Dreikaiserbundnis, «Союз трех императоров» (Германии, России и Австро-Венгрии) — такова была, по мнению канцлера Бисмарка, магическая формула, которая должна была наконец скрепить здание континентальной Европы и тем самым привести в равновесие отношения старорежимной «старой Европы», вставшей на путь ускоренной модернизации, с англосаксонским миром, хозяином морей, опиравшимся на постоянное сближение между двумя берегами Атлантики.
Прошедшая на прошлой неделе новая трехсторонняя встреча (Франции, Германии и России), на этот раз с участием нового канцлера Ангелы Меркель, создала впечатление, что похожая формула, возможно, носится в воздухе и сегодня, в начале XXI столетия. Но задуманный Бисмарком «Союз трех» долго не продержался — то ли из-за неосторожных действий его неуклюжего преемника Вильгельма II (тезис, популярный в Германии), то ли из-за внутренних противоречий, которые эта формула скрывала в себе с самого начала (тезис, распространенный среди англосаксонских и французских историков). Неужели и новой формуле, рожденной сближением дипломатии Парижа, Берлина и Москвы, угрожает та же участь?
Что касается первой модели — бисмарковской, то нетрудно понять, что именно не могло в ней нормально работать. Эта формула была слишком тесно привязана к сиюминутным интересам: за ней не стояло желание думать о более отдаленной перспективе. В общем, Бисмарк хотел одновременно держать под контролем усиление могущества индустриализировавшейся России, упадок многонациональной Австро-Венгрии, превращавшейся в федерацию и сближение между католиками Юга и протестантами Севера в самой Германии, что требовало постоянного внимания к требованиям Вены. Но, если логика внутренних германских процессов лишь усиливала австро-венгерское руководство, то российское руководство требовало от Берлина все более серьезных уступок. В итоге Германии пришлось бы смириться с российским экспансионизмом во владениях Османской империи и даже вступить в конфликт (при необходимости и на море) с Британской империей, полной решимости дать отпор российской экспансии. В конце концов даже Бисмарк счел такую цену чрезмерной, тогда как Париж, повергнутый в отчаяние потерей Эльзаса- Лотарингии и сознававший прочность своих мирных отношений с Лондоном, мог позволить себе стать одновременно банкиром и назначенным адвокатом потрепанной русской империи.
Попробуем разобраться в чем заключаются сегодня концептуальные недочеты континентального триумвирата: речь идет о переориентации слабеющих отношений между Францией и Германией с придачей им дополнительной пикантности. С тех пор как Германия восстановила свое единство, союз с Францией стал для нее менее важным, чтобы не сказать больше. Что касается Франции, переживающей упадок своего старого постколониального глобализма и демонстрирующей относительное отставание на геостратегических аренах завтрашнего дня (это Индия, Китай и, безусловно, еще не родившийся турецко-иранский союз), то она уже не видит в чем может опереться на Германию после стабилизации евро. Более того, в Китае эти два крупных европейских государства выглядят скорее соперниками и конкурентами за контроль над некоторыми технологическими нишами. Но все меняется, если принять во внимание российскую перспективу: ни одно из государств «старой Европы» не в состоянии установить привилегированных партнерских отношений с русским гигантом, пусть даже уменьшившимся в размерах по сравнению с Советским Союзом.
Более того, еще на последней, горбачевской, стадии этой истории советские стратеги с проницательностью, которая всегда их отличала, отказались от старой сталинской игры в «качели» между Францией и Германией: в свое время советская Россия попеременно заигрывала с каждой из этих держав, чтобы не дать им объединиться. Обеспечить технологическое возрождение России в условиях усиления Китая путем создания настоящего энергетического и индустриального симбиоза с расширенным франко-германским ядром — в этом действительно есть немалый смысл.
Но в сегодняшней ситуации, когда обоюдные связи еще недостаточно крепки, этой новой группировке сил нужно прежде всего убедить американцев и англичан, что она совершенно не намерена ущемлять их интересов. Дипломатия франко-германского «ядра» ни в коем случае не должна унижать британские интересы; возникновение континентального европейского полюса должно быть направлено лишь на усиление эффективности мировой антиисламистской коалиции, а не проявлять какого-то дружелюбия к серьезным и общим для нее идеологическим противникам. Если такой корректировки не произойдет, консервативная Германия будет и впредь смотреть в сторону Лондона, а непредсказуемая Россия примирится с Вашингтоном, предоставив Франции сомнительную честь убирать стол после банкета не имея никаких перспектив. Этого, конечно, не хотелось бы, ведь новый «союз трех императоров» — это реальная формула, способная привести к стабильности наш бедный, страдающий многополярный мир.
