Какой видят в Варшаве место и роль Польши в НАТО? Удастся ли Польше во время ее председательствования сгладить противоречия между НАТО и ЕС? При каких условиях в Варшаве считают возможным присоединение России к Альянсу? Об этом рассказал постоянный представитель Польши в НАТО Ежи Новак в интервью польскому еженедельнику Polska Zbrojna.
«МЫ СТАЛИ ЖЕЛАННЫМ ПАРТНЕРОМ»
— Улучшились ли позиции Польши в НАТО и ЕС за последние три года? Ведь ради этого мы шли в Афганистан и готовили амбициозную программу председательства в Совете Европейского союза.
— Да. У нас появился реальный шанс присоединиться к кругу государств, которые принимают важнейшие решения в обеих организациях.
— Почему этот шанс появился?
— Все началось тогда, когда Польша инициировала процесс улучшения отношений с Россией, который положительно воспринимается не только в Москве, но и на Западе. Что самое важное — он отвечает нашим интересам. Кроме того, мы окрепли и в самом НАТО, лучше поняли его механизмы, принимаем участие в операциях Международных сил содействия безопасности (ISAF). Огромное значение имеет и то, что в прошлом году Польша лучше, чем другие европейские государства, справилась с экономическим кризисом. Сейчас нас стали часто приглашать к участию в встречах министров иностранных дел и министров обороны пяти важнейших членов НАТО и ЕС. Наш дискурс стал более конкретным и позитивным. Мы стали желанным партнером.
О ПЯТОЙ СТАТЬЕ ЕС
— Удастся достичь одной из основных целей нашего председательства — сгладить противоречия между НАТО и ЕС?
— Такую цель ставили и другие председательствовавшие в ЕС страны. Это пока никому не удалось, так что сложно будет и нам. Наша принципиальная цель — не столько улучшение этих отношений, сколько усиление общей политики безопасности и обороны Евросоюза. Этому служит совместная инициатива Польши и Франции, возможно, мы привлечем к ней и Великобританию. В рамках данной инициативы мы будем делать все возможное для оздоровления отношений ЕС — НАТО. Однако не стоит забывать, что за полгода никуда не денется греко-турецкий конфликт вокруг Кипра, не исчезнет недовольство Турции тем, что она остается в «зале ожидания» Евросоюза, и не произойдет перелома в недоверии некоторых влиятельных западноевропейских кругов к США.
— Не ослабляет ли НАТО рост военных способностей Европейского союза, в том числе европейская «пятая статья»?
— Это не такая же пятая статья, как в Вашингтонском договоре НАТО. Мы называем это усилением коллективной обороноспособности ЕС, в которой мы жизненно заинтересованы. Именование этого «пятой статьей ЕС» вызвало бы у многих наших союзников негативные коннотации.
— Поскольку это бы ослабляло НАТО?
— НАТО будет ослабевать, если будут углубляться разногласия союзников в четырех аспектах: характер отношений с Россией, нежелание финансировать совместную оборону, баланс экспедиционных возможностей и традиционной системы обороны и определенные элементы недоверия Западной Европы к США. Если же этих проблем удастся избежать, и Альянс останется ответственным за жесткую оборону, а ЕС за мягкую, то сотрудничество между этими организациями как-то сложится. Это будет благоприятно и для нас, и для расклада сил в мире.
«ПОЛЬШЕ НЕОБХОДИМО ПРИСУТСТВИЕ США»
— Выгодно ли нам присутствие американцев в Европе или нам стоит выступать против него, как Германия?
— Польше необходимо присутствие США. В свете всех неопределенностей и перемен в расстановке сил в мире — это дополнительный элемент позитивного уравновешивания мощи России, Германии и других стран. Особенно если мы хотим использовать желание России сблизиться со структурами европейской безопасности для блага Европы и нашего собственного блага. Нам нужно присутствие США как одного из гарантов стабильности новой системы.
— Только вот 17 сентября 2009 года Америка бросила Польшу, отказавшись от планов строительства противоракетного щита.
— Выбор этой даты был бестактностью, но, безусловно, ненамеренной. Я бы не говорил, что Польша оказалась «брошенной». Новые предложения американцев по размещению систем ракетного вооружения, SM-3, для нас интересны, они могут стать одним из факторов укрепления отношений с США и выравнивания уровня безопасности всего пространства НАТО. Посмотрим на это глазами американцев. Они считают, что наш регион стал настолько стабильным, что он уже не должен находиться на первом месте в стратегических решениях Вашингтона. Сейчас на первый план выходят Ближний Восток, Иран, Афганистан, Китай. Напомню, что политика т.н. «перезагрузки» с Россией подразумевает, что отношения Москвы с ее соседями должны постепенно налаживаться. Так что Соединенные Штаты не столько оставляют Европу, сколько немного отодвигают ее в списке приоритетов.
— Что это означает для нашего региона?
— Помимо прочего это означает, что возможные проблемы Центральной Европы переложены в значительной мере на Евросоюз. В международных отношениях все не так просто, стоит помнить, что решающий голос в ЕС принадлежит Германии и Франции. А они несколько иначе, чем мы, смотрят на вопросы безопасности в отношениях с Россией.
«МЫ НЕ МОЖЕМ ТРЕБОВАТЬ ЧЕГО-ЛИБО ОТ РОССИИ, НО...»
— Стоит ли нам опасаться этого пророссийского союза Берлина и Парижа?
— Разумеется, российская проблема остается, но она уже не та, что была в прошлом. Следует взглянуть на нее как на вызов, а не как на угрозу. Мы являемся активным членом НАТО и Евросоюза, благодаря этому мы занимаем более сильную позицию, в том числе и в отношении Москвы. Мы можем вести сотрудничество с Берлином и Парижем в рамках —Веймарского треугольника-, получать поддержку других стран Центральной Европы, особенно Вышеградской группы, и совместно вырабатывать modus vivendi с Россией, даже если она захочет пойти в сотрудничестве с Западом дальше — включая какую-то форму членства в НАТО.
— Россия в НАТО? Это звучит неправдоподобно.
— Разумеется, я не говорю о современной России. Сначала она должна завоевать доверие, особенно в оборонительной сфере, должна перестать воспринимать Альянс как врага, изменить военную доктрину, организацию и дислокацию своих вооруженных сил и вооружений, которые вызывают обеспокоенность соседей. Она должна согласиться на большую открытость в Калининграде. Не мы одни ждем этого от России.
— Польша не в состоянии ставить России условия?
— Мы дипломатически избегаем этого слова. Мы предпочитаем, чтобы Россия сама заняла более доверительную позицию. Наш потенциал в этой игре можно описать так: мы являемся сильным в региональном плане и значимым в европейском масштабе государством с особыми глобальными интересами. Мы не можем требовать чего-либо от России, но мы можем влиять на общую политику НАТО и ЕС в отношении этой страны. Мы также должны стремиться получить дополнительные гарантии безопасности от Вашингтона на случай, если Россия будет глубже интегрироваться в европейскую политику. Мы хотим быть партнерами, а с помощью мудрой дипломатии мы способны этого добиться.
— Должны ли мы с этой целью сформировать и возглавить группу государств Центральной Европы? К такой роли во время своего последнего визита в Варшаву призывал нас премьер-министр Венгрии Виктор Орбан.
— Я бы не советовал Польше стараться сформировать какой-то блок, учитывая, что наши соседи (возможно, за исключением Венгрии) этого не хотят. Другое дело — какая-то неформальная группа давления с общими интересами. Не будем употреблять слова «возглавить» и не будем никого убеждать силой. Однако если реакция Польши по какому-то вопросу будет нужна, нам не стоит молчать, а стоит брать слово для блага нашего региона, Европы и нас самих.
«МЫ ОБЛАДАЕМ БОЛЬШИМ «РАЗРУШИТЕЛЬНЫМ ПОТЕНЦИАЛОМ»
— В стратегии безопасности Польши 2007 года можно прочесть, что «самой большой внешней угрозой безопасности является зависимость польской экономики от поставок энергетического сырья — нефти и газа — из единственного источника». Сейчас говорят о новой главе в польско-российских отношениях, но потеряла ли актуальность эта фраза?
— Я думаю, что новая глава действительно открывается. Россия стала воспринимать Польшу как страну, без которой сближение с НАТО и всей Европой будет невозможно. Ведь мы обладаем большим «разрушительным потенциалом» относительно российских планов сближения с Европой. Мы можем эффективно их блокировать, но также, разумеется, и действовать конструктивно. Например, в области энергетики мы начинаем использовать те возможности, которые кроются в скоординированной энергетической политике ЕС. Мы поддерживаем ее развитие, и мы бы хотели, чтобы Россия приняла общие принципы энергетического сотрудничества. Мы также планируем строительство терминала для приема сжиженного природного газа. Мы ведем переговоры по долгосрочному газовому договору с Россией, и здесь отчетливо заметно, что Газпром сдал свои позиции после недавнего финансового кризиса, падения цен на сырье и сообщений о том, что в Польше могут быть залежи сланцевого газа. Так что наша политика в этой сфере многовекторна.
— Может быть, в таком случае, нам стоит устраивать как можно больше шума вокруг этого сланцевого газа, а не ставить самим под вопрос потенциал данных месторождений?
— Нет. Это бы не соответствовало образу серьезного и достойного доверия государства. Мы должны осознавать, что эти сведения могут оказаться пшиком, так как у нас немного иные месторождения, чем в США. Если бы это последовало за нашей похвальбой, это бы нас скомпрометировало. Все прояснится через два-три года. Сейчас же мы должны постараться включить в договоры с Россией положение, которое бы позволяло принципиально изменять финансовые условия. Мы также должны обеспечить себе право реэкспортировать сырье в случае его переизбытка, честную цену и соответствие договора европейским законам.
