В Украине началась смена элит. Процесс мучительный, очень болезненный, с экономическими потерями и личностными трагедиями. Процесс, который ожидали уже четыре года, подталкивая к этому политиков и общественное сознание скороспелыми проектами типа КОП, лозунгами «Украина без Кучмы», возней вокруг политической реформы.
Время само подгоняет перемены. Ушли из политики в учебники истории Б.Ельцин, Г.Алиев, Э.Шеварднадзе. Ушло в небытие понятие «постсоветское пространство», на глазах растворяется СНГ. Появились Евросоюз и евро, сильная Россия и ЕЭП. Новые реалии, новые герои. Старым героям все сложнее ориентироваться в новом смысловом пространстве истории.
Что означает смена элит для самих элит? Изменение в расстановке сил во власти, изменения в экономических и управленческих возможностях, изменения статусные и символические.
Что может и должна означать смена элит для страны? Изменения в мотивах, смыслах и правилах организации своего жизненного пространства. Элиты — зеркало общественных ожиданий и одновременно — субъект их реализации, проводник общественных перемен. Если зеркало тускнеет, его меняют.
ТРОФЕЙНАЯ ВЛАСТЬ
Особенностью уходящей 12-летней эпохи «постсоветского пространства» было политическое господство старого советского номенклатурного класса, который обеспечил первоначальное накопление и легализацию капитала новых бизнес-элит. Первоначальный патронат и «крыша» сменились к концу 90-х партнерством, и вот — новый период, период перераспределения власти. Морганы и дрейки освоили мундиры государственных мужей, и их легальные позиции в экономике дооформляются постами в правительствах, партийными «брендами» и дипломатическими манерами поведения. Их интересует не трофейная собственность и ресурсы, доставшиеся почти задаром из советского наследия, а государство как инструмент властвования. Деньги, помноженные на власть, приносят господство над обществом. А это господство — универсальное средство для наращивания капиталов.
В этом смысле украинские выборы — это уникальный синтез российской преемственности 90-х с ее «семибоярщиной» и грузинской «бархатной революции» с феноменальной карьерой Кахи Бендукидзе. Поэтому не стоит ожидать неожиданных сценариев к осени, ибо эти сценарии уже разворачиваются сегодня и сейчас.
В основе сценария — манипулятивная стратегия крупного украинского капитала, подменяющего задачи мелкобуржуазной «мирной революции» с ее лозунгами свобод, прав человека и демократических стандартов (детище политического кризиса 2000— 2002гг.) войной больших межгрупповых альянсов, использующих с помощью политтехнологий лозунги мелкого буржуа как пропагандистский трюк.
Ведущие группы капитала раскололись на три неравноценных лагеря («партии»):
«Преемники», или «партия порядка» — «донецкая», «днепропетровская» и госадминистративная группы, которые имеют всю полноту власти и желают лишь переоформить свое право собственности на государственную власть. Политический выдвиженец групп — Виктор Янукович, премьер первого коалиционного правительства. Альянс этих групп — пример классической объединенной «партии порядка» с ее консервативной идеологией «развития на основе стабильности»;
«Реваншисты», или «партия реванша» — утратившие былое влияние, но сохраняющие позиции крупных легализованных экономических групп собственников, которые сделали ставку на политическую победу за счет протестных политтехнологий. Ставка на «кризисного лидера» экс-премьера В.Ющенко превратила их в заложников конфликта. Борьба с олигархами — флаг, который были вынуждены поднять сами олигархи, будучи на время удалены из сферы непосредственного управления государством. «Партия реванша» выглядит более привлекательно в глазах рядового избирателя, поскольку объективно вынуждена себя вести агрессивно и популистски, на грани электорального фола.
Обе эти «партии» крайне политизированы, и их политпроекты стали инструментом в борьбе за политическую власть. «Война партий» стала и войной политических коалиций, которыми занимается подросшее за годы кризиса 2000—2002 годов сословие профессиональных политиков-менеджеров. В противостоянии неоформленного альянса провластных партий и новой коалиции «Сила народа» («Наша Украина» плюс Блок Тимошенко) заключается главная интрига и сюжетная линия избирательной кампании, которую для разнообразия дополнят оторванные от контекста борьбы левые (социалист Мороз, коммунист Симоненко) и группа «свадебных» кандидатов.
Нет смысла анализировать роль и участие в избирательной кампании отдельных политико-идеологических команд (социалисты Н.Витренко и А.Мороз, коммунист П.Симоненко), так как их миссия была исчерпана еще на этапе политической структуризации власти и политического пространства в 1993—1999 годах.
«Включенные наблюдатели» — «харьковчане», группа «Приват», ряд региональных групп влияния и корпоративных структур. С этими участниками все сложнее. Они занимают выжидательную позицию, отстранившись от активной политической борьбы и «откупаясь» лишь экономической и организационной помощью. Вероятнее всего, их ставки на участие в новом «проекте власти» и обновлении элит будут сделаны по факту выборов и связаны с будущей кампанией 2006 года по выборам в парламент и органы местного самоуправления.
«Партия порядка» и «партия реванша» схлестнулись в открытой политической схватке, в то время как «включенные наблюдатели» вынуждены выбирать для себя меньшее из зол, и, по всей видимости, сделают свои ставки лишь в последний момент, когда победитель будет очевиден.
Вместе с тем еще одним участником «смены элит» является огромный чиновничий аппарат, «машина власти». Украинская чиновничья система оказалась в найме у господствующей группы капитала, «партии порядка». Стремление выжить любой ценой превращает ее в циничную и прагматичную силу, готовую на любые альянсы, продлевающие жизнь. Эта своеобразная «партия реставраторов» нужна всем, ибо является приводным ремнем административного ресурса, обеспечивающего желанную победу. И одновременно — это серьезное препятствие на пути смены элит, поскольку союз с ней возможен лишь при условии гарантий карьерной и «поместной» неприкосновенности. Как использовать ресурс «партии реставрации» и в то же время обеспечить нужные перемены — задача из задач, с которой столкнулись ведущие конкуренты. Ведь обмен поддержки на сохранение status guo — слишком неравноценная сделка, способная девальвировать победу уже через один календарный год.
Именно поэтому украинская кампания «смены элит» проходит в двух плоскостях — собственно президентские выборы и политическая реформа. Фактор времени, связывающий дату выборов с внесением поправок в Конституцию, — скорее технологический элемент конкуренции, от которого зависит набор конкурентных преимуществ одной из сторон. Но в любом случае выборы и реформа выполняют одну общую задачу — перераспределение власти для выросшего из «коротких штанишек» крупного капитала, не желающего больше считаться с сервисной ролью при государстве. Политическая реформа — тот «золотой ключик», с помощью которого капитал и его политменеджмент хотят обеспечить себе легитимацию власти и возможность демонтировать неэффективную, обременительную чиновничью «партию реставраторов».
Любой из победителей (кандидат и группы крупного капитала, его поддерживающие) рассчитывает после победы перекроить существующую чиновничью «партию» — в структурном и кадровом плане, сделать ее более эффективной для решения задач дальнейшей капитализации экономики, избавить себя от слишком высокой рентной платы за найм.
Бесконечные переговоры с региональными административными элитами и группами влияния в исполнительной вертикали проходят во множестве, но — спорадически и крайне локализовано. Конкуренты делают ставку на личный страх каждого отдельного чиновника, рассчитывая заручиться его тактическим расположением в обмен на сомнительные личные гарантии дальнейшей карьеры. Пока тактика себя оправдывает (лишь потому, что украинское чиновничество — народ пугливый и неспособный к корпоративной консолидации), хотя на заре кампании призрак «третьего термина» Леонида Кучмы мог реально сыграть в пользу кристаллизации интересов «партии реставраторов», и ход событий мог быть совершенно иным.
Но в развернувшейся схватке капитала действующий Президент может превратиться в «короля Лира» по- украински: желая остаться фигурой над схваткой и одновременно — включенным рефери между всеми борющимися сторонами, он рискует почувствовать неблагодарность некоторых из них.
СМЕНА ЭЛИТ И «СМЕНЩИКИ»
Избирательная кампания не оправдала ожиданий, которые с ней связывались. Смена элит проходит по-будничному рутинно: вместо концептуальной конкуренции — обмены ударами ниже пояса, вместо новых смыслов и целей — пакеты стандартизированных обещаний. Капитал вынужден связывать свои надежды с теми, кто оказался на политическом рынке в первых рядах и тем самым попал в «плен» к уже известному политическому менеджменту (список кандидатов в президенты поражает «новизной»).
Борьба за государственный трофей оборачивается внутриклассовой дракой, где в роли командиров оказались политики из прошлого. Возможно, в этом и состоит специфика украинской «эпохи перемен». Но ее временный, тактический характер с неизбежностью приводит к еще одному выводу: менеджеры классовой драки не смогут долго удерживать страну и капитал в переходном состоянии.
Будущий победитель президентской гонки, взявший на себя ответственность обеспечить успех своей части расколотого класса, вряд ли будет способен претендовать на роль лидера нового десятилетия. Вероятнее всего, его ждет неблагодарная роль переходной фигуры, во время правления которой капитал сам будет искать способы преодоления последствий войны и формулировать смыслы и задачи в национальном, а не в сословном масштабе.
Какова цена такого вынужденного «перехода»? Прежде всего, следует учесть новые угрозы, рождаемые конъюнктурой начавшейся политической войны за власть. Политические менеджеры, представляющие противоборствующие группы капитала и получившие от них мандат доверия, исповедуют своеобразный необольшевизм, в основе которого — убежденность, что лишь одна «часть» может победить и имеет моральное право в дальнейшем распоряжаться судьбой страны. Необольшевизм стал причиной и высокого уровня конспиративности поведения политических команд и многочисленных предвыборных «штабов», закрытости в их работе, ставок на неожиданные ходы заявленных кандидатов. Конспиративность при планировании и проведении избирательной кампании позволяет поддерживать напряжение в бизнес- и управленческой среде, выполняет мобилизующую функцию, мистифицирует сами выборы.
Вместе с тем, необольшевизм уже отражается и на умонастроениях самих капиталистов, которые все больше ощущают себя робеспьерами, но никак не саввами морозовыми — инвесторами украинской мелкобуржуазной революции.
Игнорируя необходимость концептуальной конкуренции, политические менеджеры применяют наиболее эффективные инструменты — технологии конфликта. Конфликт как способ, инструмент и универсальное средство достижения нужного результата, требует постоянного дробления объекта влияния и растаскивания его по частям. Общество, культура, конфессии, экономика и собственность — все берется в оборот конфликтных технологий. Более того, все большую роль приобретают технологии инспирирования новых социокультурных конфликтов. Запад и Восток, языковая проблема, «российское влияние» и территориальные проблемы, конфессиональные конфликты, демонизация соперников становятся инструментарием достижения нужного результата на выборах. Вместе с тем эти конфликты могут стать не просто ситуативным событием, дающим сиюминутный электоральный эффект, а долгосрочным трендом (тенденцией, «волной»), которая будет жить своей жизнью и приобретет внутреннюю логику развития. Кто и когда будет об этом думать и с этим работать? Вопрос остается открытым, и вряд ли на него будет получен ответ в ноябре 2004-го.
ГЛОБАЛИСТИКА И ПРОВИНЦИАЛЬНОСТЬ
Смена элит в Украине является не только внутренним, но и «внешним» делом. Длительное время над политиками и экспертами довлел стереотип — представление о том, что Украина есть и будет «посредником» амбиций глобального лидера США и его регионального конкурента в Евразии — России. Евроатлантический выбор и стратегическое партнерство с Россией, НАТО и ЕЭП, Белый дом и Кремль стали тем коридором, в пределах которого формулировались перспективы и возможности для власти и бизнеса.
Европа и европейский проект оставались ритуалом, который нужно соблюдать — без особого смысла и корысти. И как могло быть иначе, если деньги зарабатывают в рамках «украинско-российского СП», а хранят за океаном? Понятие «реверс» из термина бесконечных нефтяных дебатов превратилось в качественную характеристику украинской геополитики и соответствующего ему поведения украинских элит. Поэтому Украину образца 1991-2004 годов плохо знают и не очень любят в Европе. Такая Украина действительно малоинтересна в европейском проекте.
Максимально возможный формат, который был предложен уходящей элитой — соединение ЕЭП и НАТО — пожалуй, предел ее возможностей и ресурсов.
Вместе с тем эта линия поведения уже привела к концептуальной и геополитической зависимости Украины от другого формата — конкуренции за Европу.
США стремятся к сохранению максимально возможного контроля над Европой. Превращение Евросоюза в новый геополитический и финансовый полюс влияния с неизбежностью ведет к кризису американского глобального лидерства со всеми вытекающими из этого последствиями (крах гегемонии доллара, сворачивание имперской внешней политики в регионах мира, распад сателлитарной системы). Укрепление Евросоюза как полюса за счет новых геополитических ресурсов (а Украина — один из таковых) — крайне нежелательный вариант. Поэтому новый виток интеграции в ЕС сопровождается и новыми геополитическими акциями сдерживания — Балканы, Кавказ, Ближний Восток. Продуктом сдерживания стал и неоформленный проамериканский геополитический проект «Новой Европы» — сателлитарной группы стран ЦВЕ, которая, несмотря на свои позиции в Евросоюзе, является сторонницей концепта евроатлантической интеграции.
Россия не в состоянии конкурировать с США. Но в ее силах — искать формулу стратегического партнерства с ЕС, предлагая себя в качестве силового полюса в Евразии. И Украина в этом контексте также является серьезным аргументом.
Именно поэтому Россию и США объединяет один общий интерес — пассивное участие Украины в евроинтеграции. Линия интриги разворачивается по оси участия или блокирования участия Украны в проамериканском проекте «Новой Европы», который впервые проявил себя в ходе организации антииракской коалиции.
США нужна новая компрадорская элита в Украине, способная полноценно работать в формате «Новой Европы».
Россия также формулирует заказ на украинское компрадорство, поскольку ей нужна элита-партнер в больших торгах с ЕС, но — на российской стороне. Поэтому — идея коллективной модернизации стран новообразованного ЕЭП, синхронное движение на сближение с европейским Западом, инфраструктурные проекты и активное культурное влияние на Украину.
Во всех этих контекстах внутренний спор украинских элит о том, кто из них «святее Папы Римского», выглядит смешно и грустно одновременно. Отношение к стране как к ресурсу для чужих геополитических проектов преобладает над попытками самостоятельно освоить этот ресурс.
Представители новой элиты, заявившие уже о своем желании взять на себя ответственность за государство, не готовы к новым вызовам, не читают их и, кажется, пока даже не пытаются этому научиться. Бесконечная череда переговоров с дипломатами и политиками из Белого Дома и Кремля на предмет поддержки на выборах, макание друг друга в компроматную грязь и манипуляции общественными ожиданиями стали тремя китами предвыборной подготовки всех без исключения конкурентов за власть.
Провинциальный аквариум — унизительное состояние «элитарных сменщиков», в каком бы составе они ни пришли к победе в ноябре 2004-го.
AFTER TOMORROW
Украинцы беременны украинством и после десятилетия метаний между историческим романтизмом диссидентства и технократических спекуляций новоявленных олигархов искренне радуются символическим успехам братьев Кличко, Андрея Шевченко (спортивный патриотизм), Русланы Лижичко («патриотизм символов»), интуитивно «за» амбиции Индустриального Союза Донбасса в Европе (экономический патриотизм) и при всем при этом — демонстрируют невосприятие и тихий протест по отношению к государству. Любовь к стране и нелюбовь к государству, «которое в ней поселилось» — особенность общественных настроений и ожиданий. Украинцы ожидают от выборов не столько новых политиков, сколько новой политики, а от обновления власти — не просто измененного государства, а своего, проукраинского государства. Государства, понятного во всех смыслах и контекстах — социальном, культурном, международном.
И в этом смысле украинское общество формулирует новый запрос к обновляющейся правящей элите (бизнесовой — в экономике, политической — во власти, гуманитарной — в сфере «царства разума») — запрос на национальное правительство. Кто бы и какими бы методами ни обеспечил себе победу на президентских выборах, он будет вынужден и обязан считаться с этим запросом. Национальное правительство в данном случае — не Кабинет Министров и не чиновничий аппарат, а правительство «в широком смысле», качественная характеристика власти, включающей законодательную, исполнительную сферы, качество внешней и внутренней политики, идеологию государства как механизма политической самоорганизации общества.
Компрадорство как позиция и как политика после выборов вполне возможно, но это будет временное явление, ресурс которого исчерпается в пределах одного политико- экономического цикла (3-5 лет). Украинское компрадорство (хоть прозападное, хоть пророссийское) и есть главная предпосылка «застоя по-украински», который будет сопровождаться концептуальной зависимостью от внешних стратегий и внешнего информационного потока, и одновременно — формированием новой линии внутреннего экономического и элитного раскола — патриотов и компрадоров, глобалистов и новых националистов.
Можно ли избежать этого раскола, учитывая высокий уровень политического напряжения и кажущуюся уже непреодолимой политизацию групп, представляющих крупный национальный капитал?
Можно, но при одном условии, причем условии не материальном, а скорее — ментальном, социопсихологическом.
Избирательная кампания 2004 года создает для крупного капитала уникальные условия для осмысления и приятия в качестве нового ориентира признания своей ответственности за национальный проект. Прошлые стереотипные призывы к социальной ответственности бизнеса сводились к меркантильным экономическим и социальным требованиям: справедливому распределению прибыли, социальной составляющей бизнес-стратегий и пр. Но реальный масштаб проблемы ответственности национального капитала не сводится и не может сводиться только к этому. Ответственность капитала за национальный проект требует новой роли, нового социального качества в поведении экономических групп, реального присвоения элитарности, не сводимой лишь к статусным и атрибутивным характеристикам.
Первый шаг может быть сделан уже в рамках выборов 2004 года и начавшейся смены элит.
Капитал должен и обязан передоговориться и на этой основе сформулировать свои требования к будущей государственной политике и наемному сословию государственных чиновников. Вторая не менее важная задача — пересмотр отношений с разросшимся сословием профессиональных политиков-менеджеров, которые в эту «эпоху перемен» пытаются перехватить инициативу — от управления политическими проектами к манипуляции интересами капитала и управления государством. Смена административной номенклатуры на номенклатуру политическую — худший из вариантов смены элит, который может произойти в Украине в 2004 году. И есть реальная угроза того, что вверение своей судьбы политическому менеджменту в условиях «перехода» приведет к утверждению манипулятивной модели самого государства, в котором на смену обанкротившейся чиновничьей посреднической элите «реставраторов» придет элита политической номенклатуры, удерживающая в одних руках и контроль над партийными проектами, и над самой государственной властью.
Консолидированный «заказ» капитала на состав и поведение будущей власти, корреспонденция этого заказа с общественными ожиданиями — возможная формула изменения конфликтного сценария «войны за трофейную власть». Власть должна соединять, а не разводить, консолидировать, а не дробить, отвечать, а не командовать. Такая власть нужна обществу и национальному капиталу. Такая власть соответствует смыслу и контексту проекта под названием «национальное правительство».
