Консерватизм набирает силу по всей Европе. Эта волна несомненно сыграет свою роль на предстоящих выборах в Германии и Швеции. Но какой вид консерватизма сейчас «на марше»? Поскольку представители европейских консервативных партий планируют в Оксфорде обсудить свои идеи, историк Фелипе Фернандес- Арместо анализирует силы, бросающие тень на европейских консерваторов.
Мир нуждается в Европе, приверженной интернационализму, щедрой по отношению к своим бывшим колониям и желающей принять свою долю переселенцев и беженцев. Но в сегодняшней Европе пользующаяся успехом у электората предвыборная платформа включает в себя обещание не впускать в страну иммигрантов (особенно бедных или чернокожих), отказ от идеи приверженности к параллельному развитию многих культур в пользу «культурной интеграции», ограничение доступа к программам социального обеспечения, остановка или обращение вспять процесса объединения Европы и заполнение улиц полицией.
Все это напоминает классический реваншизм правого крыла. Но вместе с ним или особняком от него существует новый тип популизма, который нельзя классифицировать с помощью традиционных терминов.
Во Франции, Италии, Голландии, Дании и Австрии предвыборные программы правого толка изменили картину национальных выборов и определенным образом помогли новым партиям прийти во власть. Через местную законодательную власть или влияние на основные партии эта тенденция распространяется в Германию и Бельгию. Даже в Испании и Великобритании, где имеется лишь несколько экстремистов правого крыла, пользующихся успехом у избирателей, правительство стремится их опередить, заимствуя их политику и риторику.
Правые старого образца с их прародителями-фашистами еще не ушли со сцены. Но, как показывает неудача партии Национальный фронт во Франции, они не могут одержать победу, заявляя свои претензии на власть. Тем временем новый экстремизм — лощеный, ультрамодный и нахальный — пускает корни. Его язык напоминает язык Просвещения, но только стильный, отвечающий духу времени. Старые богачи с трудом могут с ним тягаться, правящая элита с трудом может с ним справиться.
Партия, основанная пламенным популистом Пимом Фортайном, сейчас является второй по величине в голландской законодательной власти. До момента его убийства успех Фортайна бросался в глаза, потому что он хвалился своим состоянием в стране «слишком богатого выбора». У него был лимузин «Бентли» и дворецкий, в то время как голландские политики обходились домохозяйкой и велосипедом. Он выставлял напоказ свою дурную репутацию и кое в чем был приверженцем идеи свободы личности, хвастался тем, что он гомосексуалист, и снисходительно относился к наркотикам. Когда его обвиняли в расизме, он отвечал: «Я люблю марокканских парней: я с ними сплю».
Но элементы программы старых правых составляли большую часть его предвыборной платформы. Фортайн заявлял, что чистота нации находится в опасности, что национальная культура готова к восстановительному очищению. Он требовал принудительного перемещения иммигрантских «гетто». Несмотря на свой гомосексуализм, он восхвалял «семейные ценности». Он обещал: «На 20000 бюрократов меньше, на 20000 полицейских больше». Он предлагал применение грубой силы и давал надежду традиционно придерживающимся ультраправых взглядов избирателям.
И в тоже время демагогия Фортайна отличалась от старого фашизма и была более коварной. В его программе говорилось о реальных заботах простых людей — защите либерального образа жизни от религиозной ортодоксальности или, например, защите феминизма и экономической свободы от невежественных предрассудков; а также усилении мер безопасности, направленных против терроризма. Но за всем этим таилось его стремление представить свою ксенофобию как патриотизм и свое неприятие иммигрантов не потому, что у них черная или смуглая кожа, а потому что они культурно отсталые.
В Дании Датская народная партия, получившая на прошлых выборах 12% голосов избирателей, также не поддается классификации. Ее программа урезания иммигрантам пособий, получаемых из различных фондов социальной помощи, подается как «защита системы социальной помощи» от чужаков. Премьер-министр Расмуссен превозносит запрет на заключение браков с иностранцами, не достигшими возраста 24-х лет, как защиту от заключения фиктивных браков.
Что оставляет новых популистов в стороне, так это утверждения об их приверженности добродетелям свободолюбия. Фашисты старого образца разговаривали на языке приказов, и поэтому сторонники свободы сплачивались в борьбе с ними. Новые правые говорят на языке свободы, и свободолюбцы попались на эту удочку.
На самом деле мало останется настоящих свобод в том будущем, которое создадут эти популисты: «либерализм» за баррикадами; социальная помощь, в которой отказывают тем, кто больше всех в ней нуждается; «терпимость», допускающая, чтобы кто-то становился объектом насмешек и издевательства; культы лидеров из числа «шумных маленьких людей», проповедующих дискриминацию, с их национализмом и ограниченностью взглядов, их предпочтением, отдаваемым полицейским мерам и жестким планам по «интеграции» нацменьшинств.
Естественно, возврат к Европе 30-х годов не ставится на повестку дня. Новые правые принимают капитализм и все современное и в большинстве своем избегают проповедовать антисемитизм. Они не революционеры и не проповедуют насилие. Но современный — не означает умеренный. Руководство Датской народной партии искренне заявляет о том, что оно ненавидит «тех, кто является изменником, кто передает власть из Дании в Брюссель, кто соглашается с существованием общества, включающего в себя много этносов».
Эти националисты нового образца не нуждаются в победе на выборах для того, чтобы переделать Европу. Они используют специфику избирательной системы для того, чтобы попасть в состав правительства, имея небольшое количество голосов избирателей, или принуждают основные партии принять их политику. После недавнего саммита Евросоюза Йорг Хайдер, лидер австрийской ультра- правой Партии свободы поздравил Евросоюз с тем, что он скопировал ту позицию, за которую, как он выразился, на него «навесили ярлык расиста и фашиста».
Здесь работает важный закон политики: любой интеграционный процесс запускает реакцию «деления». Европеизация стимулирует национализм. Поэтому Европа никогда не будет застрахована от роста правых настроений. И, тем не менее, в беспокойные времена традиционные европейские политики инстинктивно достигали консенсуса, могли ужиться вместе и создать дружескую обстановку. Поэтому сейчас основные партии пересматривают свою политику, ассимилируя экстремистов или имитируя их поведение, и надеются обезвредить их, включив в состав правительства, или привлечь к себе голоса их избирателей, имитируя основные моменты их избирательной программы.
Европа попала под чары интриганской демагогии, расцветшей буйным цветом то ли от изобилия, то ли от тоски. Но ей нужно оказать сопротивление, потому что мир внутри Европы зависит от взаимного признания культурного многообразия. Поскольку изменяющаяся демографическая ситуация в Европе требует более открытых границ, а не континента, доступ на который возможен только через специальные проходы, и потому что присущий новым правым шовинизм несовместим с выживанием и успехом Европы.
Мир должен не только беспокоиться об этом, он должен стоять на страже. Мы должны выбрать между новым конформизмом по отношению к популистам-демагогам и прямотой, бросающей им вызов.
Филипе ФЕРНАНДЕС-АРМЕСТО — член Оксфордского факультета современной истории и профессор истории и географии в Лондонском университете им. Королевы Мэри.
