Вступление в должность президентов России и Франции практически совпало во времени. Как обычно, кремлевское действо было обставлено со всей возможной пышностью. Улицы Москвы очистили от посторонних граждан и их автомобилей, гостей созвали столько, что они с трудом поместились в отнюдь не маленьких залах главной крепости России. Все это должно было продемонстрировать urbi et orbi силу и несокрушимость властной вертикали и ее главы. Не важно, что совсем недалеко и накануне собирались те, кто хотел бы изменить этот порядок. Путин демонстрировал, что все под контролем и ничего не изменится. Как сказал Матвей Ганапольский в передаче канала ТВi, в России наступил разгул реакции.
В Париже, красоту которого признают все, происходило прямо противоположное. Не те времена, чтобы выбрасывать на ветер деньги налогоплательщика. Праздновать особо нечего, впереди нелегкие времена, когда все должны умерить аппетиты и затянуть пояса. Поэтому торжественное мероприятие вступление Олланда на высший государственный пост было обставлено весьма скромно. В Елисейский дворец пригласили дипломатический корпус — это протокол и всего 30 (тридцать!) личных гостей нового президента. Не присутствовали даже члены семьи и даже товарищи по партии. Потому что в демократической стране президент чувствует и знает свою ответственность, в том числе и за трату денег налогоплательщика, то есть народа. А там, где демократия суверенная или еще какая-то, властвует бесконтрольность и безответственность. За потраченное и распиленное никто не отчитывается. И уж тем более перед народом.
Все это было бы предметом обычной констатации фактов и иллюстрацией внутреннего устройства двух стран, если бы не непосредственные результаты происходившего в Москве и Париже, а затем и в Брюсселе. И не в последнюю очередь происходившее в упомянутых столицах касается Украины.
Отношения Евросоюза и Украины весьма напряженные. Видные деятели, парламенты, министры иностранных дел, канцлеры, премьеры и президенты единогласно выражают беспокойство в связи с выборочным правосудием и положением демократии в нашей стране. Ангела Меркель говорит о диктатуре на берегах Днепра, ставит Украину в один ряд с Беларусью. Раздаются призывы и даже требования санкций, бойкота Евро-2012, но каждый раз весь этот разогнавшийся поезд вдруг резко останавливается, точно перед невидимым, но весьма серьезным препятствием.
Несложно догадаться, что так сильно тормозит протестующую и декларирующую приверженность демократическим ценностям Европу. Это — Россия, теперь снова официально во главе с Путиным. Не случайно подруга Ангела не упомянула в ряду недемократических стран Россию. Как будто там не разгоняли с особой жестокостью демонстрантов и протестующих. В отличие от недовольных в Афинах и других европейских городах, они витрин не били, автомобилей на улицах не поджигали, многие мирно гуляли по улицам и скверам. Москва — не Нью-Йорк, мирно по улицам не погуляешь. И сравнение российских и американских полицейских, не говоря о британских, в устах депутатов от партии «Единая Россия» выглядит абсолютным лицемерием. Впрочем, белое называть черным им привычно. Воспитание такое.
Известно, что самый главный урок истории состоит в том, что он никого, политиков в первую очередь, ничему не учит. Сколько раз ради каких-то благ как материальных, так и другого сорта многое приносилось в жертву, прежде всего благородные принципы.
Авторитарные режимы и диктатуры в конце концов признавали, более того, их уговаривали, доказывали, что так нельзя делать со своими гражданами. А как только доходило до дела, тут же говорили красивые слова о вечном мире, о данном диктаторами слове и т. д.
Разве французский премьер Даладье и его британский коллега Чемберлен не знали, с кем подписывают смертный приговор независимой Чехословакии в Мюнхене. Прекрасно знали, но хотели маленькой, как им казалось, жертвой добиться мира. Марши и парады на улицах германских городов они приняли за действительную силу. А ведь докладывала британская разведка, что Германия к войне не готова, немецкие генералы ее боятся, да и сам фюрер изрядно трусил, а чехи и словаки готовы с оружием в руках бороться за свою страну. И всего ничего было твердо сказать, что Чехословакию в обиду не дадим. И агрессор бы угомонился, и миллионы остались бы живы. Даже когда войска фюрера шагали по улицам Праги и уже угрожали Польше, во Франции был очень популярен лозунг Mourir pour Dantzig? — Стоит ли умирать за Данциг? И французские политики в своем большинстве, как и британские, думали, что не стоит. Известно, чем это закончилось, в частности для Парижа, да и Лондон получил сполна.
И вот теперь мы снова видим до боли знакомую картину. На инаугурации Путина дорогими гостями были друг Герхард и такой же друг Сильвио. Шредер уже давно в Германии считается кем-то вроде агента влияния Кремля. Берлускони, вполне возможно, ожидают неприятные разговоры в итальянской прокуратуре, а пока он отметился в Москве. Можно заметить, что они уже не действующие политики, во власти не находятся, и влияние их не столь значительно.
Формально это так, но есть и другие обстоятельства. Европа не хочет разговаривать с Россией жестко о соблюдении демократических норм и всех атрибутах суверенной демократии. В 1938 — 1939 гг. в жертву принесли Чехословакию, нынче Москве многое прощается за нефть, газ и другие преференции. Как может новый французский президент Олланд упрекать в чем-либо Путина, если на кону стоит заказ на корабли «Мистраль». Речь идет о миллиардном контракте, кто же им пожертвует в сложной экономической обстановке?
Чем же объясняется внешне такая застенчивость Европы в отношении, например, санкций против некоторых украинских чиновников высокого ранга. Говорят и пишут, что жесткий тон в отношении Киева вроде бы толкнет его в объятия России. И весьма искусная в маневрировании украинская власть всячески поддерживает эту вздорную от начала до конца легенду. Для ее подтверждения Янукович поехал в Москву, хотя даже политическому слепцу было ясно, что в Белокаменной нашему гаранту ничего не светит. Не может быть никакого пророссийского поворота, потому что он непосредственно угрожает финансовому и экономическому благополучию Семьи. Добавим к этому и личные проблемы по линии Янукович — Путин. Поэтому трезвых европейских политиков такая вымышленная опасность не должна была останавливать.
Второй вариант. Вроде бы Януковичу дают возможность доказать свою приверженность европейскому курсу, если под его руководством будут проведены честные и прозрачные выборы в октябре. Вряд ли в европейских столицах политикой занимаются столь наивные люди, что они на самом деле могут поверить в возможность выборов в Украине без вбросов, фальсификаций, давления на политических оппонентов и т. д. Ослаблять давление на украинскую власть, давать ей в руки невосполнимый временной ресурс значит содействовать укреплению режима. Если все это понимают, но не действуют, то следует искать причину в другой плоскости.
Представляется, что Европа, как это ни парадоксально звучит, не слишком заинтересована в европейской интеграции Украины. Причины такого положения требуют отдельного рассмотрения. Такое впечатление, что наша страна стала объектом большой игры между Брюсселем и Москвой. Причем эфемерное движение Киева в Европу последняя использует в качестве средства давления на Россию. Кремлю дают понять, что если он не будет с пониманием относиться к европейским запросам, например в экономической и финансовой областях, то предметно займутся Украиной. А уход Киева от Первопрестольной хотя бы по примеру стран Балтии является ночным кошмаром для тех, кто в Кремле. Поэтому весьма удобно держать Украину в положении маятника. Легкие движения как в ту, так и в другую стороны для некоторых игроков весьма удобны.
Все происходящее лишний раз подтверждает истину, что нам нужно надеяться только на себя, на внутренние силы. Если извне помогут, то спасибо, а если нет, то и суда нет.
А пока украинская власть, которая все это уже поняла, напоминает кота Ваську из известной басни. И пока европейский Повар восклицает: «Не стыдно ль стен тебе, не только что людей? (А Васька все-таки курчонка убирает)», — мало что изменится. Так не пора ли «Чтоб там речей не тратить по-пустому» и перейти от слов к делу. Для демократии в Старом свете лучше будет.
