Незаживающая рана Катыни

Каждый гражданин обязан умереть за свою Родину, но никого нельзя обязать лгать во имя Родины.

Два страшных события разделяют чуть больше месяца и почти 70 лет лжи, полуправды и политических игр. Политбюро с участием Сталина 5 марта 1940 г. приняло решение по записке Берии о внесудебном расстреле польских граждан, в основном офицеров и генералов. Со средины апреля 1940 г. это чудовищное решение начало исполняться. С тех пор до того времени мало кому известное село в Смоленской области стало символом не только преступления сталинского режима, но и трусости нынешних российских властей, не желающих реабилитировать обвиненных, но ни в чем не повинных людей. Более того, расследование прекращено, а решение прокуратуры засекречено. В том числе и большая часть томов расследования. Одновременно все выше поднимается волна отрицания преступления советских властей и попыток вновь переложить вину на гитлеровцев.

В том, что последние могли совершить нечто подобное, никто и не сомневается. Немецкие оппозиционеры, готовившие свержение Гитлера, считали, что так и было. Но есть одно обстоятельство. Из попавших в советский плен польских офицеров уцелели немногие, а гитлеровский плен пережило почти 97%. При этом немецкая армия захватила примерно равное с Красной армией количество офицеров.

НЕЖЕЛАТЕЛЬНЫЕ ЭЛЕМЕНТЫ

Как заявил Молотов на сессии Верховного совета СССР в октябре 1939 г., Красная армия взяла в плен около 250 тыс. польских военнослужащих. К ним были отнесены также полицейские, служившие в Корпусе охраны границы, спецслужбах и т.д. По данным профессора Шаповала, к 6 октября 1939 г. войска Украинского фронта взяли в плен 304 334 человека, Белорусского — 60 202 человека. Почему так получилось?

Одним из просчетов польского правительства и командования армией была уверенность, что СССР в войне Польши с Германией останется нейтральным. Хотя посол в Москве Гжибовский 6 сентября 1939 г. передал в Варшаву сообщение, что СССР может напасть на Польшу, но главнокомандующий Эдвард Рыдз-Смиглы (Эдвард Рыдз) по каким-то причинам не придал ему серьезного значения и приказал польской армии отходить на восток. План командующего был не таким безнадежным, как его представляла советская историография. Варшава и крепость Модлин должны были обороняться при полной оккупации страны, остатки польской армии — держать оборону у границы с Румынией, ожидая поддержки союзных Франции и Англии. Премьер-министр Франции Даладье и командование французской армии готовило наступление. Польской армии необходимо было продержаться 20—25 дней. И это было вполне реально.

Подойдя 8 сентября к предместьям Варшавы, германская армия встретила сильное сопротивление. Причем совершенно неожиданное. Генерал Рейхенау по радио передал донесение, что польская столица пала. С чем своих германских друзей поспешил поздравить Молотов. Но гарнизон не думал сдаваться. Прорвавшиеся в город танки были сожжены. Более того, поляки предприняли на реке Бзуре мощную контратаку. Армия «Познань» под командованием генерала Кутшебы и часть армии «Поможе» ударили по северному флангу немецкой 8-й армии. Оперативная группа генерала Кнолля-Ковнацкого решительным ударом разгромила противостоящие две немецкие дивизии. Через два дня в сражение вступила группа генерала Болтуча, которая заняла Соботу и Лович. Этим создавалась серьезная угроза тылу наступающим на Варшаву немецким воскам. Все это для германского командования было громом среди ясного неба. Оно вынуждено было остановить наступление на север и перебрасывать в район Лодзи войска с других участков фронта. Война грозила затянуться, немецкая армия начала испытывать недостаток в боеприпасах. Артиллерия израсходовала до 70% боекомплектов, что грозило перерасти в общий кризис. Именно с этим связаны истерические телеграммы в Москву с требованием немедленного вступления в Польшу Красной армии.

Характерно, что германским войскам, в течение десяти дней окружавшим Львов, не удалось заставить город капитулировать даже под угрозой его разрушения артиллерией и бомбежками с воздуха. После того как, в соответствии с соглашением, германские части начали отходить на запад, их место занимала Восточная армейская группа Красной армии, получившая приказ овладеть городом к исходу 19 сентября. Однако в районе Красное наступавшие части встретились с сильным сопротивлением со стороны польских войск генерала Орлик-Рюкемана. По сведениям, полученным советской разведкой, в городе находились две-три польские пехотные дивизии и много офицеров, стекавшихся туда при отступлении с различных участков фронта. На помощь гарнизону Львова прорывалась группировка генерала Соснковского. Чтобы помочь ей, из города навстречу была направлена часть сил. Однако подход к Львову крупной группировки советских войск лишил защитников города последней надежды.

Маршал Тимошенко сообщал (донесение подписано также членом военного совета Украинского фронта Хрущевым) Сталину, Молотову, Ворошилову и Шапошникову: «... 22 сентября начальник гарнизона Львова генерал Лангнер явился лично на командный пункт командующего Восточной группой т. Голикова и сдал нам город Львов...». В соответствии с условиями сдачи города польскому гарнизону, была гарантирована возможность уйти в Румынию или Венгрию. Однако обещания не были выполнены. Большинство офицеров — свыше 2 тыс. человек — вскоре оказались в лагере для военнопленных в Старобельске и в апреле — мае 1940 г. были расстреляны и захоронены в лесопарковой зоне под Харьковом.

Отвечая Риббентропу на поздравление с 60-летием, Сталин 26 декабря 1939 г. отметил, что советско-германская дружба скреплена совместно пролитой кровью. И это действительно так. И это не только погибшие на войне с Польшей солдаты вермахта и красноармейцев во время освободительного похода, а тех поляков, в основном офицеров, которых так безжалостно расстреляли не только в Катыне, Медном, Львове, Харькове, Калинине (Твери), Гродно и во многих других местах.

Учитывая, что значительная часть польской армии отступала с боями на юго-восток в направлении границы с Румынией и Венгрией, она в результате так называемого освободительного похода попала в советский плен. Причем такого количества пленных советские власти не ожидали и не были к этому готовы. Поэтому украинцы и белорусы, призванные в польскую армию, рядовые и унтер-офицеры разоружались и отпускались по домам. Несколько позже отпустили и часть рядовых поляков. Удалось ускользнуть и части младших офицеров, призванных из запаса. Но офицеров, от капитана и выше, с самого начала задерживали и потом передали в руки НКВД. В этой организации 19 сентября 1939 г. было учреждено совершенно секретное Управление по делам военнопленных и интернированных во главе с капитаном (по другим данным — майором) Петром Сопруненко. Пусть не смущает его вроде бы небольшое звание. Майор НКВД соответствовал генерал-майору, иногда генерал-лейтенанту в армии. Да и должность начальника управления по определению была генеральской. Курировал управление заместитель наркома внутренних дел Чернышев, подчинявшийся непосредственно Берии.

Пленных офицеров разместили сначала в трех лагерях: Осташкове (Калининская обл.), Старобельске (тогда Харьковская, теперь Луганская обл.) и Козельске (Калужская обл.). Сюда же перевели интернированных в Литве и Латвии польских офицеров, после присоединения этих стран к СССР. В феврале 1940 г. Берия предложил вождю перевести польских офицеров из трех лагерей на Камчатку. И получил согласие. Эшелоны потянулись на восток. Отправить успели более 600 человек. Однако вскоре было принято другое решение.

УКРАИНСКАЯ КАТЫНЬ

Первое и довольно обстоятельное расследование расстрелов было произведено харьковским КГБ и областной прокуратурой в 1990 г. Об этом в своей книге и в ряде публикаций рассказал Николай Голушко, который тогда возглавлял республиканское управление.

По его словам, в марте 1990 г. ему стало известно, что вблизи Харькова в лесопарковой зоне находится огороженный высоким забором спецобъект. Рядом располагалась ведомственная база отдыха. Тогда же в рамках расследования оперативно-следственной группой были проведены частичные эксгумации: в шестом квартале лесопарковой зоны Харькова были обнаружены останки около 200 человек. По ряду признаков: документам, знакам различия, было определено, что это останки польских офицеров.

Документы, в том числе и личные дела тех, кто содержался в лагере, в 1959 г. уничтожили. Однако кое-какие все-таки остались. В первую очередь, конвойных войск, которые сопровождали польских офицеров из лагеря в места расстрелов. То ли руки не дошли до этих документов в 1959 г., то ли о них просто забыли. Все-таки другой главк...

Всего в Старобельском лагере находилось около 4 тыс. человек, в том числе и генерал Андерс. Некоторых, в том числе и его, вывезли в Москву и в другие лагеря, но большая часть осталась. Согласно конвойным нарядам, все военнопленные этапами, по 79 человек в вагоне, были в апреле—мае 1940 г. отправлены в распоряжение управления НКВД Харьковской области.

Первое время были сомнения в том, что офицеров действительно расстреляли и сделали это в Харькове. Однако следователи нашли и допросили свидетелей расстрелов и последние сомнения отпали.

Как показало другое расследование, которое проходило примерно в это же время, в лесопарковой зоне были похоронены не только расстрелянные офицеры из Старобельского лагеря, но и заключенные из тюрем Западной Украины, эвакуированные уже после начала войны с Германией. Там уже был смешанный этнический состав, но и много польских граждан. Известно, что расстрелянных в тюрьмах Львова и городов западной части Белоруссии даже не успели вывезти.

Документы о харьковском и других расследованиях расстрелов поляков в Украине были переданы польскому консулу в Киеве Станиславу Чосеку. По сведениям Голушко, это было наиболее полное расследование по этой тяжелейшей проблеме. Интересно, что в Харькове расследования вели молодые офицеры КГБ. И знакомство с одним из эпизодов огромной репрессивной машины НКВД произвело на них огромное и неизгладимое впечатление. Именно тогда они получили мощнейшую прививку от сталинского и подобного беззакония. И это сыграло важнейшую роль в том, что в событиях бурной зимы 2004 — 2005 гг. спецслужбы стали на сторону народа и защитили его от возможного кровопролития.

ЗАЧЕМ РАССТРЕЛЯЛИ?..

В Катынском деле возникает два вопроса: почему было принято решение о расстреле польских офицеров и почему как советский режим, так и нынешний российский так боялись и боятся раскрыть все обстоятельства этого преступления.

Кроме известной записки Берии, в политбюро никаких других документов в открытом доступе нет, хотя есть все основания полагать, что они имеются, иначе, зачем такая завеса секретности по прошествии 70 лет. Поэтому можно высказать только версии, основанные на косвенных данных.

Первая проблема — юридическая. Советский Союз формально с Польшей в 1939 г. не воевал, польские военнослужащие не были пленными, а интернированными. С прекращением военных действий их можно и нужно было освободить и предоставить возможность выехать в любую страну, в том числе и на родину. Так произошло с поляками, интернированными в Румынии и даже в практически союзной Германии Венгрии. Хотя СССР конвенцию по пленным и интернированным не подписывал, тем не менее задерживать иностранных граждан на своей территории не имел никаких оснований. Ведь в своем подавляющем большинстве они никаких действий против СССР и его граждан не предпринимали, и обвинять их, по большому счету, было не в чем. Гражданами СССР они не являлись и под советскую юрисдикцию не подпадали. Но и отпустить поляков, особенно кадровых офицеров, тоже было невозможно. Было совершенно понятно, что из третьих стран они отправятся в Англию, где находилось в эмиграции законное польское правительство, и присоединятся к борьбе против гитлеровской Германии. Для англичан закаленные, хоть и в скоротечных боях, офицеры будут находкой и укрепят ее возможности в войне. Так в отношении своего друга Гитлера Сталин поступить не мог. Оставалось только одно — держать их в лагерях. Но так долго продолжаться не могло. Рано или поздно вопрос об их освобождении был бы польским правительством поднят. И в этом оно, несомненно, нашло поддержку других стран, мнением которых Сталин по разным причинам пренебречь не мог.

Вторая проблема — чисто техническая. Есть свидетельства сообщений наверх, что содержание офицеров стоит дорого, необходимые средства на их питание, на поддержание в лагерях нужного санитарно-гигиенического состояния в нужных объемах не выделяются. Кроме того, начальники управлений НКВД докладывали, что охрана лагерей отвлекает столь нужные в других местах подразделения. Наверное, с этим было связано предложение Берии о переводе офицеров на Камчатку, где географические и климатические условия облегчают охрану и конвоирование.

Третий фактор — международный. Примерно в это же время, зимой—весной 1940 г., в Германии в лагерях расстреливали польскую интеллигенцию. По данным, попавшим в руки союзников, было расстреляно около 5 тыс. человек. Учитывая тесное взаимодействие в тот период спецслужб двух стран, в Москве об этой акции знали. И, возможно, решили не отставать.

Есть еще одна версия, впрочем, не отвергающая предыдущие, но, на наш взгляд, самая главная. Сталин готовился воевать с Германией. Неважно, нападать на нее первым или ожидать нападения с ее стороны. Конечно, война предполагалась победоносная и результатом ее должна была стать новая социалистическая Польша. Как планировали это в 1920 г., но не вышло. Косвенно это подтверждается тем, что во второй половине 1940 г. было принято решение о формировании на территории СССР польской дивизии. Но это дата формальная. Судя по тому, как НКВД процеживало польских офицеров, с какой тщательностью изучались их взгляды, прошлая деятельность и квалификация, готовиться к этому начали задолго до формально принятого решения. Были, конечно, просоветски настроенные, как Зигмунд Берлинг. Из лагеря в Старобельске его перевели под Москву, где содержали в довольно сносных условиях. Но таких было мало, поэтому приберегли Андерса и ряд его офицеров. И подбирать «правильных» начали еще зимой 1939—1940 гг.

Этой новой Польше крайне антисоветски настроенная элита была не нужна, более того — вредна. И от нее необходимо было избавиться. Любым путем. Вот и выбрали наиболее привычный. Тем более что есть человек — есть проблема, нет человека — нет проблемы.

Но вождь всех народов ошибся. Проблемы возникли и довольно скоро. Уже в августе 1941 г. Андерс был назначен командующим польскими дивизиями. Первоначально планировалось сформировать их три. И сразу возник вопрос об офицерах, связь с которыми прервалась в апреле-мае 1940 г. А потом немцы предприняли мощную пропагандистскую атаку, когда нашли захоронения в Катыни. СССР отказался доверять выводам комиссии Международного красного креста, направленной немцами в Катынь. Однако в мае 1943 г. туда привезли группу из пленных английских и американских офицеров. Они категорически отказались от публичных выступлений и каким-либо образом сотрудничать с немцами. Но после освобождения в мае 1945 г. полковник американской армии Джон ван Флит представил своему командованию рапорт о виденном в Катыни. Он пришел к выводу, что польских офицеров расстреляли в 1940 г. Такого же мнения был и другой участник группы — английский военный врач капитан Стэнли Джильдер. Во время переговоров в декабре 1941 г. в Москве с премьер-министром эмигрантского правительства Владиславом Сикорским Сталин заявил, что польских офицеров в СССР нет. По свидетельству участников переговоров — генерала Андерса и посла Кота, польской делегации было заявлено, что они были освобождены и самостоятельно рассеялись неизвестно куда. Возможно, даже в Маньчжурию, с издевкой сказал Сталин. Пришлось нагромождать такие горы лжи, что из них не может выбраться и российская власть.

На наш взгляд, центральной проблемой нынешних кремлевских руководителей в отношении Катынской проблемы является ее интерпретация польской стороной как геноцид. Присутствуют и другие, в частности, боязнь материальных претензий, хотя есть межправительственные договоренности, что они выставляться не будут. Это подтверждают и родственники погибших. Есть и чисто пропагандистские потери от признания Сталина международным преступником и одинаковости коммунистического и нацистского режимов. Но именно трактовки как геноцида в Москве боятся больше всего. Ведь если допустить, что такое было в отношении польских граждан, не только офицеров, то отсюда и один шаг до признании геноцида в отношении украинцев или казахов в период Голодомора.

Пока же российская власть заняла довольно странную позицию. Расстрелы признаются, но имена расстрелянных засекречены. И ложь продолжает нагромождаться. Во имя великого прошлого. А оно продолжает стрелять в будущее...