Россия считается украинским стратегическим партнером номер один. Во всяком случае, так в Киеве определили несколько лет назад, когда еще и так называемый «большой» договор не был подписан, и Черноморский флот не поделили. В России, кстати, ни один из политиков таким образом об отношениях с Украиной не высказывался — даже Борис Ельцин. Наоборот, все последние десять лет только ленивый из числа тех, кто активно смотрит российские телеканалы, не понял, что наиболее недружелюбное России государство — это именно Украина. Причем наибольшая интенсивность публикаций и телесюжетов с таким общим выводом появлялась почему-то накануне встреч на наивысшем уровне. По-видимому, это уже — тенденция. Особенно, учитывая, что и московскому визиту премьер-министра Виктора Ющенко также традиционно предшествовала артподготовка в российских медиа на тему нарушения прав «соотечественников» в Украине и содействия украинской власти нарастанию антироссийских настроений в обществе.
Если вспомнить уже призабытые первые годы украинской независимости, то тогда главной темой всех без исключения ведущих российских газет было фанатичное нежелание Украины распрощаться с не принадлежащем ей ядерным оружием. Читатель мог практически ежедневно узнавать, что Киев просто шантажирует весь цивилизованный мир, выпрашивая какую-то неизвестную денежную помощь на снятие ракет с боевого дежурства, демонтаж ядерных боеголовок и пусковых ракетных установок, транспортировку ядерного боезапаса в Россию. Параллельно развивалась «крымская тема». Из нее читатель или зритель должен был понять, что Крым является российской землей, Севастополь — российским городом, Черноморский флот — исключительно российским. Украина же проводит там абсолютно незаконную и ничем не оправданную политику «украинизации», которая вызывает понятную обеспокоенность Москвы. Некоторые публикации, основанные на официальной позиции России на переговорах с международными финансовыми организациями, требовали от них признания Украины страной-банкротом со всеми вытекающими отсюда последствиями. Наконец, как только дело начало продвигаться в сторону подписания «большого» межгосударственного договора о дружбе, сотрудничестве и партнерстве (эта процедура переносилась по меньшей мере семь раз в течение трех лет), в повестку дня включили проблемы защиты русскоязычного населения, или «соотечественников», и требования введения двойного гражданства. Тема двойного гражданства со временем отпала. Защита прав русскоязычных, которые противостоят принудительной украинизации, осталась. Со временем добавилась и чеченская тематика. Вполне официальные российские лица полюбили приводить в прессе данные о поддержке чеченских боевиков украинскими правоэкстремистскими организациями. Ни одного конкретного факта приведено не было, однако это уже воспринимается россиянами как беспрекословная истина.
Бывший посол Российской Федерации в Украине, «зубр» советской дипломатии Юрий Дубинин в свое время интересно интерпретировал «Дню» «потоки», уже ставшие традиционными: «Это — от добра, от желания сделать добрые отношения еще лучшими».
Тенденция не просто продолжается. События во Львове в конце мая, вызванные гибелью Игоря Билозира, комментировались исключительно как расправа львовян с русскоязычными эстрадой, радио, телевидением, прессой, литературой и даже людьми. Без какой-либо попытки разобраться, почему именно произошел взрыв эмоций.
Однако проблема, наличие которой, кажется, невозможно было опровергнуть, вдруг стала проблемой межгосударственных отношений. МИД России направил 7 июня в Киев ноту, в которой высказал обеспокоенность и потребовал от украинской власти адекватного ответа. 17 июля посол России в Украине Иван Абоимов вновь напомнил, что Москва считает все происходящее во Львове недопустимым, обвинил украинскую власть в попустительстве разжигания «антироссийских настроений» в обществе и напомнил, что в только что одобренной российским президентом Владимиром Путиным концепции внешней политики России есть положение о защите соотечественников, как и положение об использовании всех возможных экономических рычагов при защите российских интересов. Все это снова вызвало волну публикаций, причем как раз накануне визита в Москву Виктора Ющенко. Которого, кстати, российский премьер Михаил Касьянов допрашивал на эту тему и обещал, что российское правительство внимательно разберется — подтверждаются ли факты об ущемлении русского языка в Украине.
Пока премьер-министры решали, как и когда Украина будет платить свои газовые долги, российская Госдума, большинство которой впервые в новейшей русской истории составили проправительственные фракции, единогласно («за» высказалось 345 депутатов) приняла заявление «в связи с дискриминацией русского языка, которая проводится в Украине». Думцы попросили президента Путина поручить МИД России внести свои предложения о принятии необходимых мер в связи с «недобросовестным исполнением Украиной договора о дружбе, сотрудничестве и партнерстве».
Думцам есть на что опереться — в России принят закон о защите соотечественников, под которыми трактуются все, кто считает своим родным языком русский. Исходя из этого должны планировать свою работу правительство и МИД.
Ради справедливости можно отметить, что Украина не является исключением в политике России относительно бывших советских республик. Почти вся информация о них подается в негативном ключе, причем акцент почти всегда делается именно на борьбу с дискриминацией российского и русскоязычного населения.
Однако не стоит забывать и того, что ни одна из постсоветских республик не имеет такого значения для России, как Украина. Даже Беларусь, создание с которой полноценного союзного государства провозглашено одним из важнейших приоритетов российской внешней политики.
Конечно, представители российской власти всегда будут уверять, что все их идеи могут быть направлены только на углубление и улучшение стратегического партнерства с Украиной. Так было в последний раз в Москве в разговоре между премьер- министрами. Так, наверное, будет в августе на встрече президентов. Украинские эксперты искренне рассчитывают на то, что в целом новая российская власть готова к более конструктивному сотрудничеству, чем раньше, прежде всего в торговле.
Но «черный пиар» этого самого партнерства, которое выглядит целеустремленной политикой, вряд ли внезапно прекратится. И это может на самом деле означать многое.
Вряд ли кого-то можно удивить констатацией того, что российские властные элиты не рассматривали и не собираются рассматривать Украину как равноправного партнера. Российские медиа, ориентированные на относительно широкую публику, всегда поддерживали и будут поддерживать популярную идею «собирания земель» в любой форме. Пропаганда и жесткая защита «соотечественников» означают не что иное, как усиление и без того значительного влияния на внутреннюю и внешнюю политику постсоветских государств, в первую очередь Украины. Россия располагает всеми инструментами для обеспечения такой политики, а концепция ее внешней политики предусматривает «применение всех необходимых средств» для защиты государственных интересов. Учитывая зависимость Украины от поставок российских газа и нефти, ее зависимость от российского рынка, наличие сразу нескольких весьма влиятельных российских лобби во властных структурах, можно не сомневаться в том, что внешнее давление со стороны России будет поддержано и внутри Украины. Тем более, что требования со стороны «лоббистов» к Президенту и правительству Украины пойти на «определенные внешнеполитические уступки России» ради сохранения партнерских отношений с ней, уже стали откровенными. «Лоббисты» не голословные — еще во время первых контактов украинского руководства с новой российской властью Киеву недвусмысленно намекали, что в случае поддержки Украиной внешнеполитических инициатив Москвы и в случае более гибкой политики в отношении России и интеграции в СНГ вполне возможным выглядит и пересмотр самой суммы украинских газовых долгов (Украина признает $1,4 млрд., «Газпром» настаивал до последнего не менее как на $2 млрд.), и путей их погашения.
Отнюдь не стихийная кампания не может не преследовать цели отвлечения внимания российского читателя (зрителя) от внутренних проблем российского общества — а их немало. Чеченский кризис, покончить с которым Путин обещал еще до конца прошлого года, кажется, продлится еще долго. Попытки жесткой централизации власти, задекларированные Путиным в его первых шагах на посту президента, не могут не вызывать противостояния между Кремлем и региональными элитами, что не может, в свою очередь, не отразиться на общем состоянии государства. Российские регионы в целом страдают от тех же проблем, что и Украина, — хронические неплатежи и задолженности, многолетний спад производства, отток денег и мозгов из страны. Единственное, что может сейчас предложить Кремль для консолидации общества, — идею создания сильного государства в условиях не слишком дружественного внешнего окружения. Во имя этой идеи используется и антизападная риторика, и антиукраинская. Сильное государство — имеется в виду, правопреемник Российской империи и Советского Союза — при условии удачно организованной пропагандистской кампании, в которой свои партии играют МИД, Дума и пресса, эта ностальгически-патриотическая идея начинает приносить свои плоды. В конечном итоге, не стоит забывать, что в свое время именно «защита Севастополя» в значительной степени способствовала росту популярности московского мэра Юрия Лужкова.
Что бы могла противопоставить этому натиску сегодняшняя Украина? Как и девять лет тому назад, она катастрофически зависит от доброй воли «Газпрома». Как и девять лет назад, она не имеет однозначно положительно сформированной единой позиции Запада в свою поддержку. Как и девять лет назад, внутренняя ситуация в стране не способствует укреплению ее позиций на международной арене, а, следовательно, и возможности пренебречь давлением Москвы.
Западные эксперты подсказывают, что в условиях, которые сложились в Украине сегодня, наиболее важным для нее было бы срочно диверсифицировать источники поставок энергоносителей. В этом, в принципе, нет ничего невозможного, есть и предложения помощи со стороны Запада. Но, допустим, норвежский поставщик газа, так же как и «Газпром», не потерпит неуплаты за поставленный товар. Кроме того, кто-то в Украине должен постоянно, настойчиво, бережно работать с россиянами, приобретая контакты, но, защищая прежде всего интересы своего государства.
В конце концов, просто необходимо понимание того, что какой бы важной со всех точек зрения не была Россия, она не может и не должна становиться для Украины целым миром.
Консолидация украинского общества тоже содействовала бы более активной и, может быть, агрессивной внешней политике Украины — но для этого, прежде всего, потребовались бы удавшиеся «реформы во имя благосостояния». И желательно — без единой антироссийской риторики.
Западный капитал, который бы успешно работал в Украине, тоже мог бы быть одним из факторов большей безопасности государства на фоне любых угроз со стороны стратегического партнера — как произошло, например, в Польше. Хотя этого не следовало бы переоценивать.
Взаимное преодоление комплексов как «старшего брата», так и собственной неполноценности, продлится, очевидно, еще очень долго. Но навряд ли без этого удастся реально достичь провозглашенных равноправных партнерских отношений — и вряд ли это произойдет до того, как Украина почувствует себя хотя бы просто уверенным в себе государством, которому есть чем укрепить свои внешние амбиции.
И только тогда, очевидно, можно будет не обращать никакого внимания на «черный пиар», которого всегда хватало в международных отношениях.
