Человек, говорящий в нашем обществе о морали, выглядит несколько подозрительно, — слишком уж часто это слово раздается с депутатских и митинговых трибун. Но если кто-то и имеет право говорить о морали — то это люди, заслужившие это право своей многолетней деятельностью, чьи имена являются для отечественной интеллигенции символами. К таким людям можно отнести члена- корреспондента Академии искусств Украины, главу Всеукраинской партии межнационального понимания «Новий світ» Ларису Скорик и известного философа, члена-корреспондента Академии наук Украины Мирослава Поповича, которые недавно были гостями редакции «Дня». Третий участник разговора — молодой политолог, постоянный автор «Дня» Максим Михайленко.
Однако речь за нашим «круглым столом» шла не только о нравственности в политике, но и о том, почему украинцы, вместо того, чтобы стремиться к изменению стандартов и учиться на ошибках, ходят, так сказать, по «заколдованному кругу». Надеемся, что этот разговор заинтересует наших читателей, и приглашаем их к обсуждению тем, которые затрагивались.
«ОППОЗИЦИИ ОТ ОБЩЕСТВА ПРАКТИЧЕСКИ НЕ СУЩЕСТВУЕТ...»
«День»: — Время от времени наша газета затрагивает, на первый взгляд, очевидные вопросы, которые, в то же время, позволяют моделировать определенные ситуации. Например, что должны делать люди, имеющие большие претензии к украинской власти и, одновременно, не симпатизирующие персонажам украинской оппозиции? Мы предлагаем поговорить об этом и попробовать выяснить, какой должна быть третья позиция, и есть ли она вообще в обществе? А также, какие претензии существуют к власти и к оппозиции в контексте нравственности шагов обеих сторон. Здесь, очевидно, нужно говорить об изменении стратегии, об изменении стандартов, или же, во всяком случае, попробовать их выработать и привлечь сограждан к широкой дискуссии по поводу того, почему украинцы превращают это в «заколдованный круг».
Лариса СКОРИК: — Каждое государство, бесспорно, должно иметь оппозицию. Оппозиция, по моему мнению, может быть двух видов: интеллигенция (которую должна отличать постоянная готовность быть в оппозиции к действиям и движениям власти, что их интеллигенция оценивает как неудачные. Это позиция не заангажированных властно лиц) и функционеры от политики. Последняя формируется из власти и тех, кто сегодня не при власти, и, собственно, они представляют политическую оппозицию. В чем состоит ее политическая оппозиционность — понятно из самого названия. В Америке, к примеру, сегодня, условно говоря, при власти республиканцы, завтра — демократы. Те, кто не остается при власти, становятся оппозиционными политиками, соблюдая при этом свои политические интересы, и пытаются делать все для того, чтобы на очередных выборах они были более привлекательны для общества, декларируя свою критику тех или иных поступков власти, предлагая пути решения проблем. С другой стороны, если речь идет о демократически взвешенном государстве, и те и другие настроены действовать в пользу государства вообще. Таким образом, в демократических государствах присутствует властно не заангажированная интеллигентская оппозиция, действия которой направлены в пользу общества во всех аспектах, и политическая оппозиция, которая также действует на пользу общества, требуя от функционирующей власти более совершенного во всех аспектах поведения.
Ситуация, сложившаяся в нашем молодом государстве, характеризуется постоянной оппозиционностью. Но, к большому сожалению, оппозиционная ситуация создается только в отрасли политикума, тогда как организованной интеллигентской оппозиции от общества практически не существует. В результате остаются только две силы, так или иначе связанные с высокой политикой: существующая власть и не обремененная властью политическая оппозиция. Вспоминается 90-й год, когда оппозиционность началась, — опять-таки наш парадокс, — с интеллигенции, к которой впоследствии присоединилась широкая общественность (тот же Рух и другие).
Пришло время, когда, будучи в оппозиции, я поняла, что не все так хорошо с нашей политической позицией. Тогда в ВР образовалась Народная Рада, ставшая ядром парламентского демблока, который декларировал себя как оппозиционный к коммунистической власти. Закончилось все тем, что все, так сказать, разнообразные движения оппозиции убедили меня в том, что, к большому сожалению, оппозиция еще сырая. И, как говорил в свое время о нашей интеллигенции Василий Стефанык, очень «маленька і миршава», потому что ей, мол, только 50 лет. Я поняла, что эта оппозиция также ведет себя во многих случаях не по-государственному, не разумно. В конечном счете, я оказалась в оппозиции к одним и ко вторым, критикуя как побратимов по оппозиции, так и представителей с противоположной стороны.
А что мы наблюдаем сегодня? За десять лет не возникла государственно сориентированная, положительная, настоящая оппозиция (не люблю слово «конструктивная», которое уже множество раз употребляли по отношению к абсолютно, я бы сказала, беспринципному и неприличному поведению), действия которой были бы четко направлены на упрочение государства и на улучшение всех важных для социума сфер — от культуры до экономики. По-видимому, это болезнь нашего страшного ребячества. Ребячества государственнического, ребячества политического. Это напоминает повторное наступание на грабли, бьющие, однако, намного сильнее, потому что ударяют по той же шишке, которая уже была набита. Больше всего тревожит, что сейчас тяжело определить уровень позитивизма и уровень дальновидности тех, кто сегодня себя называет оппозиционерами. Для меня самое страшное, когда политик не дальновидный.
Хочу привести такой пример. Те, с кем я была в Народной Раде (то есть представители тогда еще единого Народного Руха), сделали все для того, чтобы в 1992 году снять премьера Фокина, — недавно, кстати, в день его 70-летия, он был награжден Орденом Ярослава Мудрого. Так вот — в 1992-м к снятию премьера и назначению новым главой правительства нынешнего Президента были причастны исключительно национал-демократические силы в парламенте под руководством Ивана Степановича (Плюща. — Ред. ). Были ли у них дальновидные планы — трудно сказать, но на ближайшее время были, бесспорно. Например, приближались новые выборы и нужен был «своей» премьер. Потом, когда дошло до президентских выборов, к этим же людям присоединились коммунисты. Последние, по большому счету, приведя к власти Леонида Кучму, поддерживали его очень интенсивно во время всего первого периода президентства. Не будем сейчас вникать в подробности вторых выборов и поддержки, также имевшей место с этой стороны.
Хочу вспомнить и вторую часть теперешней оппозиции — сегодняшнюю партию «Батьківщина», госпожу Тимошенко, господина Турчинова и других. В свое время в Днепропетровске, в 1994-м, комсомольская команда, в которую входил господин Тигипко, господин Турчинов, госпожа Тимошенко (перечень можно продолжить), делала все, чтобы привести к президентской власти Леонида Даниловича Кучму. Какую цель преследовали они тогда? Сомневаюсь, что думали о политическом интересе общества. Итак, они привели его и все было очень хорошо вплоть до 1997 года, когда абсолютно не по политическим мотивам госпожа Юлия с господином Турчиновым постепенно стали переходить в оппозицию. Кстати, не секрет, что господин Турчинов был не просто лояльным, но и преданным помощником Кучмы во время его премьерства. Иначе, чем недальновидностью, а точнее — ситуативностью странные вещи, происходящие с оппозицией, не назовешь. Понимаю, когда американские демократы являются оппозицией к республиканцам, или наоборот, то это происходит постоянно. Так же — лейбористы в Англии — постоянно в оппозиции к консерваторам...
Теперь возьмем «Нашу Украину». Происходящее сегодня с «НУ» — это вообще напоминает удивительный танец, своеобразное танго: вперед, назад, какие-то разнообразные фигуры... Но ведь известно, что люди, сегодня выступающие и декларирующие свою солидарность с коммунистами, «Батьківщиною» — те же руховцы, — сделали нынешнего Президента премьером и поддерживали его во время его президентства, особенно первой каденции. Что это значит? Опять же: не политические параметры, — вот что опасно у нашей оппозиции. Так, можно говорить о Александре Морозе, что он, возможно, более последовательный. У меня такое впечатление, что у него какое-то ситуативное единство с этими тремя частями оппозиции, а этих трех частей с ним.
«ПРИНЦИПЫ БЫЛИ СПРЯТАНЫ ПОД КОВРОМ»
«День»: — Мирослав Владимирович, вы были участником этого процесса, то, очевидно, вы можете сказать, почему у нас не вызрела оппозиция, которая является «оппозицией принципов»?
Мирослав ПОПОВИЧ: — Во-первых, не могу согласиться с тем, что у нас не было и нет «оппозиции принципов». Возвращаемся к первому этапу нашей с вами, Лариса Павловна, политической молодости, которую приятно вспомнить, как годы романтизма, но которая была, в конечном счете, очень тяжелой и неприятной в своих буднях. Тогда происходило соревнование двух политических групп за то, кто из них выведет Украину на какие-то новые рубежи. С одной стороны, это была группа бывших коммунистов (я не имею в виду партию коммунистов Симоненко), и в этой группе я назвал бы две фигуры, которые вывели Украину из-под удара, и которые, на мой взгляд, еще не достаточно оценены. Это — Леонид Кравчук и Евгений Марчук, который контролировал тогда такую структуру, что если бы она не хотела, то ничего бы не было. Но это не была борьба за коммунистическое будущее. Это была борьба уже за «самостийну Украину», за какое-то примитивно определенное будущее. Тогда никто не защищал принципы общенародной власти, собственности, колхозного строя. Никто не знал, что из этого всего будет. Но когда образовалась другая, противоположная ей группа, названная Народная Рада, то это была попытка радикально порвать с коммунистическим будущим. Самым больным вопросом был сине-желтый флаг (в меньшей степени трезуб и «Ще не вмерла...»). Почему? Это символ, ничего более. Это означало, что, если мы принимаем символику, мы признаем предшественником украинского государства не УССР, а УНР, а отсюда один шаг до прибалтийского варианта. Следовательно, власть является оккупационной и всякий, кто сотрудничает с этой властью, должен быть немедленно устранен а то и хуже. Вот за что фактически шла борьба. Это тот пример, который не был выражен наглядно.
Л. С.: — Но было что-то выражено. Если вы помните, Мирослав Владимирович, мы перед съездом дописывали программу Руха у Дончика дома (основные положения которой писались активом у меня дома, а потом отшлифовывались у Дончика дома), и отдали ее в типографию с такими словами: «Україна є незалежною суверенною державною». Все, точка. Потом к этому было дописано: « у складі Союзу радянських республік». Когда мы об этом узнали, разразился скандал. Нам говорили, мол, должна быть «у складі Союзу»... Вот чего боялись больше всего.
М. П.: — Согласен. Но не забудьте, что после путча вся коммунистическая часть единодушно проголосовала за «не в складі».
Л. С.: — Потому что боялись проголосовать иначе.
М. П.: — Безусловно, боялись. Эта ситуация немного напоминает современную. Я не согласен с тем, что в политике сегодня нет принципов. Принципы есть. Под каким лозунгом шел блок «За единую Украину!» на выборы? Он шел под лозунгом имплементации результатов референдума. Потому что «За единую Украину!» представляет то течение в нашем политикуме — если говорить о принципах, а не о личностях, — которое настаивало на упрочении исполнительной власти и на определенном контроле исполнительной власти над законодательной. Оппозиция же в лице «НУ» шла под лозунгом, который был четко сформулирован только после предложенного известного договора. Этот был лозунг усиления законодательной власти и ограничения прерогатив Президента. И эту борьбу между ветвями власти можно найти где угодно, а особенно в молодых государствах. Я бы хотел абстрагироваться от личностей. И разобраться в политической стороне дела.
Недавно я как независимый эксперт был в Варшаве на встрече оппозиции и властных структур в рамках конференции «Украина и Европа». Мне показалась буквально кафкианской ситуация, когда все говорили одно и то же. Никто не вспоминал об имплементации результатов референдума. Говорили о том, что у президента должно быть четко определенное право распускать парламент и одновременно о праве парламента иметь окончательно определенную процедуру импичмента. Таким образом, все стояли как будто на аналогичных позициях. Принципы, если их можно так назвать, были спрятаны под ковром. Кто- то хочет быть следующим президентом, кто-то не хочет, чтобы кто-то пришел на место того, кто будет следующим президентом и т.д. В политическом мире всегда существует масса комбинаций. Из-за этого я так рано из политики и ушел. Но за этими комбинациями кроется определенная ситуация. Возьмем простой фактор: на выборах большинство голосов по партийным спискам получила так называемая оппозиция. Но в результате большинство выглядит совсем иначе. Во-первых, это говорит о нашем политикуме, и создается впечатление, что всем бизнесменам или политикам, которые шли на выборы, не хватает для равновесия ровно 30 серебреников. Если большинство покупается по такой цене, то это авторитета нам не добавляет. Хотелось бы увидеть рассмотрение и дискуссию вокруг принципиальных вопросов. За этим «круглым столом» «Дня» мы уже как-то обсуждали одну из важнейших проблем нашей демократии. Она заключается не в том, как проголосуют, а в том, что мы беззащитны перед наступлением властных структур. Сколько мы с вами ни кричали по поводу строительства майдана Незалежности, его все-таки сделали таким, каким хотели. Я подозреваю, что кому-то это, кроме всего, еще и было выгодно и кто-то положил себе в карман кругленькую сумму...
Вот вы говорите о Юлии Тимошенко. Я с ней не знаком и не знаю, какой она человек. Но почему за нее так много людей голосовало?
Л. С.: — Протестность.
М. П.: —Да, протестность. И люди готовы ей простить все безобразия, которые она совершила, потому что рассуждают так: вот за эту взялись, потому что она чем-то не угодила...
«День»: — Именно здесь нужно говорить о нравственности и принципах... Политическая оппозиция, которая была в девяностых годах, была черно-белой — были прокоммунистические и националистические силы. Она, очевидно, имела шанс на преобразование. Анализируя причины, по которым это не случилось, можно прийти к выводу, что номенклатура обставила национал-демократов по всем правилам. И не потому, что она была очень мощная. Дело еще и в слабости и беспринципности национал-демократического корпуса. Сейчас, если говорить о последней парламентской кампании, то можно сказать, что властная партия была за усиление президентских полномочий, а оппозиционная была за парламентскую республику. Но никто не поверит, что оппозиционные силы выступали именно за парламентскую республику.
М. П.: — Могу сказать твердо, что Мороз всегда стоял за парламентскую республику.
«День»: — Не затрагивая личностные характеристики Мороза, можно сказать, что он — «поп Гапон» украинской оппозиции. Все, за что он выступает, приводит к противоположным результатам. История показывает, что не в парламентской республике дело. Шансы на такую реформу украинцы проиграли в свое время или еще не созрели до нее. «Наша Украина» на словах также хотела парламентскую республику, а сейчас демонстрирует, что хочет только премьерское кресло.
Мирослав Владимирович, трудно, конечно, не согласиться с той визуальной картиной, которая сложилась после парламентских выборов, когда по спискам проголосовали за оппозиционные силы, а посты получили лидеры из «Единой Украины». Но ведь нельзя игнорировать то, что наш избирательный закон предусматривает смешанную систему. Нельзя и говорить, хорошо это или плохо. И вот после парламентских выборов лидер оппозиционного блока, получивший самую большую поддержку, едет на курорт вместо того, чтобы работать с мажоритарщиками. Что ему мешало агитировать? Это говорит о зрелости, взрослости и других качественных характеристиках, без чего не может вырасти зрелая оппозиция...
«МЫ ДОЛЖНЫ БЫТЬ ВЫШЕ ДВУХ СТОРОН, БОРЮЩИХСЯ МЕЖДУ СОБОЙ...»
Максим МИХАЙЛЕНКО: — Политические силы, которые сейчас в Украине называют себя оппозицией, на самом деле не выдвигают требований ни смены системы (кроме пустой демагогии), ни социальных требований, что очень странно, поскольку там есть партии, которые провозглашают себя левыми. Первые демонстрации в сентябре были организованы как раз в то время, когда Кабинет Министров давал в профильный комитет проект бюджета на 2003 год. А вместо конструктивной работы над бюджетом была провозглашена акция мести.
Второе — при условиях перехода к парламентской форме правления, если, например, взять французскую модель, в случае поражения пропрезидентской партии все руководство государством переходит к Кабинету Министров. Президент занимается исключительно внешней политикой. Но премьер-министр и его кабинет всегда являются заложниками парламентского большинства. В любой парламентской республике. То есть невозможно, чтобы политика Кабинета и какие-то тезисы большинства расходились. Это возможно только тогда, когда большинство распадается, премьер идет в отставку, формируется новое большинство. Поэтому люди, которые хотят занять в Украине в ближайшее время должности в исполнительной власти, хотят занять их такими, каковыми они являются сейчас. В парламентских республиках они им будут не нужны.
Сейчас сложилась патовая ситуация, потому что силы, называющие себя оппозицией в парламенте, не желают фактически участвовать в законотворческом процессе, как-то менять Конституцию и т.д. Не желают также сотрудничать с партиями, вошедшими в лоскутное большинство. Голосов этого большинства никогда не будет хватать на конституционные поправки. Это означает, что ни одна из сторон не способна ничего сделать, если не будет массовых переходов в один или другой лагерь.
Демократия невозможна там, где ограничен парламентаризм. Или существует распределение власти, которое есть в США и некоторых других странах, где президент берет на себя всю полноту ответственности за исполнительную власть и не может практически вмешиваться в дела законодательной власти. Каким бы сложным ни был процесс импичмента в США, он есть. А механизма роспуска Конгресса в Соединенных Штатах нет. Поэтому этим двум властям приходится сотрудничать. Суть демократии не в процессе выборов, а в принципе ответственности перед обществом. В автократических режимах в Латинской Америке выборы часто заменяют народные революции: это хотя бы какая-то форма ответственности, — автократический правитель боится революции.
«День»: — А что будет в Украине, когда власть не хочет эволюционировать, или не способна на это, а оппозиция не растет до того уровня, чтобы ее полноценно заместить, чтобы украинцы поверили, что именно с этой оппозицией стоит связывать свои представления о лучшем будущем? Какие рецепты для общества могут выписать ветераны политики?
М. П.: — Я бы в такой ситуации больше искал пути согласования действий между властью и оппозицией, чем рекомендаций для оппозиции. Тем более что оппозиция настолько разнородна, что, собственно говоря, они сходятся все только на одном — опасаются, что та сложность исполнительной власти во главе с Президентом и его командой воспрепятствует демократическим выборам президента. Это их объединяет. Что их объединяет под лозунгами «Кучму геть!» — это страх перед этим. Все политики хотят власти — это нормально.
Л. С.: — Да. Есть только опасение, что им нечего предложить.
М. П.: — Думаю, что сложившаяся ситуация, представляет самую большую опасность. Власть не хочет уступать ни в чем, оппозиция ищет слабые места. Два-два с половиной года такой жизни — это накопление отрицательной энергии.
«День»: — А почему власть не хочет уступать? Недавно на пресс-конференции Президент сказал, что оказывается, (это для многих было большой неожиданностью) «прозрачные» силы «Нашей Украины» не сообщили, что у Президента была договоренность с Ющенко о том, что «НУ» может претендовать на должности в Кабинете Министров. Не были объявлены условия, но он сказал, что после этой договоренности (очевидно, это было в августе в Крыму) Ющенко сделал какое-то в своем стиле противоположное заявление, и это было расценено, как нарушение договоренностей. Но эти договоренности были. То есть непонятно, кто хочет нормальные правила. Готова ли власть на своих условиях идти навстречу оппозиции, и та же оппозиция эти условия принимает и не может решить, сесть ли ей в кресло, или идти на улицу...
М. П.: — По-видимому, если говорить о креслах, то нужно, чтобы были встречи за «круглым столом» не в польском или в каком-то другом традиционном понимании, а в том, что это предисловие к общей бархатной революции. А в нормальном понимании — когда люди садятся и при журналистах обсуждают спорные вопросы. Когда о том, что следует ограничить права президента, говорит оппозиция, то европеец слышит одно, а когда об этом говорят представители власти, то европеец слышит, что что-то здесь может быть не то, потому что так просто об этом не говорится. Европеец скажет: «Я в этом вижу только одно — карты держатся под столами».
Я, когда был председателем Руха, не ходил на митинги. Не люблю улицы. Был, может, на двух или трех митингах за свою жизнь. Но на сентябрьский митинг я пошел. Потому что было принято позорное решение Шевченковского суда о том, чтобы вынести это все на стадион «Чайка». Такое решение свидетельствует об упрямстве и недальновидности власти. Что касается всех этих «тасовок» в политике, то я намеренно избегаю информации об этом. Но хочу сказать, если говорить нам, интеллигентам, о своих позициях, то мы должны быть выше обеих сторон, которые борются между собой. Я бы охотнее участвовал в комментариях к такому «покеру», чем самому садиться «за стол», толкать кого-то и говорить, что он играет нечестно.
«МОРАЛЬ И ПРИНЦИПИАЛЬНОСТЬ — ГЛАВНЫЕ ВЕЩИ ПОД ЭТИМ СОЛНЦЕМ...»
М. М.: — «Наша Украина» мне сейчас очень напоминает революционные армии Англии конца средневековья, которые воевали с королем и делали все, чтобы он не проиграл. Потом, когда он все-таки проиграл, его привезли в Лондон и долго держали, чтобы провозгласить конституционную монархию. Чтобы король привел их к власти, посадил их человека. Партии с такой позицией в конечном счете всегда проигрывают. Как правило, они разваливаются на более радикальное и более умеренное крылья.
Я вижу из сложившейся ситуации два выхода. Третьего выхода для оппозиции и их победы нет, потому что нет и оппозиции. Первый выход — это найти понимание между какой-то определенной частью «нашеукраинцев», особенно тех, кто тяготеет к пока что аморфному парламентскому большинству. Или второй — это резкая абсолютизация существующего режима в Украине. Потому что политические системы, сложившиеся в Украине, довольно уникальны, но их можно классифицировать или как слабую демократию, или как слабый авторитаризм, что по существу одно и то же.
Почему, например, когда анализируют политическую ситуацию в России, говорят, что восстанавливается квазимонархичность? Потому что на протяжении веков, или даже начиная с декабристов, звена, когда парламентское большинство контролирует правительство, в России не было. Это также не было сделано и в 90-х годах... Украинская законодательная власть — это переходный вариант между этим и европейским, ведь у нас утверждает премьер-министра парламент. В России этого нет. Там, кроме бюджета и ограниченных прав по адаптации этого бюджета, никаких прав у парламента нет. Поэтому в России партии — как у Булгакова — «пошлые оперетки». В Украине партии — это холдинги, переходный вариант к...
М. П.: — К российской. Если это так, то я лучше сразу в петлю.
Л. С.: — Собственно, нас и толкают в эту петлю.
М. П.: — Понятно, что нас толкают. И понятно, как это происходит. Но все-таки, мне кажется, Украина стала единственным более-менее приличным уголком на всей территории бывшего Советского Союза.
«День»: — А как выйти из этой патовой ситуации, которая сейчас сложилась?
Л. С.: — Для меня мораль и принципиальность — это главные вещи под этим солнцем. К превеликому сожалению, эти, как вы говорите, Мирослав Владимирович, карты под столом, — это и есть та аморальность, которую демонстрируют все стороны. Должна вспомнить время, когда я еще сидела в этой политике. Такой пример. Становится Леонид Данилович премьером. Я уже говорила, что к власти его привели национал-демократы. Более того, когда Кравчук был президентом, я помню, какой страшный визг был в Верховной Раде, когда он предложил ввести институт представителей президента. Это зарубили на корню.
М. П.: — «Зарубили» вместе с Кравчуком.
«ТРЕТЬЯ СИЛА — ВЕЧНАЯ ИНТЕЛЛИГЕНТСКАЯ ОППОЗИЦИЯ...»
Л. С.: — Перед тем ушел Чорновил на выборы, шли другие. Выиграл Кравчук. И месть тянулась. Это личностное отношение было ужасным. И остается по сей день. Потому что нет принципов. И это меня больше всего волнует — что оппозиция сегодня не демонстрирует принципов. Я была категорически против введения института президентства на посттоталитарном пространстве еще в 1990 году. Я единственная просила записать свое личное мнение на съезде Руха, когда обсуждалось: мы выдвигаем одну кандидатуру или несколько. Я сказала: «Мне безразлично: одну или несколько. Я вообще против института президентства. Нам нужно учиться демократии и парламентаризму». Ну и что из этого? Более того, когда они поставили премьером Кучму, может, он этого не просил, но они ему дали чрезвычайные полномочия. Я умоляла: «Ребята, что вы делаете? Вы сегодня считаете, что это ваш премьер, вы дадите ему чрезвычайные полномочия. А когда вы будете считать, что он уже не ваш, что вы будете тогда делать?»
«День»: — И сейчас то же самое: все на примитиве — «свой — чужой», «наши — не наши»...
Л. С.: — И потом, когда Кучма стал президентом первый раз, и наши национал-демократы с ним подружились, они ввели не просто институт представителей президента, но и предоставили ему снова чрезвычайные полномочия для укрепления своей власти на местах. И это страшнее всего. Потому что они думали, что он их всех обеспечит теми представителями, которых они хотят видеть на тех местах. Многих он им обеспечил. А потом, когда начались перемены, оказалось много недовольных. Кого первого взяли в Кабмин, когда стал премьером Леонид Данилович? Пинзеника, Иоффе и Юхновского. А дальше пошло то же. То, что они отрицали при одном, то все они вводили при другом, имея в виду свою личную пользу. И не нужно здесь искать никаких принципов — политические принципы закончились до того. Когда Юхновский сказал, что Украина обречена быть независимой, тогда начались исключительно личностные интересы. Это меня с ними развело. Я считаю, что не может быть такой ситуации, чтобы в политике не было общих принципов. Вы хотите, чтобы я сегодня вышла на улицы с тем господином Симоненко, который за союз с Россией и Белоруссией? Какие политические принципы он будет отстаивать, когда придет к власти?
Да, народ голосовал с протестной точки зрения. По-видимому, более последовательного и давнего оппозиционера власти, чем я, трудно найти. Но дело заключается в том, что будет с Украиной, что предлагают эти господа? Коммунисты всегда кричали: мы за парламентскую республику, социалисты тоже, все сегодняшние оппозиционеры говорили так, кроме «Нашей Украины», которая не знала, что и в какое время сказать. Но когда дошло до того, что Президент заявляет трижды, что я соглашаюсь на парламентско-президентский вариант, что нужно делать в этот момент?.. Пани Юлия высказывается категорически против, она за сильную президентскую власть. Для себя? Что происходит? Каждый видит свой интерес — вот в чем беда. А не стоит ли в парламенте собрать все свои маленькие и большие силы и сделать «конституционную ночь»? Если «Наша Украина» смогла договориться с коммунистами, то почему она не может договориться и с другими? Нет! Все выходят на улицу. И что у нас получается из этого? Начинают кричать: «А что думал президент, когда это предлагал?» Это мне напоминает разговоры недалеких искусствоведов, которые пытаются выяснить, что думал художник, когда рисовал картину. Можно подумать, что Президент думал, что из этого ничего не выйдет и он распустит парламент. А я, как заклятый государственник, думаю, что это абсолютно антигосударственная позиция. У нас сегодня есть все шансы оказаться в российском варианте. Всегда ищут сильную руку, а не умную голову. А почему бы не собрать умные головы, можно и вне парламента, и поговорить? Эта «третья сила», эта вечная интеллигентская оппозиция сегодня должна спасать ситуацию. Я не знаю, правда, позволят ли это делать. Вешать 150 раз чучело — это уже кризис жанра.
Окончание в следующих номерах
