопасности — пожалуйста, но пусть не рассчитывают на то, что мы не будем называть вещи своими именами.
КОМПРОМИСС
В истории есть моменты, когда из двух конкурирующих лагерей ни один не имеет достаточной силы для победы: когда один, несмотря на все попытки, слишком слабый, чтобы разгромить противника, а другой слабый, однако довольно сильный для своего врага. Их борьба будет продолжаться, пока обе стороны не исчерпают силы и найдут компромисс. Это приводит к исчезновению фундаменталистов с обеих сторон.
Следовательно, мы должны сформулировать четкие условия для компромисса с постсоветской российской партией. Постсоветский лагерь должен бы был:
1. Отказаться от защиты российских интересов, от российской протекции, в том числе в пределах ЕС, со всеми соответствующими последствиями для себя.
2. Отказаться от монополии власти, а также инструментов, направленных на ее поддержку, контроль и манипулирование обществом (государственными учреждениями, СМИ, судебной системой, прокуратурой).
Для постсоветской правящей верхушки было бы полезным частичное сохранение позиции, которую она получила благодаря чужому и враждебному для Польши государству.
С нашей точки зрения, не все наши надежды осуществятся — постсоветский лагерь будет продолжать действовать безнаказанно и легитимно. Однако ценой общей защиты польских интересов возникли бы основы плюрализма и настоящей демократии. До той поры публичные дебаты возможны лишь с нашей стороны. В конце концов, о чем мы можем дискутировать с польскими «советами»? Они спорят, как нас уничтожить, эффективно доить Польшу, манипулировать избирателями и делать добро Путину или Медведеву. Это для них очень серьезная дилемма. Нам не стоит казаться, нужно прекратить жаловаться на неудачи и сетовать на несправедливое отношение. А почему мы должны быть другими? Ведь никто не откажется от защиты собственных интересов.
Создается впечатление, что в нынешней политической ситуации (когда независимая Польша является основным препятствием на пути российско-немецкого дуумвирата, а Франция наступает на пятки) российская партия чувствует себя настолько сильной, что будет пытаться полностью устранить оппозицию и закончить процесс сбалансирования. Но желание — это одно, а возможность, реальная динамика событий — это другое. Поэтому сейчас не время для компромиссов. Динозавры должны выжить.
