Пятьдесят лет назад генерал Шарль де Голль пришел к власти во Франции, по сути, в результате легального государственного переворота. Конечно, генерала призвал и выбрал стоящий на грани краха французский парламент. Однако давление со стороны французской армии и восстание в Алжире не оставили парламенту большого выбора. Увядающие политические лидеры французской республики надеялись, что де Голль сможет остановить войну в Алжире и сохранить ее как часть Франции. Программа де Голля была совсем иной: он хотел изменить конституцию и основать новую «Пятую Республику».
Для де Голля война в Алжире была еще одним признаком дисфункциональности государства, вывод из собственного опыта 1940 года, когда французское правительство не смогло противостоять вторжению гитлеровской Германии. Только сильный лидер, по мнению де Голля, мог избежать поражения.
В своих мемуарах де Голль писал о том, что он предпочитает восстановить монархию после освобождения. Однако общественное мнение к этому не было готово, также наследники французской короны не были готовы к выполнению такой задачи. Альтернативой могла стать выборная монархия: конституция Пятой Республики, ратифицированная 50 лет назад примерно в эти дни, основывалась на этом центральном принципе.
Де Голль презирал в Четвертой Республике то, что он называл «режим партий», которые ставили свои собственные интересы выше национальных. Только король или выбранный монарх мог воплотить в жизнь национальные интересы. Являясь выдающимся пропагандистом, де Голль убедил французов в том, что Четвертая Республика была катастрофой — ложный слух, который с тех пор стал общепринятой правдой.
Однако видение де Голля правительства резонировало с убеждениями многих французов и многих общественных интеллектуальных деятелей. Французы редко очаровывались демократией. Философы, которые были интеллектуальными отцами революции 1789 года, стремились не к демократии, а к просвещенному деспотизму, который до сих пор ищут многие французы, выбирая президента.
С точки зрения французов, демократия больше подходит американцам. Таким образом, французы больше предрасположены верить в культурное разнообразие наций, чем в универсальность демократии. Это объясняет, почему французские правительства, как правые, так и левые, склоняются к поддержке деспотизма в тех странах, где это выглядит «естественным». Деспоты в арабских странах, Китае и России не шокируют французов.
Поэтому французский президент никогда не будет заниматься экспортом демократии. Как сказал бывший президент Жак Ширак: навязывание демократии в арабских странах означает, что вы презираете их культурные отличия.
Де Голль хотел, чтобы у президента Франции были полномочия, равных которым не было бы ни в какой другой западной стране. Идея Монтескье об отделении правительственных полномочий не имеет во Франции никакого влияния. Парламент слабый, судебная власть находится под контролем исполнительной власти, над СМИ установлено наблюдение, а также нет конституционной гарантии свободы речи.
Полномочия президента ограничиваются только по воле случая, когда большинство в парламенте выступает против него: подобное случилось как с социалистом Франсуа Миттераном, так и консерватором Жаком Шираком. Каждому пришлось «сосуществовать» некоторое время с враждебно настроенным парламентом. Принятие военных решений и внешняя политика — которые французский закон считает «запасными сферами» — всегда находятся под персональным контролем президента. Однако, когда президент и парламент контролируются одной и той же партией — текущее положение Николя Саркози — то «запасные сферы» практически не ограничены.
Несмотря на огромную концентрацию власти в руках президента, или, возможно, как раз по этой причине, Пятая Республика не смогла показать лучшие результаты, чем другие более демократические западные режимы. Государственный бюджет Франции хронически плохо регулируется, текущий дефицит сравним с бюджетом Италии. Многие грандиозные экономические проекты де Голля — от сверхзвукового самолета «Конкорд» до национальной компьютерной индустрии — провалились. Большинство промышленных предприятий общественного сектора дошли до грани банкротства, пока их не спасли конкуренция и приватизация.
Избранные монархи Франции имеют немного причин гордиться своим предположительно эффективным государством. Исключением могут стать военная и дипломатическая службы: следуя по стопам де Голля, все французские президенты щедро финансировали военную отрасль. Традиция де Голля сохранилась также в том, что были созданы независимые дипломатические корпусы, которые следуют «не созданию альянсов с союзниками», что часто воспринимается как предательство и высокомерие.
Так на протяжении холодной войны де Голль не стремился сделать выбор между США и Советским Союзом. У Валери Жискара д’Эстемна с коммунистическими лидерами стран Восточной Европы были самые лучшие отношения среди всех западных лидеров. Ширак громогласно противостоял войне в Ираке. Сегодня Саркози действует в большей гармонии с США, НАТО и Европейским Союзом, однако он это делает в своем стремлении стать мировым лидером.
Однако действительная проблема Пятой Республики может заключаться во влиянии Франции за ее пределами. Следуя по стопам де Голля, избираемая монархия или просвещенный деспотизм сегодня воспринимаются в качестве легитимной альтернативы парламентской демократии или разделению властей наподобие США. Большинство стран Латинской Америки, за исключением Бразилии и Чили, являются избираемыми монархиями, модернизированной версией старой традиции лидерства каудильо. Россия после короткой попытки установить демократию во время Бориса Ельцина перешла к форме непросвещенного деспотизма под управлением Владимира Путина. Она проводит выборы, но больше как дань современности, чем для отражения воли народа.
Как Мона Лиза в Лувре, труба французской революции призывает к всеобщим правам только под защитой бронированного стекла, что, конечно, является слишком большой ценностью, чтобы ее экспортировать.
Ги СОРМАН — французский философ, экономист и автор книги «Империя лжи»
