Городские беспорядки во Франции называют самыми серьезными со времен бунтов студентов и рабочих в 1968 году. Эта аналогия обманчива. В то время как протесты 1968 года выражали требование к французской республиканской модели — соответствовать ее самым возвышенным устремлениям, сегодняшний кризис бросает вызов модели гражданства, рожденной французской революцией, и самой интеграции как таковой.
Французская республиканская модель утверждает, что все граждане Франции принадлежат к одной и той же культуре. Действительно, это единственно приемлемый вариант. Чтобы эта культурная общность была реальностью, все граждане должны говорить на одном официальном языке и учиться по одной и той же программе. Но вместе с тем они пользуются равными правами и имеют одинаковые обязанности перед обществом.
Все это не только поощряется государством, но и требует такого единообразия, какое может обеспечить только централизованное государство. Действительно, идеологическая верность единству, порожденная французской революцией, была настолько сильна, что в девятнадцатом столетии выступление в защиту федерализма в отдельные времена каралось смертной казнью.
Три компонента этой модели вызвали сегодняшний кризис и мешают Французской Республике эффективно его уладить.
Первый компонент — классический запрет Французской Республики на сбор данных в официальной переписи — и правительственными, и общественными или частными организациями — об этнической принадлежности, вероисповедании и даже социальном классе. Утверждается, что сбор этих данных явился бы нарушением республиканского принципа о том, что Франция является «единой и неделимой».
Но отсутствие вторичной классификации таких данных, например, как это делается в Великобритании: четырехсторонний анализ по классам (плюс исследование характерных признаков безработных по этнической или религиозной принадлежности), — затрудняет диагностику новых проблем для социальных работников, чиновников системы здравоохранения и тех, кто занимается планированием экономики. Без данных, необходимых для анализа, например, невозможно сориентировать политику здравоохранения на группы, которые находятся в особенно невыгодном или рискованном положении.
Вторым фактором является классическое отрицание и юридический запрет со стороны Французской Республики любой формы «аффирмативных действий», или позитивной дискриминации, даже самой безобидной. Как и в случае запрета на точно ориентированные данные — без которых позитивная дискриминация в любом случае невозможна — «аффирмативные действия» воспринимаются как наносящие ущерб республиканской модели, потому что они основаны на признании этнических различий.
Третий компонент — государство всеобщего благоденствия в его наивысшей форме, которое является теперь частью французской модели гражданства и гарантирует всем работникам, занятым на полную ставку, одну из самых высоких минимальных зарплат в мире и высокий уровень социальных льгот за счет нанимателя. Это чрезвычайно затрудняет увольнение работников, из-за чего наниматели просто не хотят нанимать новых людей.
Многие из социал-демократических стран Европы, такие, как Швеция, Голландия и Дания приняли аналогичные нормы в эпоху полной занятости. Однако, в отличие от Франции, они наряду с этим использовали данные переписей, чтобы идентифицировать потенциальные источники новой безработицы и направить социальные и политические усилия не только на превосходные программы производственного обучения, но и на создание рабочих мест, а также, что не менее важно, создать систему направления на работу.
У Франции теперь очень плохи дела по части создания новых рабочих мест. В стране мало учебных программ, но высокий уровень льгот для безработных и сильные ограничения в отношении увольнения работников. Соедините все это воедино, и дело выглядит так, как будто у молодых представителей меньшинств, ищущих работу, просто захлопывают дверь перед самым носом.
Это основная причина того, что уровень безработицы среди представителей меньшинств в возрасте от 16 до 24 лет во многих французских «городских зонах повышенного риска» достигает 30—50%. Таким образом, бунты, с которыми сталкивается теперь Франция, возникают в результате политики страны, а не из-за подстрекательств исламистов.
Франция просто так и не приняла по- настоящему своих граждан, принадлежащих к меньшинствам — многие из которых являются иммигрантами в третьем поколении, двадцать лет учившимися в способствующих ассимиляции государственных образовательных учреждениях. Но мало кто из политических лидеров признает, что кризис имеет хоть какое-то отношение к французской модели гражданства. Вместо этого они уверенно ждут, что вот-вот начнется ассимиляция. Но, при сегодняшнем высоком уровне безработицы, слабом создании новых рабочих мест и сосуществовании многочисленных культур в обществе, ассимиляции во Франции не произойдет, если не случатся большие перемены.
Франция только теперь начинает понимать, что ее республиканская модель равного гражданства находится в кризисе. Недавно назначенный на вновь образованную должность министр социального единства начал организацию исследований, фиксирующих факты дискриминации. Одно из таких исследований показало, что для претендентов с равным уровнем компетентности, те, у кого имя звучит «по-исламски» и кто живет в пригороде с компактным проживанием этнических меньшинств, шансы даже на собеседование с нанимателем в пять раз меньше, чем у людей с французским именем и «безопасным» адресом.
Двести пятьдесят крупнейших частных и государственных предприятий создали организацию, направленную на сотрудничество с правительством с целью впервые за все время зафиксировать имеющую место дискриминацию в области занятости, а затем исправить положение.
К счастью, лидеры организованных мусульманских групп пока не содействовали усилению беспорядков. Конечно, проведенная правительством замена полицейских патрулей в жилых районах на военизированные формирования, размещенные в казармах полувоенного типа, и то, что министр внутренних дел назвал молодых мятежников «отбросами», которые нужно смыть мощным водометом, — все это не очень-то способствовало положительному результату.
Французская республиканская модель лелеет абстрактные принципы свободы, равенства, и братства, сами по себе похвальные. Однако, пока гражданам страны во втором и третьем поколении, принадлежащим к меньшинствам, внушают, что единственная приемлемая культурная идентичность — французская, но фактически за французов их не признают — по сути не дают им вполне воспользоваться благами французского гражданства — республиканская модель будет источником отчуждения, а не демократической интеграции.
Альфред СТЕПАН — профессор государственного управления в Колумбийском университете, специалист в области сравнительной демократии. Эзра СУЛЕЙМАН — директор Программы европейских исследований в Принстонском университете и автор многочисленных книг о Франции
