Возможную ратификацию Хартии региональных языков и языков нацменьшинств не следует драматизировать: русификация Украины будет продолжаться и без нее. Однако принятие русского языка под особую опеку государства на фоне его равнодушия к языку украинскому нельзя признать справедливым, потому что именно украинский надо было бы включить в перечень языков, которым угрожает исчезновение.
БИТЫЙ НЕБИТОГО ВЕЗЕТ
Самый большой парадокс Хартии в ее украинской интерпретации заключается в том, что она одновременно «защищает» как языки многих меньшинств, так и тот язык, от которого те страдают, т.е. русский. Как свидетельствуют результаты переписи населения 2001 года, меньшинства не украинизируются, а русифицируются. Так, 88,5% греков, 83% евреев, 64,7% немцев, 62,5% белорусов, 58,7% татар, 30% болгар и тому подобное родным признают не свой национальный язык, а русский, и только большинство поляков считает родным украинский. Именно присутствие русского языка в перечне 13- ти языков, которые предлагается защищать Хартией, политизировало ее рассмотрение. В противном случае голосование по Хартии в Верховной Раде было бы абсолютно рутинной процедурой, и, скорее всего, завершилось бы поддержкой конституционного большинства.
Ратификация Хартии, которая определенным образом повысила бы юридический статус русского языка на региональном уровне, могла бы стать историческим компромиссом между двумя основными языковыми сообществами Украины — но не станет. Адвокаты русского языка не остановятся и все равно будут требовать его признания вторым, а то и первым, государственным. Русский язык, правда, и без Хартии имеет в Украине конституционный статус: ст. 10 Основного Закона, которая декларирует государственность украинского языка, одновременно фиксирует и широкие права русского. Тем не менее, русофонам этого мало, и они требуют для русского юридического статуса, тождественного статусу украинского — абсолютно не принимая во внимание то, что декларативные юридические преференции украинского более чем щедро компенсируются фактическим доминированием русского в любой сфере общественной жизни.
С учетом же 350-летней дискриминации украинского языка юридически равный статус уже сейчас, а не впоследствии, после необходимого реабилитационного периода, будет означать не «гармоническое функционирование», а пожизненное закрепление доминирующего статуса русского языка. В реальности именно такой перспективы убеждает опыт лукашенковской Беларуси. Украинский язык, лишенный даже той жалкой государственной поддержки, которая существует сейчас, через 30-50 лет будут изучать как мертвую латынь.
ПОДЖИГАТЕЛИ ЯЗЫКОВОЙ ВОЙНЫ
Хартию подписали только 29 стран, а ратифицировали и того меньше — всего 17. Например, соседняя Россия с Хартией не спешит, хотя подавляющая часть ее территории — это земли, на которых автохтонными являются нерусские народы. Почему же у нас кому-то приспичило неотложно ставить ее на повестку дня? Многие причину видят в стремлении власти расколоть оппозицию, составляющие которой по- разному видят разрешение языкового вопроса. Уместно вспомнить, как осенью прошлого года, в разгар информационно-пропагандистской акции «Восстань, Украина!», несколько областных Советов Юга и Востока одновременно, словно по команде, приняли резолюции о государственном статусе русского языка. Немного спустя кампанию в защиту русского языка провела Верховная Рада Крыма, где «насильственная украинизация» приобрела такой ужасный «размах», что на весь полуостров завелось целых четыре (!) (из 575-ти) украиноязычных школы и одна украиноязычная газета «Кримська світлиця», которая, впрочем, именно сейчас агонизирует из- за отсутствия финансирования. «Злые оппозиционные языки» утверждают, что нити крымской кампании также вели в Киев.
ГОВОРИТ СОЦИОЛОГИЯ
У власти — своя правда, у оппозиции — своя, но найти неполитическое объяснение текущей активизации языкового вопроса очень сложно. Ведь, согласно данным Центра им. Разумкова, 81,2% граждан Украины считают, что национально-культурные потребности русскоязычного населения удовлетворяются полностью или частично.
По данным опросов Донецкого информационно-аналитического центра к десяти наиболее актуальным проблемам жители города относят безработицу, экологию, высокие цены, преступность, экономический кризис, низкий уровень жизни, маленькие зарплаты и пенсии и тому подобное. Языковый же вопрос среди самых острых проблем на значится, что, очевидно, и давало основания Виктору Януковичу еще в его бытность губернатором Донетчины заявлять, что «проблема русского языка — это не такая уж и проблема».
Подобной точки зрения придерживается и губернатор Луганщины Александр Ефремов, который считает, что «не время и не место вести языковые дискуссии, разумнее был бы решать неотложные вопросы». Еще бы: разве может вопрос русского языка быть таким уже острым для области, где при том, что украинцы составляют 57,8% населения, только 26,5% школ работают с украинским языком обучения, да и то главным образом в селах.
В течение прошлогодней избирательной кампании мне пришлось проанализировать довольно большой массив социологических данных по восточноукраинским регионам. Нигде в инициативном порядке более-менее значительное количество людей не относило языковой вопрос к перечню важнейших и признавало его существенным для себя только после «подсказки». Поэтому угрозу дерусификации, которую кое-кто называет «насильственной украинизацией», даже жители русифицированных восточно- и южноукраинских мегаполисов воспринимают как гипотетическую. Да и то, по всей вероятности, из-за того, что политические спекулянты периодически пугают их украинским языком, ставя вопрос ребром: вы чего хотите, чтобы русский был государственным, или чтобы вам бандеровцы языки повырывали?
СВИДЕТЕЛЬСТВУЕТ СТАТИСТИКА
Но еще больше, чем социология, о господствующем положении русского языка в любой сфере свидетельствует статистика — много красноречивых фактов приводилось позавчера во время парламентских слушаний по проблемам украинского языка.
Единственная сфера, где украинский язык в целом будто бы преобладает — это образование: 72% детей получают среднее образование на украинском языке (в детских садах подобный показатель составляет 65%). Местами даже перегнули палку в другую сторону: например, в Киевской области не осталось ни одной русскоязычной школы. Но и здесь стоит принять во внимание, что украиноязычная по отчетности школа в действительности таковой еще не является, потому что, едва оторвавшись от учебника, учителя и ученики переходят на русский. Особенно формальный характер украиноязычное образование имеет в Восточной и Южной Украине.
Украинский язык часто «обвиняют» в том, что он стал языком государственного аппарата. Это неправда, потому что чиновники общаются между собой и с народом преимущественно на русском, и никого не должна вводить в заблуждение распространенная среди представителей главным образом центральной власти мода переходить перед телекамерами на то, что они считают украинским языком. При этом существуют неединичные, к сожалению, примеры, когда украинским не владеют даже члены правительства, на что, кстати, публично обращал внимание Президент, называя фамилии Николая Азарова и Юрия Смирнова (и «список» этот, к сожалению, неисчерпаем). языке, в стране распространяется огромное количество русских печатных изданий, а российские звезды эстрады вывозят деньги мешками».
На динамичном рынке толстых глянцевых журналов ситуация еще хуже: украиноязычный продукт здесь вообще отсутствует, за исключением «Єви» и еще двух-трех названий. Как иронизировал еще сто лет назад издатель «Ради» — первой ежедневной украиноязычной газеты — Евгений Чикаленко, украинская пресса «оказалась в заколдованном круге: чтобы развиваться, она нуждалась в обществе с национальным самосознанием, однако для того, чтобы такое общество могло существовать, должна выходить украинская периодика». С тех пор мало что изменилось.
Отделы украиноязычной литературы даже в киевских книжных магазинах снимают отдаленные углы на правах бедных родственников, не говоря уже о том, что в Донецке или Луганске книжку на украинском языке не найти и днем с огнем. Книжный рынок является русскоязычным по тиражам на 70%, по количеству названий — на 90%. Но эти показатели для украинского языка окажутся еще хуже, если с учетного массива изъять учебники, которых, кстати, катастрофически не хватает: напри
В сфере бизнеса украинский язык игнорируют уже даже во Львове, и многие из львовян констатируют, что русификация набирает обороты даже в Галичине. То же касается и сферы услуг. Ситуация, в которой официант не может поддержать разговор на украинском языке даже для киевских ресторанов, является стандартной, но возникают даже и такие ситуации, когда официанты неспособны принять заказ, если он произносится на украинском языке.
Таких унизительных для украинофонов фактов можно привести множество. Но подобная ситуация, сформированная 340-летней официальной политикой и стихийной игрой рынка в течение последнего десятилетия не отвечает ни этническому составу, ни языковым ориентациям населения Украины. Так, согласно, переписи 2001 года, украинцы составляют 76%, а русские — 17. Украинский считают родным языком 67,5% населения Украины, что на 2,8 процентных пункта больше, чем по данным переписи 1989 года. Русский язык определили как родной 29,6% населения (по сравнению с прошлой переписью населения этот показатель снизился на 3,2 процентных пункта). 85,2% украинцев родным считают язык своей национальности, и только 14,8% — русский — это развенчивает миф о подавляющем русскоязычии этнических украинцах.
Понятно, на ответы на вопрос о родном языке влияет национальная самоидентификация респондентов, и признание украинского родным еще не значит использование его в повседневном общении. Поэтому социологи для полноты картины выясняют языковое поведение людей в различных обстоятельствах. Заместитель директора Института социологии НАНУ Николай Шульга предлагает анализировать языковую практику по таким критериями, как национальное самоопределение, представление о родном языке, язык общения в семье, языковые преференции в работе с документами. Худший показатель украиноязычия общества вырисовывается по последнему критерию: традиционно только 40 — 45% респондентов выбирают украиноязычные анкеты. Высший же уровень украиноязычия наблюдается в общении в семьях, а именно этот критерий можно считать наиболее объективным, потому что именно здесь лучшие условия для свободного выбора — не влияет позиция начальства и не давит русскоязычное окружение. Следовательно, в семейном общении соотношение языков составляет 50:50, и эта пропорция свидетельствует о том, что наше общество состоит из двух приблизительно равных языковых сообществ.
НОВОЕ ВИДЕНИЕ ДВУЯЗЫЧИЯ
Дискуссия о том, что именно должно быть положено в основу языковой политики — то ли национальный состав, то ли представление о родном языке, то ли реальное распространение того или иного языка, продолжается уже не один год. Наиболее ярые украинофоны апеллируют к первым двум критериям, к глубоким генетическим кодам, патриотическим чувствам и моральному долгу.
Более рациональной представляется позиция тех, кто считает, что языковая политика должна базироваться не на этнической идентификации, а все-таки на языковой. Пусть будет так. Но если уж нас, украиноязычных, в государстве в целом 50%, то где наша половина телевидения, радио, газет, кино, эстрады и тому подобное?!
Меня, например, как верного родному языку украинца, ни на минуту не покидает ощущение принадлежности к национальному меньшинству, и интересно, что за два года жизни в Киеве уровень такого ощущения остается подобным тому, каким он был в течение 13 лет, прожитых в Москве. Существенная разница ощущается только в одном: милиционер, услышав украинский, не требует немедленно предъявить паспорт с пропиской. Несмотря на то, что Киев, — толерантный в языковом смысле город, и преимущественно русскоязычное общество столичного мегаполиса с приязнью относится к украинскому, постоянное общение на нем невозможно из- за ощутимого каждой клеткой организма давления русскоязычной среды. Украинский в Киеве доминирует только на базарах, где большинство продавцов — пригородные крестьяне. Иногда его можно услышать на детской площадке: детсадовская ребятня безуспешно учит украинскому своих 25 — 30-летних родителей — самое русифицированное поколение Украины.
Глубина русификации настолько велика, что не стоит и рассчитывать на то, что Украина будет преимущественно украиноязычным государством. Мы не можем и не имеем права относиться к русскому как к иностранному: для этого он слишком распространен, но и, в конце концов, мы настолько участвовали в его формировании, что у нас есть все основания считать его своим.
И хотя сложно не согласиться с Иваном Дзюбой в том, что «двуязычниками» довольно часто «называют себя принципиальные и ярые одноязычники, те, кто не знает и не хочет знать украинский язык», настоящее украинско-русское двуязычие было бы для украинофонов большим шагом вперед относительно теперь безраздельно господствующего русского одноязычия. Даже к такому состоянию идти еще очень и очень долго. Рьяные критики двуязычия ошибочно воспринимают его как отход от существующего только в мечтах украиноязычия, когда на самом деле оно означает только переход от доминирования русского к действительно равноправному распространению украинского — не менее масштабному, чем русского.
К тому же, акцент на стремлении к паритету языков, а не к доминированию одного из них, — это железобетонная аргументация для дискуссии с теми, кто, прикрываясь разговорами о правах человека, сознательно или бессознательно стремится к консервации теперешней вопиюще дискриминационной для украинофонов ситуации.
ПОЗИТИВНАЯ ДИСКРИМИНАЦИЯ
А что же власть? Хотя Павел Мовчан и говорит, что проблемы языка ее не интересуют — «у нее своя «феня», ее представители проблему вроде бы понимают. «Разговаривать на украинском языке в государстве Украина мы должны все», — заявил недавно глава правительства. Кстати, еще накануне назначения премьером Янукович признался, что у него «есть понимание того, что мы живем в Украине, и необходимо развивать национальный язык как часть самосознания и культуры».
Однако на практике языковую политику определяют пока что такие факторы, как многовековая привычка, стихия рынка, гуманитарно-политическое давление России и режим наибольшего благоприятствования русификации. И, похоже, на существенные изменения в языковой политике надеяться пока что не следует — особенно с учетом последних тенденций к усиленной реинтеграции Украины в российское политико-гуманитарное пространство («ползучий Переяслав») и углубление зависимости наших власть предержащих от Москвы с ее решительным настроем против дерусификации постсоветского пространства.
Понятно стремление власти сохранить политическую стабильность, но стабильность для украиноязычия означает консервацию в коматозном состоянии. Понятна тревога, о которой на днях на парламентских слушаниях по проблемам украинского языка говорил председатель Госкомтелерадио Иван Чиж, что «неуклюжие действия» могут навредить делу. Но ведь страх перед неуклюжестью не должен оборачиваться бездеятель
Из шести реально работающих общенациональных телеканалов и сетей — нет ни одного полностью украиноязычного. К тому же государственное УТ-1, дважды усеченное для удовлетворения потребностей частных вещателей, также часто игнорирует языковое законодательство. По данным «Просвіти», исключительно на русском языке работают до 90% негосударственных каналов, а сами негосударственные каналы составляют около 95% общего количества телеканалов. Представители же государства признают грубые и масштабные нарушения языкового законодательства, но разводят руками, ссылаясь на частный характер вещателей, будто частного сектора законы вообще не касаются.
Не лучшим дело выглядит в радиопространстве и в области печатных СМИ. По данным руководителя управления по вопросам взаимодействия со СМИ и органами государственной власти Администрации Президента Александра Савенко, на сто украинцев приходится только 7 украиноязычных газет, тогда как на сто русских, которые живут в Украине, — 54 газеты на русском языке. По его же словам, «практически все FM- станции ведут вещание на русском мер, украиноязычные ПТУ, согласно данным Минобразования, обеспечены учебниками только на 23%.
Нет смысла искать в продаже и такую «экзотику» как украиноязычное домашнее видео или украиноязычный мультик и аудиокассеты с украиноязычными сказками для детей.
За три-четыре года, с тех пор как началось возрождение кинотеатров, в этой сфере также царит беззаконие: общее количество продемонстрированных украиноязычных лент также составляет три-четыре, т.е. по одной в год, а фильмы западного производства дублируются исключительно на русский язык. И если можно согласиться, что в Донецке или Харькове русифицированный в массе своей зритель как настоящий «интернационалист» просто будет бойкотировать украиноязычное кино, то в Киеве аудитория, несоменно, приняла бы украиноязычный кинематограф. (Как утверждают авторы монографии «Мовна ситуація Києва: день сьогоднішній та прийдешній», написанной по результатам социолингвистического исследования языковой ситуации в Киеве, «киевляне психологически готовы к дерусификации языково-культурной жизни города»). ностью там, где есть почва для распространения украиноязычной среды.
Государство настолько осторожно ведет себя в вопросе утверждения украинского языка, настолько боится затронуть интересы тех, кто видит Украину без украинского, что игнорирует и тех, кто уже готов к значительному расширению сферы применения украинского языка. Государство обязано генерировать, поддерживать и распространять языковую среду для тех 50% граждан, которые уже являются украиноязычными.
Тем более, что такая аудитория имеет социальную базу для расширения. Например, те, кто хотя и говорит преимущественно на русском, родным все же считает украинский. Или молодежь до 30-ти, которая — парадокс — несмотря на то, что является более русскоязычной, чем старшие поколения, менее благосклонно относится к возможному предоставлению русскому языку статуса официального.
Ясно, что политика дерусификации должна быть деликатной, учитывать региональную специфику. В этом плане Украина четко делится на несколько поясов. Первый пояс, наименее благоприятный для распространения украинского языка — Крым, Донетчина, Луганщина, города Харьков и Одесса, возможно Запорожье. С тамошней глубиной русификации нужна тройная деликатность. Но даже на Днепропетровщине, Николаевщине, Херсонщине и Одесщине условия для дерусификации значительно более благоприятные, уже не говоря об областях Центральной Украины. После 10 — 20-летнего реабилитационного периода для украинского признание государственного статуса русского языка перестало бы нести угрозу выживанию украинскому, пока что, в силу большой исторической несправедливости, неготового к свободной конкуренции. Украинские и русские языковые среды не могут конкурировать свободно, как хронический астматик не способен соревноваться с тренированным бегуном-стайером. Именно поэтому украиноязычное сообщество и все заинтересованные в сохранении нашей национальной идентичности, «национально озабоченные», как нас называют оппоненты (газета «Донецкий кряж» вообще считает нас «национал-пришибленными») — имеют полное право на так называемую позитивную языковую дискриминацию. Трехсотлетние гонения на наш язык и многовековая русификация дают нам право на компенсационный пакет, в том числе и на льготные экономические условия для украиноязычного информационного продукта. Не нужно стесняться это требовать. Мы не можем бесконечно долго наблюдать, как умирает наш язык, и беззвучно, чтобы не услышали соседи, оплакивать его по закоулкам, украшенным цветами, рушниками и портретами Шевченко.
СПАСЕНИЕ УТОПАЮЩИХ — ДЕЛО РУК И САМИХ УТОПАЮЩИХ
Украинофоны не имеют достаточного ресурса, чтобы решить проблему самостоятельно. Они, в отличие от русскоязычных, не сконцентрированы в больших городах, а в значительной степени распылены по районам и селам. Во-вторых, они имеют вцелом исторически обусловленные значительно более низкий социальный статус и материальные возможности (все в конце концов упирается в деньги, а деловая элита русифицирована). В-третьих, значительная часть даже украиноязычных и до сих пор находится под влиянием устоявшихся вековых стереотипов о непрестижности, неэлитарности украинского языка, и, вместо того, чтобы бороться за его и свои языковые права, переход на доминирующее русскоязычие рассматривает, как одно из проявлений повышения собственного социального статуса.
И все-таки имеются многочисленные проявления общественной инициативы. Распространение украинского языка — это дело певцов (Скрипка и Вакарчук сделали больше, чем все ветви власти, вместе взятые), которые придерживаются украинского, зная, что с русским собирали бы значительно большую аудиторию. Это дело издателей, которые, вопреки государственной политике поддержки русского книгоиздания, упрямо печатают книги на украинском, и писателей, которые эти книги пишут. Это дело газетчиков, которые идут на ежедневный коммерческий риск, издавая газеты на украинском в условиях несправедливой конкуренции с русскоязычным продуктом. Это телевизионные продюсеры, которые хранят теплищийся очаг украиноязычия на телевидении на фоне тотального доминирования русскоязычного продукта.
И НАКОНЕЦ, ПОЛИТИЧЕСКИЕ ПОСЛЕДСТВИЯ
Языковой вопрос в Украине не является сугубо вопросом прав человека. Украинцы как нация никогда не станут полностью украиноязычными, но, с другой стороны, оставаясь на позициях доминирующего русскоязычия, такая нация не имеет никаких исторических перспектив — несмотря на то, что в мире существует несколько англоязычных наций, множество наций испано- и арабоязычных, несмотря на то, что большинство ученых не считают язык главным признаком нации. Отмеченные прецеденты не имеют значения, потому что в нависающем над Украиной российском колоссе доминирующим в политической элите является представление о решающей роли языка в процессе создания нации. Не следует забывать, что в российской элите довольно распространена теория об искусственности украинского языка, о его диалектической принадлежности к языку русскому, «искаженности» польскими влияниями. Именно поэтому, если на уровне подсознания самостоятельная Украина воспринимается как недоразумение, то русскоязычная Украина — как двойное недоразумение. Его устранение — только вопрос времени. Теория «триединого русского народа» не списана в утиль, а только отложена. Рано или поздно россияне поставят вопрос о самой правомерности существования Украины как отдельного национального субъекта на основании господствующего у нас русскоязычия. В российском руководстве, кстати, в отличие от украинского, хорошо понимают, какую цементирующую роль играет язык в государственном строительстве. Поэтому Конституция России провозглашает государственный статус русского языка. Поэтому в России продолжается русификация нерусских народов — хотя, в значительной степени, она является инерционным процессом, как и в Украине. Поэтому федеральный центр решительно вмешивается в языковую политику регионов и национальных меньшинств, даже если подобное вмешательство является грубым нарушением элементарных демократических норм. Так, в прошлом году Кремль запретил татарам переходить на латиницу. Для этого был принят закон, который обязывает все народы Российской Федерации пользоваться исключительно кириллическим алфавитом. Это выглядит приблизительно так, как если бы сейчас украинская власть потребовала, скажем, от поляков Украины перевести свою письменность на кириллическую основу.
Итак, если украинская элита стремится закрепить свой статус как элиты самостоятельного государства, она должна быть заинтересована как раз не в пропагандируемой Россией гуманитарной унификации, а в усилении тех тенденций, которые, наоборот, ведут к укреплению украинской идентификации и усиливают аргументацию в пользу нашего самостоятельного бытия. Ведущую роль в этом играет распространение украинского языка.
Вопрос дерусификации был бы решен просто, если бы сто самых богатых и самых влиятельных семей Украины не показательно, а на самом деле перешли на украинский язык. Однако, то ли подобного осознания пока что нет, то ли украинская государственная элита и на самом деле внутренне уже решила закругляться с игрой в «самостоятельность» и завершить русификацию Украины для того, чтобы облегчить ее реинтеграцию в российское политическое и языково-гуманитарное пространство.
Евреи, создав государство, оживили мертвый иврит. Украинцы, наоборот, пока что живьем хоронят украинский. Впрочем, у евреев вряд ли бы что получилось, если бы проект Израиль строился на компромиссе сионистов с антисемитами. Украина же в 1991 году родилась именно в результате подобного компромисса.
