В конце 80-х — начале 90-х годов прошлого века американский политолог Фрэнсис Фукуяма утверждал, что человечество наконец-то пришло к венцу политической истории — торжеству либеральной демократии. По логике ученого, победа западных либерально-демократических ценностей в холодной войне должна была навсегда освободить мир от глобальных идеологических конфликтов. Как показало дальнейшее мировое развитие, «конец истории», по Фукуяме, не состоялся, и политолог признал очевидные недочеты своих умозаключений.
А в середине 90-х вышла в свет работа другого американского мыслителя — Сэмюэла Хантингтона — «Столкновение цивилизаций», где автор указывает на продолжение идеологических противостояний между разными географическими цивилизациями, среди которых центральное место занимает западный мир. В то же время Хантингтон отмечает, что существуют так называемые расколотые страны, то есть те, в которых большие группы населения относят себя к разным цивилизациям. К государствам такого рода социолог относил и Украину с ее различиями между Западными и Восточными регионами.
Сегодня следует в очередной раз обратиться к идеям этих двух американских ученых, чтобы детальней разобраться в том, как соотносятся нынешние политико-психологические расклады в Европе и Украине, в частности — по вопросу социально-групповых идеологий. И начать нужно с двух отправных позиций. Во-первых, это — то, что в рамках западной цивилизации либерально-демократический «конец истории», в целом, все-таки произошел уже давно, и, обладая мощной притягательной силой, он постепенно переходит границы других географических цивилизаций.
Вторая позиция связана с тем, что пишет Георгий Почепцов в статье «Постжурналистика: новые реалии ХХ века» вслед за исследователем «постдемократии» Колином Краучем, а именно — о западном варианте современных выборов, которые ориентируются на небольшой процент тех, кого можно перевести на свою сторону. «Энергия и инновационное движение переходят из широкой демократической арены к узким группам политико-экономической элиты, — отмечает Почепцов. — Даже старые четкие социально-экономические классы размылись, что тоже облегчает управление ими».
РАССТАНОВКИ И ПРИОРИТЕТЫ
Что же представляют собой эти большие и малые группы в политике? В первую очередь, следует определиться с масштабами. Если речь идет о странах с многомиллионным населением, тогда под большими группами условно стоит понимать «миллионы», а под малыми — «десятки, сотни и тысячи». Например регионально-политические круги Украины — это большие группы относительно общенационального масштаба, а девиантные меньшинства Европы — это малые группы относительно традиционного европейского большинства.
Отсюда вытекает еще одно разделение социальных групп — на гетерогенные и гомогенные. К первым относятся слои населения с разношерстной внутренней структурой, а ко вторым — сплоченные группы с высоким уровнем единства интересов, целей и действий. Можно сказать, что гетерогенным общественным силам соответствуют большие группы, а гомогенным — малые. К примеру, посмотрите на неоднородность украинского «сине-белого» юго-востока и сплоченность этнических меньшинств, живущих в нашей стране, или на палитру гражданских субкультур европейского большинства и единство тамошних девиантных меньшинств.
Принято считать, что политику «делают» именно большие социальные группы, но, учитывая точки зрения Фукуямы, Хантингтона, Крауча и Почепцова, получается более сложная картина. Нынче в странах победившего либерализма, западной цивилизации, политика во многом «делается» на малых гомогенных группах, а не на больших гетерогенных группах, образующих неоднородное большинство. В свою очередь в странах, куда либеральная демократия еще не дошла или не занимает лидирующие позиции, в том числе и в «расколотых странах», политика как раз «делается» на больших группах населения с меньшим вниманием в сторону малых групп.
ТАМ И ЗДЕСЬ
На просторах «Старого света» подавляющее большинство уже привыкло жить в монопольных условиях либерально-демократической парадигмы, и какая бы ни разворачивалась конкурентная борьба между ведущими европейскими политсилами за власть, они все равно будут стоять на одной и той же идейной платформе либеральной демократии. От нее нельзя отклониться, если эти силы не желают себе политической смерти или, как минимум, потока социального презрения в свою сторону. Таков общественный договор. Но за счет чего тогда одерживать победы на выборах, если с большими группами населения «гуртом» работать бесперспективно, поскольку им нельзя предложить другую идеологическую парадигму, а направлять максимальные усилия на микрогруппы большинства по каким-то узкопрофильным вопросам — не совсем рационально, и далеко не факт, что это даст желаемый эффект?
Вот здесь и переносится фокус политического внимания на малые гомогенные группы. Именно их сплоченность, согласованность и цепное единство взглядов способны обеспечить тот самый небольшой электоральный перевес в обществе, где отсутствуют фундаментальные идеологические противоречия между основными партиями. Хороший пример — тенденции гиперзаботы европейских властей о правах мусульман-иммигрантов и ЛГБТ. В этих вопросах еврочиновники могут себе позволить даже закрыть глаза на мнение больших групп населения, поскольку всегда можно оправдаться стремлением к толерантности и прочим формализованным либеральным ориентирам.
В Украине же есть Днепр, и он, согласно Хантингтону, делит страну на две разные в социокультурном отношении части, которые тянутся к противоположным геополитическим центрам. Хотя в юго-восточных областях тоже многие граждане хотят видеть свое государство в составе ЕС. Тем не менее, у нас нет безапелляционного лидерства ни либерально-демократической парадигмы, ни пророссийской. Поэтому политика в Украине «делается», в отличие от Европы, на больших социальных группах, которые стоят на разных идеологических платформах. По той же причине те украинские политсилы, которые входят во власть или реально претендуют на нее, в меньшей степени обращают внимание на малые группы украинского общества, поскольку существенно повлиять на изменение электорального ветра в нашей «политике больших групп» они все равно не смогут.
Но, вопреки логике Хантингтона, украинский конфликт социально-групповых идеологий, обусловленный «столкновением цивилизаций», не должен автоматически восприниматься как процесс, который с большой долей вероятности может привести к распаду страны, несмотря на прямое или косвенное участие в этом процессе больших групп населения. Ведь этот конфликт можно понимать и как движущую силу соборного развития Украины, и в этом понимании ощущается больше разумности, чем в том, что «мы разные, поэтому мы должны разойтись». Историческая действительность не всегда соответствует желаниям получать простые ответы на непростые вопросы.
