Автор сразу вынужден оговориться: эта статья — не памфлет (явно недостает краткости и выразительности). И не социологическое исследование — автор не располагает необходимыми статистическими данными. Ведь посещение публичных библиотек сейчас по карману лишь тем, у кого тяги к такому посещению отродясь не было. Да и неизвестно, есть ли нужные данные в библиотеках — им ведь сейчас фонды пополнять не за что. Так что легче всего определить жанр данного опуса как «крик души» — эдакая лирика с социально-экономическим уклоном. Уже десять лет автору приходится в непосредственной близости к предмету наблюдать развал украинской промышленности. И даже участвовать в нем. Правда, в качестве жертвы.
Вообще, состояние жертвы присуще нам более, чем любое другое. Мы успели побывать и жертвами «культа личности», и «потерянным поколением 60-х». Нацеленные на коммунизм 80-х, мы стали жертвами застоя, имевшего место в том же календарном периоде. И из активных участников перестройки превратились в ее жертвы. А это — уже серьезно, ибо перестройка из всего обещанного пока сумела обеспечить только одно — собственную необратимость. Но, к сожалению, не необратимость движения ракеты ввысь, а необратимость падения камня по крутому склону горы.
Как-то очень быстро перешли мы от состояния, когда все было нужно, но ничего не было, к состоянию, когда все есть, но ничего не нужно. Казалось, еще немного, еще одно усилие, ускорение, частная инициатива, рыночные реформы — и все! И будет полный ажур! Научимся делать то, что нужно, чуть больше, чем было, чтоб всем хватило, чуть лучше, чем было, чтоб с души не воротило.
И вроде бы все для этого было! Промышленности — хоть отбавляй, даже экологию засоряет. Земли — ни у кого нет ни такой, ни столько. Люди — работать умеют, когда хотят. А хотят — когда им дают не только работать, но и заработать. А наука! А ИТР! А рабочие! Мощнейший научно- технический потенциал!
И вот оказалось, что ничего этого нет. То есть, может быть, и есть, но не нужно. Ни люди, ни тракторы, ни ракеты, ни комбайны, ни станки, ни самолеты, ни телевизоры. Ни ситец, ни цемент. Ни наша колбаса, ни свои макароны. И правительства всех премьеров, и Верховна Рада всех созывов, и оба Президента сделали все, чтобы все стало, как стало, то есть, просто — стало. Сейчас, глядя на состояние заводов и фабрик, трудно отделаться от мысли, что проведена целенаправленная работа для остановки всего и вся. Настолько беспросветна общая картина. Ну, хорошо. Пусть наши телевизоры — не самые легкие и надежные в мире. Но мы знаем, как их сделать легче и надежнее. А наши самолеты — так уж точно не хуже. Не говоря уже о танках. И наши трактора для наших полей и к нашим трактористам более приспособлены. А где чуть недотягиваем — помогите деньгами, подкупите где надо что надо. И — пойдет!
Нет, не пошло. Купили не что надо — всё! И не за свои деньги — за деньги тех, у кого купили. За деньги, которые потом еще отдавать надо, и для этого новые брать, а потом — еще, чтоб и эти отдать. Не отдадим. Не с чего будет. Нет у нас потенциала. Не поднимется наша промышленность, и не мечтайте. Потому что тот, кто нам деньги дал, этого не захочет. Мы ему нужнее как покупатели. Потому что покупаем не технологию, а продукцию, потому что продаем не изделия, а сырье по дешевке. А самое главное, потому что некому будет все это поднимать.
Каркаю? Вовсе нет. Просто вижу, что творится вокруг. Посмотрите и вы.
Автор получал высшее образование при тоталитарном режиме. Тоталитаризм простирался так далеко, что посещение лекций было обязательным, с тройками стипендию не платили весь семестр, а за отставание от графика выполнения проекта могли снять со стипендии на месяц- другой.
Кстати, на стипендию можно было вполне сносно жить, что большинство и делало. Подрабатывать было некогда. Да и негде. Разве что на целине — так это в каникулы. И вот при этом режиме учебы, с вполне приличными оценками в дипломе автор и все его однокашники еще по несколько лет потратили на то, чтобы стать инженерами. И не из-за тупости, а из-за того, что в каждом деле есть такое, что ни в учебниках, ни в конспектах не прочтешь, что не поймешь, пока не пощупаешь, что проглядишь, пока более опытный носом не ткнет. Мы приходили в сложившиеся коллективы, где каждый в чем-то был спецом, всегда было у кого спросить, кому подражать, у кого поучиться. И технике, и экономике, и организации (как сейчас сказали бы, менеджменту). Та же картина была и в цеху. Приходилось видеть, как желторотые пэтэушники, попавшие в бригаду к видавшему виды дяде Васе, не очень медленно, но очень верно превращались в классных специалистов. И уже и мы, и они сами становились ведущими в своем деле и могли многих и многому научить. Одна беда — не повезло нашему производству с конечной целью. На оборону, несчастное, работало. Или на нападение — кто теперь разберет. Но делало то, что положено, хорошо. И много. Сколько товарищ полковник просил. Правда, в чистом виде теперь это никому не нужно. Но переделать эту отрасль на смежную при большом желании и небольших деньгах не составило бы труда. И эти люди, ИТР и рабочие, это бы сумели. Переходили же они в эпоху «развитого» с одной продукции на другую, и довольно быстро. Но не нашлось ни большого желания, ни небольших денег. И, главное, не нашлось того, кому бы это было нужно. И расползлись по городу и миру носители уникальной технологии, бывшей недавно стандартом отрасли. И, смею вас уверить, далеко не самой худшей технологии в мире. И закрылся замерзший и разграбленный завод. Теперь уже навсегда. Украине это не нужно? А другим в мире? Они лучше умеют? Ой- ли… Хотите доказательств? Пожалуйста. Один из ведущих специалистов скончавшегося завода оказался в одной не очень далекой и очень неглупой стране. Узнали, чем занимался, взяли на работу (специалисту — за 60!) Установили недельную зарплату, равную нашей годовой. Пообещали, что удвоят, если решит одну техническую проблему. Ребятам, видимо, придется раскошелиться. Он эту проблему на родном заводе решил в 1975 году. И, как говорили о победе социализма, «полностью и окончательно». Авторские свидетельства на изобретения, полученные пишущим эти строки, все проходили без возражений Госкомитета, без ссылок на зарубежные аналоги. И не из-за гениальности автора, а из-за уровня, на котором велись эти разработки в общем потоке того производства. Но нет уже его, этого производства. И никто никогда не научит молодых специалистов этому хитрому и тонкому делу.
А учить их надо теперь долго. Ибо они — жертвы студенческой вольницы и студенческого голода, жертвы стипендий, на которые не проживешь и трех дней, жертвы вынужденных подработок, отнимающих время, отпущенное природой и обществом на учебу. Жертва системы финансирования образования, в результате которой у голодных преподавателей появилась такса в СКВ за экзаменационную оценку.
Но доучивать их некому. Наш могучий инженерный корпус больше практически не существует.
Ибо как только особенности нашего законодательства, кредитно-финансовой системы, регулирование экономической жизни указами Президента дали возможность директорам выбирать, что, когда и как делать, — вопрос был уже решен. Вернее, предрешен. Возможностей у руководителей было две: обогащаться вместе с предприятием или обогащаться за счет предприятия. Первое — хлопотно. Второе — просто. При первом — надо искать заказы, в том числе и зарубежные. Задействовать все производственные структуры, в первую очередь инженерно-технические, «крутиться», брать кредиты, обходить, или, что греха таить, нарушать несовершенные наши законы. Короче, «жить и давать жить другим». А на черта нам эти «другие»? В особенности эти ИТР и квалифицированные рабочие, которые все видят, все знают да еще ляпают языками, что и где надо, а больше — где и что не надо? Гораздо проще другой путь: каждый выживает в одиночку. Ну, или совместно с некоторым небольшим числом специально отобранных товарищей. И второй путь — проще и короче. Спекулятивный неконтролируемый бартер, договора с двойным дном (руб пишем, два в уме, точнее, в кармане), продажа кое-чего получше из заводского богатства — вот почти и все заботы. И при этом образуется масса лишних людей. Лишние — конечно же, ИТР. «Нечего вам, ребята, делать. Идите за свой счет. Нет счета? Заведите… Я, например, завел. Идите, идите…»
«И пошли они, солнцем палимы…» Продавать, например, газеты. Тем, кто, зарабатывая на них, еще не разучился читать. Или «сникерсы» детям директоров. Или запчасти к директорским «Мерсам» (купленным, видно за нерегулярно получаемую директорами, как и всеми заводами, зарплату).
И опустели заводы. И хоть бы хотели туда придти молодые специалисты (тоже разбежавшиеся по структурам и лоткам — жить то надо!) — не будет у них учителей. И старой технической документации, впитавшей опыт предыдущих поколений, не будет. Разбросаны архивы. Ибо архивариусов увольняли в первую очередь как непроизводительных. Да и сами учителя- практики уже не те. Занятые в последние десять лет только проблемами выживания, растерявшие стремление и умение работать, не считаясь со временем, на конечный результат, подавшиеся в продавцы, грузчики, сторожа, огородники, — эти учителя теперь немного стоят.
Ибо техника в мире на месте не стоит. И мозги тех, кто эту технику создает и эксплуатирует, тоже стоять не должны. Неиспользуемые знания — утрачиваемые знания. И боюсь, что утрата уже безвозвратна.
Пример одного завода рассмотрен здесь исключительно в целях экономии газетного места. Автору известно множество других предприятий со схожей судьбой. Те, кто держатся на плаву, — исключения, подтверждающие правило. Правило состоящее в том, что основа движения вперед — эволюция, преемственность поколений, накопление опыта, а не его потеря, сохранение носителей информации, а не их уничтожение. По недомыслию или целенаправленно — другой разговор.
И если на минуточку представить, что завтра помудреет наша законодательная и исполнительная власть и начнет не на словах, а на деле «захищати вітчизняного товаровиробника», и начнут раздавать кредиты не на оснащение посреднических офисов и закупку посредственных окорочков, а на то, что сможет вернуть Украине репутацию одной из самых высокоразвитых стран в мире, — если на минуточку представить себе эту полунесбыточную ситуацию — боюсь, ничего уже не получится. Некому будет вернуть к жизни эти разграбленные ржавеющие заводы, некому будет придумывать и изготавливать. Разорвалась цепочка. Потерян бесценный опыт. Забыт многократно воспетый, но еще чаще попираемый человеческий фактор. Вымер (если еще не физически, то социально) целый класс людей, бывших с любой техникой «на ты».
Создание (или даже воссоздание) этого класса вряд ли под силу нашей молодой державе, которая уже обламывала молодые зубки и на более простых задачах. А без людей техника мертва. И пока люди еще живы, может быть, стоит взяться за голову?
Потому что без этого наш хваленый потенциал обратится в «импотенциал». И никакими кредитами МВФ ничего не восстановишь, как никакими «суперйохимбе» не поднимешь то, что упало окончательно.
Ах, как был бы счастлив автор, если бы кто-то убедил его, что этот его пессимизм — всего лишь старческое брюзжание!
Возможно, у наших читателей появятся и иные, оптимистические точки зрения на эту проблему. «День» их обязательно напечатает.
