Очевидно, что левые и элита средств информации США не могут до конца понять популярности двух республиканских «тигриц», которые сейчас находятся во всех новостях: первая — бывший губернатор Аляски, член Республиканской партии — Сара Пейлин, а теперь еще, по мере укрепления своего статуса в качестве главного кандидата в президенты от Республиканской партии, Мишель Бахманн. Что такое есть у них, чего нет у других кандидатов и чего столь многие американцы, по-видимому, хотят?
Основные печатные издания регулярно высмеивают и Бахманн, и Пейлин. В случае Пейлин преобладающее мнение заключается в том, что она является интеллектуальным «легковесом»: клип, в котором она не смогла назвать ни одной газеты или новостного журнала, который бы она регулярно читала, был просмотрен на сервисе YouTube миллионы раз во время прошлых президентских выборов.
Бахманн, напротив, изображают как слегка «чудаковатую». Действительно, могу подтвердить из личного опыта, что спорить с ней означает разговаривать с человеком, абсолютно уверенным в фактах, которые, вероятно, существуют где-то в параллельной вселенной.
Но было бы ошибкой просто отвергнуть их популярность, не попытавшись понять ее источник. Это особенно верно в отношении Бахманн. Пейлин не смогла обеспечить себе поддержку и кураторство со стороны элиты Республиканской партии, и будет по-прежнему поддерживать свою курьезную популярность медиаперсоны. Но Бахманн, как ни странно, может стать президентом США.
Причина их популярности связана с двумя склонностями американского мышления, которые левые и элита средств информации США не замечают «в упор». Первая — это американская традиция популистской демагогии: традиция, к которой в ХХ веке от носились священник-расист Чарльз Кофлин в 1930-х гг., ярый антикоммунист сенатор-республиканец Джозеф Маккарти в 1950-х гг. и чернокожий мусульманин-радикал Малкольм Икс в 1960-х гг. Популистские лидеры вызывают горячую преданность в основном среди людей, чувствующих себя (что зачастую является правдой) экономически, политически и культурно на обочине жизни.
Энергия подобных популистских движений может быть направлена на добро или на зло, но демагоги в Америке используют аналогичную тактику для повышения своей узнаваемости и усиления своей власти. Они используют эмоциональную риторику. Они часто выдумывают истории о неких «элитных» силах, угнетающих обычных добропорядочных американцев. Они создают сценарий «мы против них». И просят своих слушателей поверить в то, что лишь они одни смогут восстановить американское достоинство и сделать услышанными желания людей, лишенных возможности высказаться.
Пейлин и Бахманн говорят чрезвычайно личным и эмоциональным языком, которому даже самые неуступчивые мужчины-республиканцы находят трудным подражать. В течение последних трех десятилетий американская политика, в которой преобладают мужчины, стала чрезвычайно занудной, абстрактной и превратилась в узкую специальность. Это плохо для демагогии, но это ничем не мешает правым «тигрицам», которые не прошли через «клуб старых приятелей».
В результате Пейлин может свободно говорить о «комиссиях смерти» — полностью вымышленной угрозе, приписываемой реформе здравоохранения президента Барака Обамы, а Бахманн может «вызывать дух» Маккарти для воскрешения не менее абсурдного призрака щупалец социализма, захвативших высшие слои правительства. Обе могут приписывать себе примитивные добродетели «хоккейной» или «футбольной мамы», т.е. прибегают именно к тому типу эмоциональной риторики, которую не могут использовать более шаблонные профессиональные политики-мужчины, даже (или особенно) находящиеся в высшем руководстве партии.
Вторая причина, по которой Бахманн и Пейлин нравятся столь многим американцам (и этого также не стоит недооценивать), связана с серьезной исторической ошибкой в истолковании феминизма. Из-за того, что в 1960—1970-х гг. феминизм пропагандировался левыми институтами (в Великобритании он был часто в союзе с рабочим движением (Лейбористской партией), а в Америке он возродился в сочетании с появлением движения «Новых левых»), существует стереотип о том, что и сам феминизм придерживается левых взглядов. В действительности же, феминизм философски не меньше гармонирует с консервативными ценностями и, в особенности, с ценностями свободы воли, а в некоторых аспектах даже больше гармонирует с ними, чем с левыми ценностями.
Главными идеями феминизма являются право личного выбора и свобода, и именно данные идеи сейчас озвучиваются больше «Движением чаепития», чем левыми. Но, помимо данных звуковых фрагментов, в Великобритании и в Западной Европе, как и в Америке, существует значительное количество избирателей-женщин, придерживающихся правых взглядов, которые не считают, что их ценности представлены коллективистскими предписаниями социальной политики или гендерными квотами. Они предпочитают то, что рассматривают как суровый индивидуализм сил свободного рынка, честное капиталистическое игровое поле и слабое государство, не вмешивающееся в их личные решения.
Многие из таких женщин социально консервативны, твердо поддерживают вооруженные силы и религиозны — однако они требуют равенства так же настойчиво, как любой левый вегетарианец в сандалиях. Именно слепота к данному абсолютно легитимному подходу к феминизму мешает трезво мыслить аналитикам, желающим отделаться от таких женщин, как Маргарет Тэтчер или женщин-мусульманок или сегодняшних американских лидеров-женщин правого крыла, как от чего-то не совсем «настоящего».
Но такие женщины являются подлинными феминистками, даже если они не разделяют политических предпочтений уже признанного «сестричества» и даже если сами они отказываются от феминистского ярлыка. В случае Пейлин, и особенно Бахманн, мы сильно рискуем, не принимая во внимание широкой популярности правого феминизма.
Наоми ВОЛЬФ — политический активист и социальный критик. Ее последняя изданная книга называется «Дайте мне свободу: пособие для американских революционеров».
