То, что сейчас до предела обострились
все проблемы, которые оставались нерешенными в Украине за последние девять
лет, вряд ли у кого вызовет сомнение. Пожалуй, можно с уверенностью утверждать,
что к настоящему моменту практически все ресурсы экстенсивного развития
для страны уже исчерпаны, и есть необходимость перехода к интенсивной модели
развития. Пожалуй, анализируя динамику процессов, происходящих в государстве
и обществе за последние годы, приходится признать то, что ситуация еще
никогда не была настолько серьезной, как сейчас. И, пожалуй, имеет смысл
хотя бы ретроспективно взглянуть на некоторые результаты эпохи, «когда
мы просто бегали по кругу, а думали, что мчимся на коне». Это необходимо
для того, чтобы попытаться понять — где мы сейчас находимся и оценить стартовые
условия для начала движения из пропасти. Верно определенное место и правильно
сформулированные цели — это, конечно, не гарантия успеха, но достаточно
важная предпосылка для успешного выведения общества и государства из перманентного
кризиса.
Один из важнейших вызовов времени заключался в необходимости формирования
нового типа взаимоотношений между властью и обществом и переходе от тоталитарной
модели с прочными азиатско- византийскими корнями к западной модели гражданского
общества. То, что на этот вызов так и не было дано ответа, во многом определило
неуспех преобразований во всех сферах жизни общества
За эти годы украинское общество неоднократно подтверждало свое
нежелание перемен и непонимание того, что путь к улучшению условий жизни
лежит через накопление «критической массы», необходимой для формирования
гражданского общества. Наш социум по-прежнему не готов действовать по отношению
к власти так, как это принято в демократических странах, где гражданское
общество выступает равноправным партнером власти, «играет» с ним на равных
ИНЕРЦИЯ АНАБИОЗА
Объективно говоря, сейчас стартовые условия для преобразований
намного хуже, чем были в 1991, 1994 или 1996 году. Сегодня, с одной стороны,
требуют немедленного решения все те проблемы, которые Украина получила,
став независимой. С другой стороны, к ним добавились еще и новые вызовы,
ответы на которые нужно давать сейчас. Для того, чтобы стало понятнее,
можно разбить все задачи, стоящие сегодня перед страной, на четыре группы.
Первая — стратегические вызовы, стоящие перед любым государством;
получены нами в 1991 году. В самых общих чертах их можно сформулировать
так: формирование и развитие эффективно действующих политических и социально-экономических
институтов.
Вторая группа — вызовы, доставшиеся нам в наследство от
Советского Союза — начиная от сильнейшего морально-идеологического кризиса
и заканчивая диспропорциями развития разных отраслей промышленности и огромным
отставанием в материально-техническом развитии от передовых стран Запада.
Третья — вызовы, актуальные для западной цивилизации; Украина
получила их, встав на путь открытости внешнему миру и, прежде всего, —
демократическому Западу (безработица, терроризм, наркомания, бездуховность
и т. д.)
И, наконец, четвертая группа — это уже «наше, родное» —
приобретенное за годы независимости — нищета огромных слоев населения,
дискредитация идей реформ, атомизация общества и т. д. Очевидно, что все
эти проблемы наслаиваются друг на друга и требуют комплексного решения.
Необходимость этого решения существовала во все последние
годы. Но до сих пор удавалось отделаться по преимуществу «косметическим
ремонтом» — внутренние ресурсы позволяли не падать в пропасть, а медленно
сползать, глухое сопротивление народа власти так и не перешло в открытое,
а западные экзаменаторы делали вид, что «все идет по плану» и радовались
уже минимальным подвижкам в нашем болоте. Однако, похоже, что сейчас исчерпаны
все внутренние ресурсы — как материальные, так и идеологические. Практически
исчерпан и кредит западного доверия — как-то само собой получилось, что
государству в целом перестали верить, а начали ставить продолжение поддержки
в зависимость от наличия или отсутствия в руководстве определенных людей,
являющихся для Запада «знаменем» готовности Украины хоть что-то делать
на пути в Европу. Но даже более того: последние события позволяют говорить
о том, что и относительно безупречный прежде имидж «западников- реформаторов»
оказался изрядно дискредитированным. И Запад уже и им не верит так, как
раньше.
Таким образом, мы подошли к черте, когда сползание дальше
стало практически невозможным. Далее возможны два варианта. Первый — адекватный
ответ на вызовы, стоящие перед страной. Сделать это невозможно, не приняв
правил игры, предложенных нам Западом. Этот вариант предполагает интенсивное
«вживление» институтов демократического государства и гражданского общества
в политические и социально-экономические структуры современной Украины,
сближение с евроструктурами и интеграция в них. Второй вариант — развитие
наметившейся в последние годы тенденции усиления авторитарных методов в
руководстве, что позволяет говорить, по выражению В. Полохало, о возможности
«неототалитарного вектора развития» для Украины. Объективно этот путь ведет
к сближению с Россией, также вошедшей в полосу «управляемой демократии»,
интеграцию с ней, и Беларусью, потерю в той или иной форме государственной
независимости — и, следовательно, отодвигание на неизвестный срок ответа
на вызовы, которые все равно останутся актуальными для Украины.
Если вернуться к «истокам», то надо ответить на главный
вопрос, непосредственно связанный с готовностью общества решить эти проблемы:
кто устанавливает правила игры для Украины и насколько мы готовы играть
по этим правилам? Очевидно, что после тотального поражения в «холодной
войне» Советского Союза, Украине, как и всем постсоветским государствам,
предложили играть по правилам западного сообщества (понятно, правда, что
не в высшей лиге). Казалось бы, что всякие споры по поводу того, подходят
ли для нас правила игры, по которым играет весь демократический мир — излишни:
советская тоталитарная система проиграла противостояние западной демократической
модели по всем статьям — начиная от идеологии и заканчивая экономикой.
Наша задача была — подготовить максимально адекватные ответы на эти вызовы.
Как это ни удивительно, но задача актуальна практически
так же, как и 9 лет назад. Произошло это во многом потому, что тогда при
определении стратегии развития было задано ложное направление, оказывающее
огромное влияние на развитие страны и сейчас. А именно: вместо поиска адекватных
ответов на полученные вызовы, общество разбилось на правых и левых и принялось
обсуждать в идеологических терминах абсолютно неидеологическую ситуацию.
Пожалуй, это наиболее неадекватное новым условиям, что можно было предпринять.
Хуже всего то, что мы до сих пор не преодолели инерцию однажды неправильно
выбранной стратегии.
ДВЕ МОДЕЛИ «ВЕЧНОЙ ЖИЗНИ В ПЕРЕХОДЕ»
Объективно говоря, разработка новой стратегии должна была
бы стать итогом совместных усилий элиты и общества в целом. Однако получилось
так, что элита изобрела свой автономный алгоритм выживания в новых условиях,
а общество — свой. Это разделение было во многом обусловлено характером
взаимоотношений между властью и обществом (как в целом, так и отдельными
его членами). Один из важнейших вызовов заключался в необходимости формирования
нового типа этих взаимоотношений и переходе от тоталитарной модели с прочными
азиатско-византийскими корнями к западной модели гражданского общества.
То, что на этот вызов так и не было дано ответа, во многом определило неуспех
преобразований во всех сферах жизни общества. В итоге главные черты существовавшей
модели взаимоотношений «власть — общество» и «власть — личность» были сохранены.
Они не уступили место системе взаимоотношений, характерной для демократического
государства и открытого общества с прозрачностью систем власти, общественным
контролем за решениями власти, реальной подотчетностью органов власти перед
избирателями и обществом и т. д. Хотя очевидно, что создание таких институтов
и идет параллельно с формированием демократического государства, именно
их отсутствие позволило власти сохранить главные характерные особенности
авторитарного и частично тоталитарного типа управления.
Итак, элита и общество начали разрабатывать две стратегии
существования. Постсоветская политическая элита оказалась «физически» неспособной
надлежащим образом воспринять реалии нового времени, и подготовить адекватные
ответы на полученные вызовы, разработать качественно новую стратегию развития
в направлении создания демократического государства и гражданского общества.
В результате в Украине вместо демократического сформировался квазидемократический
режим. На первых порах он действовал в анархо-демократическом «формате»,
но при отсутствии реального утверждения демократических институтов долго
сохраняться такая форма не могла. Поэтому неизбежно должен был начаться
переход к новым внешним формам этого режима. Таким образом, переход к новым
формам, назовем их условно «олигархическими», был предрешен.
Вследствие этого, формирование эффективно действующих институтов
демократического государства и гражданского общества не произошло; напротив,
был закреплен переходный период всех институтов и систем государства и
общества. В сущности, эта «переходность» — одна из самых существенных проблем
нынешней власти. Отсутствие структурирования и четкого оформления общественно-политических
институтов во многом тормозит дальнейшее «вживление» в украинское государство
и общество действительно демократических норм. Поэтому можно утверждать,
что большинство тех институтов, которые у нас имеют внешний вид институтов
демократических, на самом деле являются квазидемократическими.
И здесь мы сталкиваемся с необходимостью ответить на вопрос:
способно ли в принципе нынешнее общество воспринять идею широких социально-экономических
реформ, поддержать их и помочь власти их провести? Способно ли оно осмысленно
и адекватно воспринять импульс, заданный элитами и развить его на более
широкой основе? Очевидно, что сделать это — значит суметь ответить на реальный
вызов времени. Как мы уже видели, элита оказалась не готовой в полной мере
предложить адекватные ответы на вызовы демократического государства и гражданского
общества. Однако еще менее готово дать ответ на эти вызовы общество.
Начнем с того, что нынешняя попытка преобразований — не
первая по счету. Тем не менее ни одна из более ранних попыток не увенчалась
успехом. Реформы споткнулись там, где возникла необходимость пересмотреть
традиционный взгляд на права человека; на взаимоотношения между обществом
и властью, между личностью и властью; на нравственность самой власти. Если
угодно, то для начала реформ необходима морально-идеологическая революция.
А вот как раз идея подобной революции весьма далека от сознания современного
украинского общества, который год живущему в «переходе от постсоветского
к протогражданскому состоянию».
Некоторые социально-экономические показатели этого состояния:
1. Минимизация потребностей, обусловленная постоянно ухудшающимися
социально-экономическими условиями. Постоянно присутствующие алармические
настроения, связанные с ожиданием дальнейшего ухудшения условий жизни,
способствуют актуализации, усилению направленности на пресловутый, традиционный
«выбор меньшего из возможных зол», а никак не на стремление к улучшению
ситуации.
2. Атомизация общества, когда каждый озабочен прежде всего
собственным выживанием, а не консолидацией усилий для возможного выхода
из затянувшегося системного кризиса. Это очень серьезное препятствие для
проведения реформ, поскольку очевидно, что для выхода из кризиса потребуются
консолидирированные усилия общества.
3. Нищета огромных слоев населения в совокупности с разочарованием
в попытках реформ (первое обстоятельство в массовом сознании напрямую связано
со вторым) делает весьма проблематичной общественную поддержку попыткам
преобразований. Как положительный можно отметить тот факт, что власть хотя
бы осознает этот факт — в частности, министр экономики Сергей Тигипко назвал
отсутствие поддержки реформам со стороны общества одним из главных рисков
для правительственной программы преобразований.
С другой стороны, для проведения реформ существуют значительные
морально-идеологические препятствия, причем часть из них актуальна и для
элит, и для общества в целом. Прежде всего, можно отметить неприятие ими
ценностных установок и стандартов западного демократического общества.
Причины этого неприятия, правда, несколько отличаются — основная часть
элиты выступает против проведения радикальных преобразований из-за нежелания
поступаться реальными властными приобретениями ради химерных, ненужных
им лично, не близких и не совсем понятных демократических ценностей.
В то же время общество в целом не только не понимает, для
чего конкретно ему нужны эти демократические свободы, но и не желает их
введения, потому что приспособилось жить в «переходе» и вполне готово подавить
в себе стремление к моделям поведения, принятым в гражданском обществе,
если этого потребует власть. Все это позволяет поставить вопрос о том,
насколько наше современное общество заинтересовано в начале перехода к
новой социокультурной модели? И достаточно ли будет инициативы власти для
того, чтобы действительно начались преобразования?
«НЕВРОЗ СРЕДНЕГО УКРАИНЦА» КАК СОЦИОКУЛЬТУРНАЯ ПРОБЛЕМА
Для ответа на последний вопрос нужно отдельно рассмотреть
взаимоотношения между властью и обществом, властью и личностью. Центральной
темой здесь является безответственность. Как справедливо заметил российский
политтехнолог Глеб Павловский, «свобода — это готовность отвечать за собственные
действия, соотнесение возможности их совершать с готовностью, отвечать
за них и в момент, и после их совершения. Власть — это тоже самое, но относящееся
к тем поступкам, которые ты в принципе не можешь совершать сам. В этом
смысле власть — элемент свободы, ее ограничение и ее опасный партнер. Безответственное
отношение к власти естественно дополняется безответственным отношением
к свободе».
С одной стороны, власть не ответственна перед народом.
Она бесконечно далека от него, и гражданин (избиратель) не воспринимает
власть, как подотчетную ему, выбранную им и ответственную перед ним структуру.
Имеем классический «азиатский» вариант взаимоотношений «власть — личность»,
усугубленный отдельными сохранившимися чертами тоталитарной модели этих
взаимоотношений. Практически бесправный подданный, которого власть беззастенчиво
использует как средство достижения своих целей и бесконтрольная, далекая,
непререкаемо авторитетная, подавляющая и способная растоптать власть. Ценность
личности в такой системе координат в пределе равна нулю, величина власти
приближается к бесконечности.
Но и граждане платят власти той же монетой — они выбирают
для себя стороннее наблюдение за действиями властей, не поддерживая их,
но и не вступая в прямое противоречие. Последний пример — Президент и правительство
инициировали начало реформ. Граждане не сказали ни «да», ни «нет», продолжают
наблюдать со стороны за этими попытками. Более того, за годы, когда авторитет
власти, с одной стороны, и возможности, с другой, были ослаблены, «средний
украинец» как основа негражданского общества (по выражению В. Полохало)
неплохо научился существовать в своем «вневластном» измерении. Он приспособился
оказывать власти пассивное сопротивление — уходя в тень, саботируя инициативы
властей, отказываясь платить налоги. Таким образом, очевидно, что проблемы
установления доверия граждан к власти и последующей консолидации усилий
элит и общества является одной из наиболее серьезных.
Очевидно, что для того, чтобы консенсус элит и общества
стал в принципе возможен, необходим пересмотр взаимоотношений личности
с властью на всех уровнях — от теоретического до практического.
Что касается теоретического аспекта, то необходимо создание
рациональной философии власти. На сегодняшний день можно говорить о «глубоком
неврозе по отношению к власти» (выражение Глеба Павловского). Это состояние
характеризуется иррациональным восприятием власти, ее решений. Априорное
недоверие к власти, ее решениям и инициативам, недоверие ко всей системе
власти и ее отдельным представителям, возможно даже, ко всем представителям,
а уж высшим — в особенности.
Отсутствие прозрачной, понятной и контролируемой обществом
системы принятия решений властью способствует сохранению неадекватного,
нерационального и мифологизированного отношения к решениям власти. Образно
говоря, для «среднего украинца» власть по прежнему действует где-то очень
далеко, в каком-то другом измерении. И по его мнению, ее взаимодействие
с обычным, «нормальным» миром ограничивается принятием новых решений, которые
могут лишь ухудшить, но никак не улучшить его положение. Таким образом,
власть у нас априорно воспринимается как далекое, непонятное, неконтролируемое
и злобное начало. Так что термин «невроз» здесь вполне уместен.
ПРЕОДОЛЕНИЕ СИНДРОМА ХРОНИЧЕСКОГО СТАРТА
Очевидно, что с негражданского общества, живущего длительный
период в условиях тяжелейшей системной деградации бессмысленно требовать
осознанных действий, направленных на разрушение той социокультурной модели,
которая позволяет им выживать в существующих условиях (модели «лишь бы
не хуже»). И абсурдно сетовать по поводу «покорности» и «стадообразности»
постсоветских украинцев, сохраняющих генетическую связь с советской эпохой,
актуализированной в нынешних социокультурных условиях — как мы убедились,
подобное положение обусловлено целым рядом серьезных причин.
Таким образом, вызовы, стоящие перед страной и обществом,
оказались в целом непонятыми и как бы незамеченными. За эти годы украинское
общество неоднократно подтверждало свое нежелание перемен и непонимание
того, что путь к улучшению условий жизни лежит через накопление «критической
массы», необходимой для формирования гражданского общества. И пока нет
никаких свидетельств того, что общество в целом подошло к осознанию необходимости
скорейших перемен; что оно готово не то, что инициировать реформы, а хотя
бы деятельно их поддержать. Наш социум по- прежнему не готов действовать
по отношению к власти так, как это принято в демократических странах, где
гражданское общество выступает равноправным партнером власти, «играет»
с ним на равных. И это заставляет говорить о том, что широкие изменения
могут быть инициированы только сверху — если сложившееся положение по каким-либо
причинам перестанет устраивать элиты. Т.е. должна сложиться революционная
ситуация наоборот — «верхи не хотят, а низы не могут». Объективные предпосылки
для таких изменений существуют, так как практика контроля процесса деградации
«традиционного» постсоветского уклада, подвергающегося эррозийному воздействию
«горячего» открытого западного общества, уже практически исчерпала себя.
Возможность и пути этих преобразований будут во многом зависеть от непосредственной
заитересованности элиты в выходе из сложившегося положения именно путем
ускоренного перехода к гражданскому обществу.
