«Лекарством от болезни демократии является большая демократия» Дж.Дьюи
Мы почему-то не должным образом акцентируем внимание на том, что основой конструктивизма парламентско- президентской формы правления, ее дееспособности и реального демократизма является демократизм политических партий, которые в новых условиях берут на себя право формировать не только законодательную, но и исполнительную власть. Вспомним проблемы горбачевской перестройки и, как противоположность этому, опыт западной демократии, которая опирается на политическую структурированность общества и по-современному зрелые партии. У нас другая ситуация. В отличие от западных партий, которые в своем большинстве имеют многовековую историю и в достаточной степени идентифицированы в глазах избирателей, Украина делает в этом направлении только первые шаги. Внедрив систему пропорциональных выборов, мы вполне сознательно стали на путь стимулирования соответствующего процесса. В этом контексте я хотел бы предложить читателю задуматься над проблемой, которая сегодня стала едва ли не базовой в разворачивании политического кризиса. Это проблема императивного мандата, утверждение которого фактически лишает депутата права перейти в другую фракцию или просто стать внефракционным. Собственно, логика указа Президента о роспуске парламента в своей основе базируется именно на этом. И все же, в какой мере императивный мандат работает на нашу перспективу, на конструктивизм партий, укрепление их дееспособности, а значит, и на демократизацию общества? Никогда не был категоричным в своих суждениях. Однако, когда речь идет о поставленной проблеме, то здесь, мне кажется, может быть только однозначный вывод: императивный мандат — это опасный рецидив тоталитарного мышления, антипод либеральной культуре, это псевдодемократия, логика «возврата назад», а не нашей перспективы. В предложенной статье делается попытка обосновать именно эту, по моему мнению, весьма значимую для нашего сегодняшнего дня позицию.
ПРИУМНОЖЕНИЕ РЕСУРСА ПАРТИЙНОЙ БЮРОКРАТИИ
В Украине действительно существуют реальные угрозы опасному углублению коммерциализации парламентской деятельности. С этим постыдным явлением необходимо бороться. Однако следует видеть его истоки. Они утверждаются прежде всего через коммерциализацию партийных списков, на основании которых формируется депутатский корпус. Почему мы закрываем глаза в первую очередь на эту ситуацию? На Западе практически исключается возможность межфракционной миграции депутатов не благодаря институционным ограничением. Таких ограничений там просто нет, а логика императивного мандата в большинстве случаев воспринимается как признак средневековья. Что же касается стабильности депутатских фракций, то она базируется, в первую очередь, на системе мировоззренческих ценностей, которые отстаиваются парламентскими партиями. Этим принципом должны руководствоваться и мы. Если действительно существуют реальные угрозы выхода из фракций БЮТ и «Нашей Украины» 25 депутатов, на чем акцентировал внимание на своей пресс-конференции Президент, то следует, наверное, оценивать эту ситуацию в первую очередь в соответствующем контексте. Это важно и для избирателей, для формирования их электоральных преференций. Это в конце концов и демократично. Я исхожу в данном случае именно из этого.
Императивный мандат утверждает противоположные принципы. На его основе ценностные (мировоззренческие) механизмы партийного строительства оттесняются приумножением политического ресурса партийной бюрократии, ее всевластия. Это отражается и на системе парламентаризма — на основании императивного мандата парламент превращается в представительский орган тех, кто руководствуется инструментами партийной бюрократии. Это касается и системы местных советов. Императивный мандат фактически подчиняет их депутатов партийным ячейкам, а реально — партийным функционерам соответствующего уровня. И это не априорные обобщения, это сегодня, к большому сожалению, уже реальная практика. Известно, что в прошлом месяце ЦИК приняла постановление, которым определяется механизм реализации императивного мандата относительно депутатов местных советов, а отдельные областные партийные ячейки уже осуществили конкретные шаги в этом направлении. Не думаю, что в этих случаях интересы партийных боссов и интересы избирателей корреспондируются между собой.
Проблемы, о которых идет речь, особенно значимы для переходного общества, спецификой которого, как это мы хорошо знаем, является быстрая социальная стратификация, калейдоскопически меняющаяся структура взглядов и настроений населения. Партии и представительские органы власти должны быть их слепком, удерживать в себе механизмы, способные отражать динамику этих изменений. А это возможно только в условиях, когда основными субъектами этих механизмов будут свободные от бездумной партийной солидарности, самостоятельно мыслящие парламентарии. Сущность демократии, по большому счету, заключается именно в этом. Ее цель — не жесткая социальная стабильность, а обеспечение возможностей для стабильных и необратимых изменений общества в направлении, которое оно выбирает. В этой связи мы должны понимать, что демократия хаотическая по своему содержанию, и тот, кто хочет подчинить процесс ее утверждения принципам «железной клетки», в действительности стимулируют движение в обратном направлении.
В свое время В. Липинского обвинили в непоследовательности политических взглядов, на что выдающийся украинский мыслитель начала ХХ в. ответил словами Виктора Гюго. «Это плохая похвала, — писал великий французский писатель, — сказать о человеке: его политические взгляды не изменились. Это значит сказать, что у него не было ни ежедневного опыта, ни размышлений, ни тайных мыслей по поводу происходивших событий. Это значит хвалить воду за то, что она стоячая, дерево за то, что оно мертвое; это значит предпочесть устрицу орлу. Наоборот, взгляды меняются, а в делах политики нет ничего абсолютного». Почему мы пытаемся в отношении к депутатскому корпусу руководствоваться обратным, предпочитать не свободную инициативную позицию каждого из них, а давно обанкротившуюся логику — «i всi ж як один, i всi ж як один»?
ЛИНИИ ПЕРСПЕКТИВЫ
Отношу себя к сторонникам, желающим не драматизировать происходящие сегодня политические процессы. По большому счету, мы двигаемся в конструктивном направлении — ищем оптимальные пути углубления демократического продвижения. На этом пути много объективных преград, неопределенности. И это естественно. Нужно только уберечь себя от системных ошибок, не поддаться искушению стать на российский путь так называемой «управляемой демократии». Здесь есть над чем задуматься. Для меня очевидной является и необходимость конституционных изменений. Сегодня это становится все более принципиально. В 1995—1996 годах я был членом конституционной комиссии и в определенной степени разбираюсь в этом процессе. Хочу сформулировать четыре позиции, которые, по моему мнению, достойны внимания.
Первое. Я сторонник сохранения пропорциональной системы выборов, не разделяю взглядов об ее отмене, однако хотел бы, чтобы в Конституции Украины присутствовало положение о запрете императивного мандата. Такая норма, как известно, определена в конституциях многих стран-членов ЕС. Несмотря на все существующие коллизии, это был бы принципиальный шаг в упрочении идеологических основ партийного строительства, углублении демократических преобразований.
Второе. Особого внимания заслуживает оптимизация пропорциональной модели избирательного процесса. Опять же европейский опыт пропорциональных избирательных систем (Германия, Италия, страны Центральной Европы) дает достаточно широкий выбор различных подходов к конституционному решению упомянутого вопроса. Наиболее эффективной для условий Украины является модель, позволяющая, с одной стороны, способствовать политической структуризации общества, а с другой — сохранить возможности избирателей голосовать не только за фактически обезличенный партийный список, но и за конкретные политические личности.
Третье. Был и остаюсь активным сторонником политической модели: сильный Президент — сильный парламент — сильное правительство. Однако в этой взаимозависимости пока наиболее противоречивым звеном остается парламент. Многие нынешние коллизии коренятся именно в этом. Не Президент и не правительство, а в первую очередь парламент в наибольшей мере проявляет свою неспособность овладеть новыми реалиями парламентско-президентской формы правления. И это не зависит от отдельных личностей. Дают о себе знать системные факторы. Как преодолеть эту ситуацию? По моему мнению, следует вернуться к идее двупалатного парламента, которую в свое время активно отстаивал Л. Кучма. Такое решение могло бы стать очень значимым не только с точки зрения более полного представительства в парламенте интересов регионов, но и ощутимого повышения качества законотворческого процесса, снижения уровня конфликтности в отношениях между парламентом и Президентом, уменьшения роли в законотворческом процессе механизма президентского вето и необходимости его применения главой государства.
Четвертое. Мы должны понять и другие источники несовершенства нынешней структуры парламента. Они связаны с его негибкостью. Не оправдывает себя и действующая конфигурация представительства партий. В парламенте не представлены партии праволиберального направления. В этой связи не конструктивным, на мой взгляд, является предложение о повышении проходного избирательного барьера и стимулирование на этом основании двупартийной парламентской системы. В действительности необходимы обратные шаги — снижение соответствующего барьера. Убежден, что нынешняя политическая ситуация в стране была бы совсем иной, если бы парламентский корпус представляли наряду с существующими и ряд других авторитетных партий.
Рассматривая этот вопрос, нужно учитывать и мировые процессы — растущую атомизацию политической жизни, его очеловечивание, приближение к личностям. Сегодня на Западе много говорят о кризисе действующей модели демократии, которая не способна в достаточной мере учитывать эти процессы. Размышляя над этим, мы должны осознавать, что фактически пришел конец демократии индустриального общества, «демократии фабричных труб» (О. Тоффлер) и массового общества, демократии большинства. Двупартийность парламентского представительства, в первую очередь в США, а также в ряде других стран Запада, углубляет кризисность процессов о которых идет речь. Альтернатива этому — демократия, которая отражает растущую дифференциацию общества, демократия, которая предполагает качественно новые принципы плюрализма, консенсусного общества, многовекторного демократического соперничества. Речь идет о формировании еще в большой мере не институцированных принципов демократии «решающего меньшинства» (Д. Гардт и А. Негри). Украина должна стремиться вписаться в русло этих изменений. Мегапартии и мегаблоки, которые демонстрируют свою неспособность представлять сложную палитру интересов общества, — это движение в обратном направлении.
И последнее. Известные коллизии 1996 и 2004 годов вызывают принципиальные сомнения касательно состоятельности парламента подняться до уровня современных требований в развитии конституционного процесса. Это не зависит от возможных изменений его персонального состава и фракционной конфигурации. Парламент не живет жизнью общества, у него свои интересы и свои заботы, и эта ситуация все время воспроизводится. К тому же, парламент в своей основе не олицетворяет интеллектуальный потенциал страны, глухой стеной отстраненный от него. Это обусловливает поиск правовых механизмов принятия конституционных изменений непарламентским путем, скажем, через образование специального представительского органа — Конституционной Ассамблеи. Такая практика является достаточно распространенной в мире. Она не исключает активного участия в этом и депутатского корпуса. Однако институционная основа утверждения конституционных изменений таким образом может стать более перспективной. Следует думать. Ошибиться в этом судьбоносном для общества и государства вопросе мы не имеем права. Что касается досрочных парламентских выборов, то их целесообразность может, по моему мнению, рассматриваться только в контексте соответствующих конституционных изменений.
