Хотя вопрос членства Украины в НАТО снят нынешней властью, тем не менее, украинское правительство достаточно активно сотрудничает с Организацией Североатлантического договора. Какие ожидания в Брюсселе возлагают на сотрудничество с Украиной? Надеются ли на то, что Киев присоединится к созданию ЕвроПРО. Об этом — в эксклюзивном интервью «Дню» ведущего научного сотрудника Атлантического совета Роберта Нурика, который недавно побывал в нашей стране, чтобы принять участие в форуме «Украина-2020 Политический диалог: в поддержку европейской интеграции Украины».
— Совсем недавно в Чикаго завершился саммит НАТО. Хотелось у вас спросить, какие возможности появились для Украины после этого крупнейшего в истории Альянса форума?
— Я думаю, что это очень хороший вопрос. На мой взгляд, такие возможности в принципе существуют. Я не уверен, что они будут реализованы. Это одна из позиций, которые мы обсуждали. Ведь Украина задействована в настоящее время в Афганистане, имеет там медицинский персонал, осуществляет поставку материалов, предоставляет транспорт и авиацию. Но думать о привлечении Украины к сотрудничеству с НАТО в целом — это намного более сложный вопрос. Мы понимаем, что решение о внеблоковом статусе сняло с повестки дня членство, но это не исключает последующего сотрудничества с Альянсом. Остается вопрос: в чем должно заключаться такое сотрудничество. И как раз мы хотим говорить и об этом, и о том, что может быть полезным не только для США, но и для Украины. Однако усложняет ситуацию отсутствие с украинской стороны стратегических официальных документов, объясняющих, каковы интересы Украины и что она хотела получить от этого сотрудничества. И само решение о внеблоковом статусе изменило отношения между Украиной и НАТО и, в частности, с США, которые ранее отличались требованиями и процедурами присоединения к Альянсу. Поскольку членство снято с повестки дня, то возникает вопрос: какими должны быть новые рамки? Какова цель не только Вашингтона и Брюсселя, но и Киева относительно этого сотрудничества. Об этом мы как раз и говорим.
— Но ведь у нас есть ежегодная национальная программа?
— Это так. Но в Брюсселе и Вашингтоне хотят знать, что Украина видит в качестве своих интересов. Мы думаем о планировании будущего, и каждый — я являюсь одним из них — хочет поддерживать привлечение Украины и сотрудничество с ней. И потому нам нужно начать процесс планирования новых рамок наших отношений. Ведь раньше, когда Украина планировала стать членом НАТО, рамками, определявшими наши отношения, было особое партнерство. И тогда мы сосредоточивали внимание на двух сферах. Во-первых, на реформе оборонного сектора. А во-вторых, на повышении взаимосовместимости украинских вооруженных сил, приведении их к стандартам НАТО, чтобы Украина могла при желании принимать участие в операциях Альянса. Поэтому я считаю, что мы должны вернуться к чему-то подобному. Но для этого мы должны выяснить, что имеют в виду обе стороны.
— Как вы считаете, есть ли в Украине стратегическое виденье того, как развивать отношения с НАТО?
— Я считаю, что основные импульсы относительно необходимости сотрудничества между Альянсом и Украиной достаточно постоянны и существуют с середины 1990-х годов. Но остается открытым вопрос, куда хочет сейчас идти Украина и каковы ее приоритеты.
— Чего ожидает НАТО и в целом евроатлантическое сообщество от Украины в вопросе создания европейской ПРО?
— Честно говоря, это очень важный политический и стратегический вопрос для Альянса. И это действительно новая реальная проблема с Россией. Мне в частных разговорах говорили о возможности привлечения Украины к этому проекту. Однако у меня создалось впечатление, что Украина склоняется к тому, чтобы не принимать решение по этому вопросу, а подождать и посмотреть, как будут развиваться события, будут ли достигнуты договоренности между НАТО и Россией относительно ЕвроПРО. Я также не вижу интереса со стороны Вашингтона к подталкиванию Украины как можно скорее принять решение. Существуют многие другие проблемы, которыми заняты люди. А когда они будут решены, тогда, на мой взгляд, появится много интересных вещей, которые хотела бы сделать Украина независимо от того, будет она принимать участие в этом проекте или нет. Это не первоочередный вопрос для Вашингтона. Я считаю, что сейчас более актуальна проблема контроля над обычными вооружениями.
— Почему?
— Я говорю от себя, но думаю, что люди в Вашингтоне смотрят подобным образом на это — Украина большая и важная страна, но выглядит так, что она в последние годы не была очень активной в дебатах относительно вопросов европейской безопасности. Как по мне, то контроль над обычными вооружениями и будущее договора об обычных вооружениях в Европе в частности является именно тем, к чему Украина должна проявлять настоящий интерес. Я считаю, что нужно начать с этого, потому что эта проблема может повлиять на Украину. Поэтому было бы важно, если бы Украина подумала, надо ли этот договор изменить и как, или наоборот — оставить таким, каким он есть. И когда я думаю о привлечении Украины к более широким вопросам европейской безопасности, то начинал бы, скорее, с этого вопроса, а не с противоракетной обороны.
— Почему, на ваш взгляд, Украина не приобщается к обсуждению этого вопроса?
— Я не знаю, в чем причина. Но, по моим наблюдениям, за последние два года Украина не приобщалась к этим дискуссиям в целом. Не знаю, возможно, она еще не решила или считает, что рано, и не хочет занимать свою позицию или просто занята другими делами. Как дружественный наблюдатель я считаю, что для Украины было бы полезным начать думать о том, чего она хотела бы достичь в этой области, потому что это может влиять на ее интересы.
— После Чикагского саммита некоторые издания стали писать, что Альянс исчерпал себя, среди союзников нет согласия и, следовательно, он распустится. Что вы думаете об этом?
— НАТО не собирается распускаться. Что касается появления подобных заявлений, то я считаю, что в некоторых случаях это принятие желаемого за действительное. А в других — просто непонимание того, чем занимается Альянс и какова природа дискуссий. НАТО меняется, происходят настоящие дискуссии — никто не скрывает этого, — какими должны быть функции этой организации. Внутри Альянса существуют разные инстинкты. Но несколько позиций довольно устойчивы и сохраняют актуальность сегодня. Во-первых, НАТО было и, думаю, в ближайшем будущем останется институцией, связывающей трансатлантическое сообщество в вопросах безопасности, предоставляющей консультативные, политические механизмы. Все согласны, что НАТО является тем местом, где трансатлантическое сообщество должно решать глобальные вопросы, как распределять ресурсы и где осуществлять операции. Часть союзников хочет больше сосредоточиваться на вопросах территориальной обороны и статьи 5 Вашингтонского договора. Поэтому существует вопрос баланса между глобальными обязательствами и инициативами и вопросами территориальной обороны согласно статье 5. Другая проблема — обеспечение баланса между традиционными аспектами «твердой» безопасности в соответствии со статьей 5 и новой повесткой дня безопасности и какой должна быть роль НАТО. Но я уверен, что с этими вопросами Альянс справится и роль его в решении вопросов будет только расти.
— Кстати, до Чикагского саммита в западной прессе было немало публикаций, авторы которых утверждали, что Россия заслужила, чтобы ее пригласили в НАТО. Прокомментируйте, пожалуйста, это.
— Время от времени я вижу подобные статьи. Но это не сработает. Некоторые говорят: через какое-то время будут совсем другие договоренности относительно системы европейской безопасности и совсем другая Россия. Или же можно услышать: мы весьма заинтересованы в интеграции России, притом, что она придерживается существующих в Европе безопасностных договоренностей, а не пытается их изменить. То есть звучит много подобных общих заявлений, но очень долог путь к тому, чтобы сказать: мы приглашаем Россию в НАТО или услышать от нее, что она хочет быть приглашенной.
