Деньги — кровь войны. Эта старая истина в очередной раз получила подтверждение в конфликте на Кавказе. Российский фондовый рынок чрезвычайно напряжен. Несмотря на незначительные колебания последних дней, отмечается довольно устойчивая тенденция к его падению. В период с 21 по 27 августа фондовые индексы РТС и Московской межбанковской валютной биржи (ММВБ) потеряли 7,26% и 6,06%. В средине недели на российском рынке наблюдался рост котировок, однако 29 августа индекс РТС потерял 0,47%, ММВБ — 1,2%. Одновременно происходит активный вывод капитала. В период военного конфликта между Россией и Грузией отток средств составил 239 млн. долларов. Если к этому прибавить уже выведенные 244,5 млн. долларов после проблем с компанией «Мечел», то потери выглядят весьма впечатляющими. Как признал вице-премьер, министр финансов Алексей Кудрин, валовой отток капитала из России составил около 7 млрд. долл. всего за два первых дня войны. Начальник отдела аналитики компании «Капитал» Сергей Карыхалин не исключает, что иностранцы уже вывели из России до 20 млрд. долл. Уменьшились и золотовалютные резервы. Как сообщил российский Центральный банк, за неделю боевых действий они уменьшились на 16, 4 млрд. долларов. Логично поэтому, что за последние две недели курс рубля по отношению к доллару снизился на 1,05%.
К этому следует прибавить непосредственные расходы на ведение боевых действий. Пока российское министерство обороны сообщило о 12,5 млрд. рублей. Независимые эксперты оценивают такие расходы примерно в 40—50 млрд. рублей. Кроме того, примерно 40 млрд. рублей (или примерно 1,5 млрд. долларов) уже ассигновано на восстановление Южной Осетии. И это только начало. Пример восстановления Чечни показывает, что предварительные суммы можно смело увеличивать минимум в два с половиной — три раза. Такие деньги не критичны для российского бюджета, гораздо важнее то, что следует за прямыми военными расходами. А здесь ситуация не совсем радужная.
Кавказский конфликт усилил процесс обесценивания российских ценных бумаг, который до этого шел с такой же скоростью, как и в целом в мире. Перед событиями в Южной Осетии капитализация российского фондового рынка составляла свыше 1,1 трлн. долл., а сейчас оказалась ниже 0,8 трлн. долл. Даже если убрать курсовую разницу и вычесть общий нисходящий тренд, военная составляющая в падении фондового рынка оценивается в несколько сотен миллиардов долларов.
Нервозность инвесторов усиливается ожиданием возможных санкций со стороны ЕС и США. Хотя жесткого экономического давления на Россию не предвидится (оно малопродуктивно и поэтому маловероятно), тем не менее, без ответа вторжение в Грузию не останется.
В Москве, несмотря на бодрые заявления, что ничего не страшно и пусть только попробуют, чувствуется определенная нервозность. Косвенным подтверждением этому служит несколько истеричная реакция на в общем-то заурядную статью в газете The Washington Post под заголовком «Цель — бумажник Кремля». Авторы предлагают ввести против России меры из так называемого арсенала мягкой силы в качестве удара по финансовой основе российской мощи. «Административно-регулятивным органам США и ЕС всякий раз, когда это подпадает под их юрисдикцию — а это должно случаться часто, — следует внимательно изучать сделки и банковские операции лиц, близких к режиму Путина, выискивая признаки отмывания денег или нарушений, касающихся операций с ценными бумагами, налогообложения и других аспектов экономики... Министерству юстиции США следует активно возбуждать судебные дела по всем подпадающим под его юрисдикцию случаям манипуляции рынком, мошенничества, уклонения от уплаты налогов и отмывания денег, к которым причастен Кремль», — пишут авторы статьи.
О том, что такое вполне возможно, говорит пример Павла Лазаренко. Американская юстиция нашла практически все его деньги. Не помогло размещение их в оффшорных зонах, переписывание на других лиц и т.д. Конечно, Павел Иванович с его двумя сотнями миллионов долларов просто мелкий жулик по сравнению с российскими олигархами-миллиардерами. Но его пример — другим наука. К тому же, не нужно заниматься всем российским бизнесом. Те, кто связан тесно с Кремлем, на Западе прекрасно известны и могут стать объектом пристального внимания. А им по вполне понятным причинам есть что скрывать, и они вряд ли слишком обрадуются вниманию органов юстиции западных стран.
Кремль контролирует и обогащается за счет относительно небольшого числа крупнейших российских компаний, в которых значительна доля государства — «Газпром», «Роснефть», «Транснефть», «Ростехнологии», Сбербанк, ВТБ, Газпромбанк и ряд других. Именно по ним и может быть нанесен основной удар. Во-первых, этим и их дочерним компаниям можно было бы отказать в покупке любых западных активов. Например, лишить «Газпром» возможности купить долю в газопроводе на Аляске и терминалов по приему сжиженного газа, чего он так добивается. Во-вторых, существенно ограничить, а в отдельных случаях и прекратить кредитование из западных источников компаний со значительной государственной долей. Заимствования российских фирм за рубежом достигли (на 1 апреля 2008 г.) 440,2 млрд. долл. и продолжают расти. Отлучение от западного кредитного рынка стало бы для них катастрофой, так как адекватной замены нет и не будет. В-третьих, усилить роль стран-транзитеров, в частности, Украины, а в дальнейшем, при благоприятном развитии событий, — и Беларуси, отказавшись от строительства Североевропейского газопровода, «Южного потока» и других проектов их обхода. В этой же плоскости лежит и достройка польского и немецкого участков нефтепровода Одесса — Броды, а также проекта «Набукко» по транспортировке газа и нефти из Центральной Азии и Каспийского региона в обход России.
Следует также отметить, что зависимость Запада от российских энергоресурсов несколько преувеличена. Экспорт нефти и нефтепродуктов из России составляет примерно 7 млн. баррелей в день. Полное прекращение поставок нефти, несомненно, приведет к резкому подъему цен. Но, с другой стороны, только коммерческие запасы нефти (не считая стратегических запасов государств) в странах Запада составляют 2,6 млрд. баррелей, что равно годовому объему экспорта нефти из России. Даже если предположить, что нефть для Европы пойдет на Восток, что сложно сделать технически и технологически, то западные страны легко компенсируют это покупкой ее на Ближнем Востоке.
С российским газом еще сложнее. Во-первых, его доля в энергопотреблении Германии составляет всего 10%, Италии — 11%, Великобритании — 6,3%. Технически невозможно прекратить добычу газа и его транспортирование потребителю, иначе добытый газ нужно закачивать в хранилища. Нефтяные скважины можно законсервировать — с газовыми это невозможно. Нефть можно транспортировать по железной дороге и морем, хотя это трудно из-за ограниченной пропускной возможности железных дорог и нефтяных терминалов в российских портах на Дальнем Востоке, — с газом это сделать очень сложно. К тому же, в России фактически отсутствуют терминалы погрузки сжиженного газа. Есть и чисто финансовая сторона проблемы. Прекращение поступления экспортной выручки и выделения западными банками кредитов «Газпрому» немедленно финансово обрушит российскую газовую монополию со всеми вытекающими из этого последствиями.
Очевидно, что в западных столицах предпочтут не вводить прямых экономических санкций против России. Там выберут более медленный и растянутый во времени процесс экономического и финансового давления на важнейшие экономические структуры, тесно связанные с Кремлем. В перспективе это приведет к нарастанию противоречий в верхних эшелонах российской власти из-за расхождения интересов силовиков и олигархов. Как следствие, усилится борьба между ними с неясным пока исходом. В любом случае, счет за войну на Кавказе будет расти, и оплата его России будет обходиться все дороже.
