По мере того, как в США набирает ход предвыборная президентская кампания, разгораются дебаты на тему американского могущества. Еще год назад после блиц-победы в четырехнедельной войне в Ираке многие думали, что этот вопрос исчерпан. Однако, из-за последующих сложностей в Ираке и на международной арене вообще, тема американского могущества заняла центральное место в предвыборной кампании в США.
Многие уже не помнят, что немногим больше десяти лет назад, как в самой Америке, так и за ее пределами, было широко распространено мнение о том, что США переживают упадок. В 1992 году победитель предварительных выборов в штате Нью-Гемпшир утверждал, что «холодная война завершилась и победителем из нее вышла Япония». В своей книге «Обреченные на лидерство» (Bound to Lead), опубликованной в 1990 году, я предсказывал дальнейший рост американского могущества. Однако я считаю, что сегодня в равной степени важно ставить под сомнение верность нового широко распространенного убеждения в том, что Америка непобедима, и что во внешней политике США должны руководствоваться принципом «нового унилатерализма» (одностороннего подхода).
После распада Советского Союза некоторые аналитики рассматривали новый мир как однополюсный и видели мало сдерживающих факторов для роста американского могущества. Однако это обманчивое впечатление. В век глобальной информации могущество распределено между странами в виде сложной трехмерной шахматной партии.
На верхней шахматной доске военное могущество по большей части однополюсно. США является единственной в мире страной, располагающей современными военно-воздушными, военно-морскими и сухопутными силами, способными к глобальному развертыванию в любом районе земного шара, чем и объясняется быстрая победа в прошлом году в Ираке. Но на средней шахматной доске экономическое могущество многополюсно, и две трети мирового производства приходятся на долю США, Европы, Японии и Китая. На этой экономической доске другие страны часто нейтрализуют могущество США.
Нижняя шахматная доска представляет собой сферу транснациональных отношений, которые не поддаются правительственному контролю. На позитивном конце этого спектра находятся такие игроки, как, например, банкиры, электронным образом перечисляющие огромные денежные суммы, тогда как на другом конце — террористы, переправляющие оружие, или хакеры, срывающие интернет-операции.
На этой нижней доске могущество очень рассредоточено, и здесь не имеет смысла использовать такие традиционные термины, как однополюсность, многополюсность или гегемония. Так что те, кто рекомендует США односторонний подход во внешней политике, основанный на традиционных характеристиках американского могущества, полагаются на неглубокий и неудовлетворительный анализ.
Многие из реальных вызовов американскому могуществу берут свое начало не на верхней доске военной силы, на которой сосредоточено внимание сторонников унилатерализма, а на нижней доске транснациональных отношений. Более того, именно соблазн действовать в одиночку может, в конечном счете, ослабить США в этой области.
Почему это происходит? Информационная революция и сопутствующий ей процесс глобализации преобразуют мир и делают его значительно компактнее. В начале XXI века именно эти две силы обусловили рост американского могущества и особенно способности США оказывать влияние на других посредством привлекательной или, как я ее называю, «мягкой» силы. Но со временем научно-технические достижения распространятся и на другие страны и народы, уменьшая относительное превосходство Америки.
Например, 5% мирового населения, проживающие сегодня в Америке, представляют собой больше половины всех пользователей Интернета. Но лет через десять или двадцать языком большего числа пользователей Интернета может стать китайский. Это не пошатнет положение английского языка как «лингва- франка», но в какой-то момент азиатский рынок станет больше, чем американский.
Более того, информационная революция создает виртуальные сообщества и сети, переступающие границы отдельных государств, а также транснациональные корпорации и неправительственные организации, включая террористические, которые будут играть все более значительную роль в транснациональных отношениях. У многих организаций появится собственная «мягкая сила» за счет привлечения людей в коалиции, сфера охвата которых распространяется больше, чем на одно государство.
Террористические акты в Нью-Йорке, Вашингтоне и недавно в Мадриде являются страшными симптомами глубоких изменений, происходящих сегодня в мире. Научно-технический прогресс приводит к перераспределению сил, лишая правительства прежнего могущества и предоставляя возможность отдельным лицам и группам лиц играть более значительную роль в мировой политике, включая возможности массового уничтожения, которые когда-то находились исключительно в руках правительств. В последние годы приватизация была лейтмотивом экономической политики, но в большой политике приватизация войны — это терроризм.
По мере того, как глобализация сокращает расстояния, события в отдаленных местах (как, например, Афганистан) имеют более сильное воздействие на жизнь людей во всем мире. После окончания «холодной войны» мир вступил в век глобальной информации, однако трансформация доминирующих внешнеполитических парадигм отстает от этого процесса.
Растущие глобальные сети взаимозависимости ставят на повестку дня новые вопросы, как на внутригосударственном, так и на международном уровне. Американцы просто не могут решить многие из этих проблем самостоятельно. Например, для процветания необходима международная финансовая стабильность, но для ее обеспечения США требуется сотрудничество со стороны других. В мире, где границы становятся все более проницаемыми для наркотиков, инфекционных болезней, терроризма и т.д., американцам придется работать с другими странами за пределами своих границ.
Благодаря ведущей роли в информационной революции и крупным инвестициям в традиционные силовые ресурсы, США сохранят свое положение самой могущественной державы в мире на долгое время и в новом XXI веке. В то же время потенциально могут быть созданы коалиции для контроля над могуществом Америки. Но они едва ли превратятся в крепкие союзы, если США не будут использовать жесткие меры принуждения во властном одностороннем порядке, подрывающем «мягкую» привлекательную силу Америки.
