Россия является частью европейской системы государств как минимум с XVIII века. Россия и Великобритания выступали союзниками в двух мировых войнах. Наши королевские семьи были связаны прямыми родственными связями. Но 70 лет советской власти поставили нас по разные стороны железного занавеса. Кто мы сейчас — друзья, партнеры, может, даже союзники? Или у государств не может быть «постоянных друзей» или «постоянных врагов», а только «постоянные интересы», как много лет назад сказал лорд Пальмерстон?
На вопросы такого рода призвано было ответить исследование, которое я в течение нескольких лет проводил с двумя моими коллегами из Лондонской школы экономики — Роем Аллисоном и Марго Лайт. Мы провели около 60 интервью с российскими руководителями, включая тех, кто находится на самом верху, а также ряд обсуждений с представителями широких общественных кругов и два национальных соцопроса. Нас интересовала концепция «включения без членства». То есть вопрос, как после окончания холодной войны могут выглядеть отношения между Востоком и Западом, которые исключали бы и конфронтацию, и наивные иллюзии.
ВЗАИМНОЕ РАЗОЧАРОВАНИЕ
Сейчас с обеих сторон осталось меньше иллюзий, чем в первые посткоммунистические годы. Что касается России, то серия «цветных» революций, прокатившаяся в непосредственной близости от ее границ, была здесь воспринята многими как нечто большее, нежели «простое совпадение». Как сказал помощник президента Сергей Ястржембский в период украинского кризиса, «мы можем видеть ту же руку и, возможно, те же ресурсы, тех же кукловодов, и сценарии очень похожи». И правда, в России мы встретили многих, кто, кажется, верит, что речь идет о масштабном плане, нацеленном на полный развал российского государства с целью использования его природных ресурсов на благо других стран.
Но даже представители более умеренных взглядов разочарованы «дорожными картами» и «едиными пространствами», которые сейчас определяют взаимоотношения между Россией и ЕС. Куда они ведут, кроме расплывчатого «вперед»?
Но еще меньше иллюзий осталось у Запада. Язык, которым изъясняется российское руководство, да и простые люди, все меньше и меньше описывает действительность в терминах «демократизации» и демонстрирует все более очевидный возврат к практике авторитаризма прошлых времен. По мнению многих, между Россией и остальной Европой сейчас наблюдается «глубокое расхождение в ценностях». Это означает, что бесполезно даже пытаться прийти к согласию по поводу тех принципов, на которых строится ЕС и в числе которых необходимо подразумеваются демократические выборы, соблюдение прав человека и верховенство закона. Продолжающийся конфликт в Чечне, ограничение деятельности некоммерческих организаций и изменения в избирательном законодательстве — все это воспринимается как часть процесса возврата к советскому прошлому. И направляющая роль в нем приписывается руководству, в котором непропорционально широко представлены люди из военных ведомств и органов безопасности.
В ПОИСКАХ MODUS VIVENDI
Конечно, России и Европе не обязательно достигать полного согласия. В нашей новой книге «Россия Путина и расширенная Европа» мы попытались представить ряд сценариев будущего развития отношений между Россией и Европой, которые можно было бы описать как «включение без членства» и которые вовсе не обязательно означают, что мы разделяем ценности друг друга или имеем всегда совпадающие интересы. Другими словами, мы приводим доводы в пользу прагматических, основанных на интересе взаимоотношений России с остальной Европой, исключающих чрезмерные и неразумные ожидания с обеих сторон.
Нам представляется, что в России есть два видения будущего таких отношений. Первое — откровенно «либеральное», которое предполагает, что членство в ЕС должно быть на повестке дня, даже если это весьма отдаленная перспектива. Россия предстает как преимущественно европейская страна, которая в будущем должна быть максимально интегрирована в европейские процессы и институты, включая НАТО. Однако после того как проект евроконституции было отвергнут в некоторых странах самой Европы, стало очевидно, что в ЕС существуют собственные, внутренние проблемы и что на Западе совсем немногие поддерживают идею вовлечения все «новых соседей».
Существует в России и другая точка зрения, которую можно охарактеризовать как «прагматичный национализм». Этот подход рассматривает Россию как нечто большее, чем только европейское государство, и потому предполагает естественное лидерство России в СНГ. С этой точки зрения, членство в ЕС не выглядит ни реалистичным, ни даже желательным. Более того, Россия в рамках такого подхода должна защищать свои интересы, опираясь на собственные силы, то есть использовать рычаги, которые она имеет благодаря своим запасам нефти и газа, равно как и участие в других альянсах, вроде Шанхайской организации сотрудничества, в качестве противовеса ЕС и НАТО, и отвергать внешнее вмешательство в свои внутренние дела.
Со стороны Запада также есть два сценария. Первый, «оптимистичный», подразумевает углубление отношений посредством различных форм практического сотрудничества, ведущего к общему пониманию и общему набору ценностей. Министр иностранных дел Сергей Лавров и генеральный секретарь НАТО уже обсуждали расширение рамок встреч, которые имеют место в форматах Россия — НАТО и Россия — ЕС, а также расширение сотрудничества в ключевых регионах начиная с Балкан. Расширение практического сотрудничества может привести к общему видению задач, стоящих перед «большой Европой», а затем к созданию новых институтов, в рамках которых бывший «Восток» и бывший «Запад» смогут координировать свои усилия.
ЗА ПРЕДЕЛАМИ ЕВРОПЫ
Мы считаем, что такой сценарий вряд ли осуществим по нескольким причинам. Одна из них заключается в том, что отношения ЕС и России существенно отличаются от отношений России и НАТО. ЕС придает большую важность внутреннему развитию России — главенству закона, политическому плюрализму и рыночной экономике. Но здесь сейчас гораздо меньше взаимопонимания, чем это было в недавнем прошлом. Едва ли можно ожидать прогресса в рамках «общего пространства», пока не будет достигнут больший уровень взаимопонимания по базовым ценностям. Но российская политика, скорее всего, не будет принимать во внимание взгляды других стран — вероятнее, акцент будет сделан на «суверенную демократию».
Более реалистичен сценарий, предполагающий прагматическую кооперацию на базе общих интересов, а не на базе общих ценностей. Россия продолжит партнерство с ЕС и НАТО, но как независимый центр власти. Или, если говорить словами российского ученого, которого мы цитируем в нашей книге, как «центр власти, склоняющийся к Европе, но сохраняющий независимость и экономически самостоятельный». Это означает Россию, которая, как минимум в среднесрочной перспективе, останется на периферии расширившейся Европы и за пределами ее основных институтов, но будет искать новые формы практической кооперации с ней.
