В известной книге Збигнева Бжезинского «Большая шахматная доска», которая увидела свет в 1997 году, среди основных геополитических регионов, доминирование на пространствах которых определяет глобальное лидерство США, на первое место поставлена Евразия: она является центром мира, эпицентром мирового могущества. И тот, кто контролирует Евразию, реально осуществляет контроль над всем миром — это для Бжезинского аксиома. Именно Евразия, по определению бывшего советника по национальной безопасности американского президента, «представляет собой шахматную доску, на которой продолжается борьба за глобальное первенство». «Все и/или потенциальные политические экономические вызовы американскому доминированию исходят, — указывает он, — из Евразии». Поэтому «глобальное преимущество Америки непосредственно зависит от того, насколько долго и эффективно будет сохранятся ее преимущество на евразийском континенте».
Понятно, что после трагических событий 11 сентября 2001 года мир изменился. Основной театр геополитических противоречий переместился на Ближний Восток. Но окончательно ли оттеснили эти события на второй план значимость для США евразийского геополитического пространства? Думать так — значило бы допустить принципиальную ошибку. Убежден в другом: события последних лет не только в Персидском заливе, но и на Ближнем Востоке со всей убедительностью продемонстрировали миру, что их ход в значительной степени определяется расстановкой сил на евразийском пространстве. В книге «Выбор. Мировое господство или глобальное лидерство», которая увидела свет летом прошлого года, Бжезинский привлекает внимание к возможности усиления антиамериканизма и «реванша Евразии». Он не исключает «угрозы тому, что Америка столкнется с широкой обеспокоенностью континента и в итоге потеряет свое стратегическое верховенство в Евразии».
Что лежит в основе противоречий, которые так тревожат американский политикум, каким образом они влияют на расстановку сил, в первую очередь, на постсоветском пространстве — одном из геополитических центров Евразии? В какой степени эти противоречия касаются Украины и каким образом они учитываются при определении долгосрочных ориентиров внешнеполитической стратегии нашего государства? В нижеприведенном анализе сделана попытка представить наиболее системные обобщения, которые призваны содействовать осмыслению очерченных проблем.
КРИЗИС ОДНОПОЛЯРНОСТИ
Мы должны осознавать то, что процессы, которые определяют новейшие контуры геополитических отношений на евразийском пространстве, органически корреспондируются, в первую очередь, с кризисом однополярности, что связывается с перестройкой действующей международной системы — переходом от однополярной геополитической среды к многополярным мировым отношениям за счет укрепления позиций, в первую очередь, объединенной Европы и Китая. Речь идет об объективной закономерности, которая все больше проявляет свое действие и которую никак и никому, в частности и такой могучей стране, как США, остановить не удастся. Эта проблема широко дискутируется не только на страницах научных изданий, но и среди ведущих политиков мира.
Ее особая актуальность для нашего государства связана, в первую очередь, с четкой ориентацией Украины на интеграцию в ЕС, обретением в перспективе в нем полноправного членства. Каким образом при реализации этих определяющих для нас задач мы должны учитывать соответствующие глобальные трансформации? Над этим нам всем следует думать. Тем более, что никто из сторонников многополярности мира не видит в этом логики антиамериканизма. Наоборот, — это логика противоположного, логика уменьшения опасных угроз, в первую очередь, для США как одного из неоспоримых лидеров современного мирового (глобализационного) прогресса, локомотива этого прогресса, его системного упорядочивания. Мир заинтересован в этом.
Привлекает внимание и позиция по этому вопросу Генри Киссинджера. «Независимо от того, — акцентирует внимание один из наиболее авторитетных в мире ученых-политологов, — насколько бескорыстными сама Америка считает свои конечные цели, намерения доминировать, которые проявляются во все большей степени, постепенно объединят мир против США и заставят их ограничить свои претензии, что, наконец, приведет их к изоляции и истощению». «Путь к имперскому статусу, — констатирует бывший госсекретарь США, — приводит к загниванию самой страны из-за того, что со временем претензии на всемогущество разрушают и внутренние барьеры… Целенаправленное стремление к гегемонии — это наиболее соответствующий путь к разрушению ценностей, которые сделали Америку великой».
Эти предостережения не могут не учитываться украинской внешней политикой. Тем более, что они прямо и непосредственно касаются наиболее чувствительной для нас темы: взаимоотношений США — Европа. Было бы большим упрощением считать, что превращение после падения Берлинской стены США в единую сверхдержаву, их единоличная гегемония вызывают сугубо позитивные эмоции европейского сообщества. Хотя дело здесь далеко не в эмоциональном восприятии. Речь идет о более фундаментальных вещах: о судьбе Европы как признанном лидере мирового цивилизационного процесса, сохранении ее уникальности в этом процессе, утверждении как самодостаточного центра многополярного мира третьего тысячелетия. Именно в такой плоскости должна рассматриваться поднятая проблема, которая не может восприниматься отстраненно не только новой властью, но и каждым украинцем: ведь мы являемся частью Европы, мы — европейцы, и все, что здесь происходит, касается нашей судьбы, судьбы каждого из нас.
В этом контексте для нас особенно значимой является такая позиция. Отдельные аналитики небезосновательно рассматривают европейский интеграционный процесс, в том числе и расширение ЕС как защитную реакцию на американскую гегемонию. Конечно, интеграционные процессы в Европе затрагивают широкий круг проблем общественного развития, которые имеют не только внешнюю, но и в значительной степени внутреннюю направленность. Однако то, что в мотивации соответствующего усиления евроинтеграционного объединения присутствует и отмеченная составляющая — стремление европейцев противостоять геополитической экспансии США, — этот факт не может вызывать сомнений.
Необходимо учитывать и другую сторону, которая характеризует новые геополитические реалии на евразийском пространстве. Речь идет о довольно быстром (неожиданном для Запада) восстановлении экономического и политического потенциалов России и о ее претензии в отношении лидерства на постсоветском пространстве, с одной стороны, и существенном охлаждении в последнее время российско- американских отношений — с другой. Для российского общества лозунг «Европа в десятки раз значительно ценнее США» становится все в большей степени неоспоримой истиной. С этим не может не считаться Владимир Путин. С моей точки зрения, именно эти мотивы — «Европа для России значительно ценнее США», которые, среди прочего, нашли свое конкретное воплощение и в особой позиции России в иракской войне, определяют изменение логики отношений этих стран на постсоветском пространстве, их существенное обострение, которое произошло в последние два года. В США начали все более осознавать опасность для усиления их геополитической гегемонии возможности, с одной стороны, политического сближения России и Украины, с другой — альянса ЕС и путинской России, которая с учетом упрочения ее позиций на постсоветском пространстве получила бы реальные шансы восстановить статус великого государства. Считается, что одним из аспектов такого альянса стала попытка сформировать антивоенную (в отношении событий в Ираке) коалицию из трех мощных государств — России, Германии и Франции, на основе которой мыслилось утвердить, как об этом писал известный аналитик, ведущий эксперт Немецкого совета по внешней политике Александер Рар, «стратегический противовес Pax Americana в мировой политике».
Собственно, это и послужило непосредственным поводом изменения позиции Вашингтона в отношении России, как и к другим странам «старой Европы», которые непосредственно не поддержали США в иракской войне. Альтернативой этому начало концентрироваться внимание на геополитической значимости Польши и других новых членов НАТО, которые направили свои воинские контингенты в Ирак. С учетом участия наших войск в Ираке особые акценты в этом начали ставиться и на возможности формирования альянса «новая Европа» — Украина, упрочение которого могло бы существенным образом усилить влияние США на евразийском пространстве.
Отмеченная расстановка сил дает возможность более предметно оценить международное положение Украины накануне президентских выборов, которая на этот раз оказалась, как об этом речь шла выше, в зоне принципиальных противостояний не только по линии США — Россия, но и «старая Европа» — «новая Европа». По мнению многих экспертов, учитывая геополитический потенциал Украины, ей стали отводить место «критической массы» в системе указанных противостояний. Острое соперничество основных центров мировой политики в отношении результатов президентских выборов в Украине, особая активность в связи с этим в переговорном процессе во время оранжевой революции Александра Квасневского, Хавьера Соланы и Бориса Грызлова имеет, по моему глубокому убеждению, указанный подтекст.
Соответствующие события являются иллюстрацией и другой чрезвычайно значимой геополитической ситуации, которая прямо и непосредственно касается нашего государства. Речь идет о фактическом подтверждении представленных выше оценок по усилению роли Евразии в глобальной политике, постепенном перенесении центра мирового соперничества из ближневосточного региона на евразийское пространство, роль которого в формировании новой конфигурации мирового соперничества продолжает и ныне оставаться ключевой. Это же можно сказать и об основных фигурантах соперничества. Ими, как и раньше, остаются Россия со странами, которые входят в зону ее непосредственного влияния, США, которые стремятся на основании сохранения господствующих позиций в соответствующем регионе укрепить свой статус единоличного мирового лидера, а также ЕС, Китай и Иран, которые в стратегическом измерении имеют здесь собственные интересы и поэтому прямо или опосредованно противодействуют этой попытке. Угрожающее положение, в котором оказалась Украина, заключается в объективной заинтересованности соответствующих субъектов (кроме Китая) интегрировать наше государство в зону собственных геополитических интересов.
ПОЗИЦИЯ США
В конце 2003 года Национальный совет по вопросам разведки США начал публикацию исследования «Global Trends 2020», целью которого является определение основных тенденций мирового развития до 2020 года и формирование в соответствии с этим новой стратегии национальной безопасности Америки. Соответствующая стратегия основывается на двух китах:
1) США все будут делать для сохранения мирового (прежде всего военного) лидерства;
2) защищая свободу и справедливость, США будут применять «превентивные (предупредительные) действия». Соответствующую философию аргументирует и нынешний госсекретарь Кондолизза Райс. «Если сила служит делу свободы, — отметила она, — то это необходимо приветствовать».
Понятно, что речь идет о принципах внешней политики, которые в одинаковой мере касаются различных регионов: не только Ближнего Востока или Персидского залива, но и Евразии. Свидетельством усиления внимания со стороны политикума США процессам, которые происходят на соответствующем пространстве, стала представительная конференция «Изменение динамики безопасности на пространстве Евразии», которая проводилась 8—9 сентября 2004 года в Вашингтоне Институтом национальных стратегических исследований Университета национальной обороны США. Как показала конференция, в связи с перспективами завершения военной кампании в Ираке в повестку дня включается проблема «нового освоения Евразии». По оценкам политических обозревателей, основное внимание в этом акцентируется на противодействии России. В связи с этим зоной усиленного внимания США в Евразии определяются Черноморский регион и Кавказ, а также Центральная Азия. В соответствии с этим ключевой проблемой США на евразийском пространстве определено создание «Балто- Черноморского пояса». Речь идет о превращении Украины, Грузии и Молдовы, а в перспективе и Беларуси в «буферную зону», которая должна обеспечить «стабильность и безопасность переднего края Альянса по линии Балтика — Черное море». Отмеченная логика разворачивания событий прогнозируется и только что опубликованным исследованием американо-израильского аналитического центра Stratfor. В нем, в частности, отмечается: «В случае, если Украина окажется окончательно потерянной для Москвы, Грузия — станет доминирующей страной на Кавказе, а события в Кыргызстане перекинутся на всю Центральную Азию, очевидным станет и вопрос о выживании и самой Российской Федерации».
Еще раз хочу подчеркнуть, что речь идет не об официальной позиции США, а экспертных оценках аналитиков. Однако и в этом случае их суть является для нашего государства чрезвычайно значимой. Привлекают внимание довольно выразительные акценты США, в первую очередь, на «новую Европу», сформированную из стран бывшего коммунистического Центра и Востока, где роль по существу определяющего катализатора баланса сил в американо-российском соперничестве отведена Украине. Расчеты, как я это понимаю, делаются на то, что именно наше государство должно стать не только форпостом такого соперничества, но и главным оппозиционером России на постсоветском пространстве.
ИГРА В ЛИДЕРСТВО
Какое отношение к этому новой украинской власти? Одобряем ли мы соответствующую позицию и учитывалась ли она при согласовании во время визита Президента Украины в США «новой конфигурации украинско-американских отношений», суть которой, по определению Бориса Тарасюка, заключается «в общем продвижении свободы и демократии»?
Хорошо известно, что внешняя политика Леонида Кучмы в этих вопросах базировалась на попытке обеспечить баланс интересов, в первую очередь, между США и Россией на постсоветском пространстве. Речь идет о политике многовекторности, благодаря которой Украине удавалось в течение длительного времени избегать превращения в сугубо пророссийский или проамериканский протекторат в Европе. Мы все время стремились активизировать экономическое сотрудничество на уровне СНГ, поддержали в связи с этим идею формирования ЕЭП и в то же время декларировали нашу основную стратегическую цель — не просто евро- и евроатлантическую интеграцию, но и обретение в перспективе полноправного членства в НАТО и ЕС, активно работая и в этих направлениях. Наша страна поддержала действия антитеррористической коалиции в Афганистане, направила свои военные контингенты на Ближний Восток для помощи международной коалиции в Ираке, а также в Либерию. Высоко оценено участие Украины в полицейской миссии ЕС в Боснии и Герцеговине и другое. Поэтому спекуляции по поводу того, что якобы Л. Кучма «лег под Путина», — результат примитивизма аналитического мышления или стопроцентное политиканство. За все десять лет своего президентства Л. Кучма при осуществлении внешнеполитического курса ни на йоту не поступился национальными интересами нашего государства. Это признанный в мире факт, в том числе и оппонентами экс-президента.
Оранжевая революция внесла ощутимые коррективы в эту ситуацию. Отказ новой власти от принципа многовекторности внешней политики Украины предопределяет (независимо от того, осознает это или нет политическое руководство государства) не только изменение баланса сил на постсоветском пространстве, который сформировался после 1991 г. и служил относительной геополитической стабильности этого сверхсложного по своему генетическому строению и с учетом предыдущей истории региона (трагические события в Узбекистане — подтверждение этому), но и фактически содействует развертыванию нового цикла опасного соперничества основных геополитических центров сил на соответствующем пространстве. Адекватным образом трансформируется и геополитический статус Украины: из силы, которая на протяжении всего предыдущего периода выполняла балансирующую функцию, наше государство начало рассматриваться не просто как «ближайший партнер США на постсоветском пространстве», но и геополитическая сила, на которую возложена миссия «общего продвижения свободы и демократии». В этом новом качестве мы по существу превращаемся (независимо от того, отвечает это или нет нашим интересам) в основного оппонента России (Грузия, понятно, не дотягивает до такой роли) в соответствующем соперничестве.
Показательным в этом является то, что отмеченная миссия Украины оценена в Вашингтоне как более весомая, чем наше непосредственное участие в решении иракской проблемы. Это, в частности, засвидетельствовал и визит украинского Президента в США. Привлекает внимание, с одной стороны, во многих аспектах сдержанная (если не учитывать сугубо эмоциональные аспекты) позиция лидеров «старой Европы», которая довольно рельефно обнаружила себя во время предыдущих визитов главы нашего государства в страны Западной Европы, и с другой — очень высокий уровень официальных преференций (в первую очередь политических), полученных нами в Америке. Официальные оценки по поводу того, что первый рабочий визит новоизбранного Президента Украины в Америку «открывает новую эру в равноправном стратегическом партнерстве между нашими государствами», является подтверждением отмеченного.
Лично я всегда был и остаюсь активным сторонником укрепления западного вектора внешней политики Украины, в том числе и существенного углубления наших отношений с США, преодоления накопленных в последние годы далеко не во всем обоснованных осложнений. Мои предостережения по поводу происходящего ныне имеют другой аспект. Они связаны с уроками нашей еще не так далекой в прошлом негосударственности, к которым я всегда стремлюсь привлечь внимание «эмоциональных» политиков. Нам скоро исполнится только четырнадцать. Однако волей судьбы, а возможно, и сознательно — «именем революции», мы опять (уже в который раз в нашей многострадальной вековой истории) оказались, как об этом шла речь выше, не просто в зоне опасных для нашей суверенности геополитических противостояний, но и начали, играя в лидерство, брать на себя (не рановато ли?) роль ведущего звена их возможной эскалации, осваивать принципиально новую для нас функцию «великого государства», «сердца Европы». Такая позиция ни разу в нашей многострадальной истории не приносила позитивных дивидендов. Предостерегая против этого, наш выдающийся соотечественник В. Липинский еще в 1926 г. писал: «Украинский ведущий класс должен вывести Украину из ее трагического положения между Польшей и Москвой так, чтобы, отдаляясь от Варшавы, не утонуть в Москве, а отдаляясь от Москвы, не утонуть в Польше. Без этого… борьба за независимость будет кончаться всегда новым разделом Украины между Польшей и Москвой».
Понимаю, что нынешняя геополитическая ситуация существенным образом отличается от времен, когда писались соответствующие строки. Но суть проблемы остается. Осознается ли она в полной мере политическим руководством государства? Думаю, что нет. Этому есть достаточно иллюстраций. Одна из них — далеко не во всем взвешенная, как на мой взгляд, позиция относительно того, что Киев и Вашингтон имеют намерения совместно продвигать свободу на постсоветском пространстве. Неизвестно, украинская сторона одобряет ли в этом и американский принцип «если сила служит делу свободы, то это необходимо поддерживать», обоснованный, как об этом речь шла выше, Кондолиззой Райс. Общество имеет право рассчитывать на объяснение и относительно этой позиции новой повестки дня украинско-американских отношений.
В общем не может не тревожить то, что новая власть пока что не проработала стратегию своей политики на постсоветском пространстве и, в первую очередь, относительно России, все в большей мере поступается в этой политике принципами суверенности, скатывается на позиции проводника интересов других субъектов мирового соперничества, которые далеко не во всех аспектах корреспондируются с интересами национальными. Речь идет об истине, которую вряд ли возможно аргументировано опровергнуть. Только предубежденные политики могут этого не понимать.
Какой выход из складывающейся ситуации? С моей точки зрения, есть несколько принципиальных позиций. Во-первых, Украина ни при каких условиях не должна давать повод для непосредственного «втягивания» в так называемый процесс «внешнего демократического транзита на постсоветском пространстве», о котором речь шла выше. Мы можем содействовать этому другим — не «непосредственной поддержкой» оппозиционных сил «стран нового тоталитаризма», а собственным примером демократических преобразований. Однако для этого необходимо, чтобы такие преобразования имели не сугубо пропагандистское, а реальное воплощение. Демонстрационный эффект может стать действенной силой только на соответствующей основе.
Во-вторых, Украина должна во все большей мере приближаться к общим с ЕС внешнеполитическим и геостратегическим подходам, осознавать то, что последние не всегда близки США, как в стратегии, так и тактике, учитывая то, что, с одной стороны, Европа имеет собственные преференции на евразийском, в том числе и постсоветском пространстве, с другой — механизмы реализации соответствующих преференций еще в окончательном измерении не сформированы. Более четкая стратегическая определенность Украины в этих вопросах может стать для нас важным стимулом ускорения евроинтеграционного процесса.
В-третьих, нам ни в коем случае нельзя допустить ситуацию, при которой естественное и принципиально значимое для нас усиление западного вектора украинской внешней политики осуществлялось бы за счет его прямого или опосредованного противопоставления отношениям с Россией. Следует обязательно учитывать и то, что всеми средствами ограничивая восстановление имперского статуса России, Запад (в том числе и США) не только не заинтересован в ослаблении политического и экономического потенциала России, а наоборот, рассматривает ее как основу геополитической стабильности на евразийском пространстве. В этом объективно должна быть заинтересована и Украина.
Принято считать, что аксиомой и основой утверждения и укрепления суверенности государства является, в первую очередь, ее внутренняя политика. Это правда, однако не полная. В истории любого государства выделяются периоды, когда соответствующие акценты смещаются в сторону внешней политики. О примате внешней политики над внутренней писал Дмитрий Донцов. «Все должно подчиняться, — отмечал он в труде «Основы нашей политики» (1921 год), — категорическому императиву внешней политики, удержанию политической независимости нации». Возможно, кое-кому такая констатация кажется экзистенцией, которая не имеет непосредственного отношения к нашему сегодняшнему дню. С предостережением воспринимал раньше ее и я. Однако ныне все больше убеждаюсь в ее особой злободневности. Должен акцентировать внимание на этом, чтобы предупредить угрозу ослабления одного из наиболее принципиальных достижений предыдущих лет — суверенности нашего государства в международных делах, его втягивания в какие-либо конфликтные проекты внешних центров силы, в частности и те, которые касаются перераспределения зон влияния на евразийском, в том числе и на постсоветском пространствах.
