Сегодня в институте из восьми отделов осталось три. Приходится
сокращать людей. Свои разработки институт постепенно, переходя на «коммерческие
рельсы», распространяет и предлагает сам, рассылая письма в различные организации
Украины. Одна из статей дохода — производство силами института балончиков
со слезоточивым газом для милиции и населения.
В приемной директора института академика Александра Анастасьевича
Дашковского, автора многочисленных изобретений, капает с потолка и нет
света, стены ободраны. Весь институт до подвала залит в результате тушения
пожара в фирме ДЭУ, располагавшейся на верхних этажах здания. Наш разговор
в столь непрезентабельной обстановке — о защите среды обитания человека
сегодня.
— Александр Анастасьевич, ваши подчиненные отвечают за
контроль чистоты вдыхаемого гражданами Украины воздуха...
— Да, мы контролируем, в первую очередь, чем дышит наше
население. Медики всего мира определили 500 опасных загрязнителей воздуха.
Потом решили, что пятьсот проконтролировать невозможно, и выделили из них
всего пять — угарный газ, сумма окислов азота, сумма углеродов (из них
нетоксичен только метан, но он опасен тем, что горит и взрывается), сернистый
ангидрид и самый страшный и вредный — озон. Очень опасно, если ваша «фазенда»
находится под высоковольтной линией. Подарите ее врагу своему...
Мы изготавливаем приборы, измеряющие содержание загрязнителей
в воздухе. Приборы такого типа умеют делать только в США, Японии и у нас.
В идеале в Киеве они должны быть расположены в определенных точках города
на специальных станциях, и таких станций должно быть 24. Они должны работать
без обслуживания в течение 30 суток, постоянно делая измерения. На самом
же деле существует только одна такая станция — у нас в институте. Суть
работы этих станций состоит в том, что забор проб осуществляется одномоментно.
Тогда есть полная картина происходящего в городе. Например, сотрудник берет
на анализ волейбольной камерой воздух на Оболони, а потом едет за следующим
анализом на Подол, а в это время ветер с Оболони подул на Подол. В результате
работник измеряет на Подоле то, что сдуло с Оболони. Какая уж тут точная
картина?
— Но, основываясь хотя бы на этих данных, вы можете назвать
наиболее загрязненные районы в городе?
— Наиболее вредно находиться на Брест-Литовском проспекте,
практически на всем его протяжении, а особенно — в районе завода «Большевик».
Московская площадь, Крещатик — очень опасно. Дарницкий район — особенно
в районе химкомбината. Печерск — возле обувной фабрики. Харьковский — там
мусоросжигательный завод с очень плохими очистными сооружениями. Оболонь,
Русановка — более-менее приемлемы для жизни. Когда-то необходимые приборы
нам подарили финны, и я поставил их на втором этаже горисполкома на Крещатике.
Трубочки вывели на улицу. Я-то знал, какая ужасная экология на Крещатике,
но мне была интересна реакция чиновников. Пока доехал в институт — уже
звонят: наверное, что-то на «Арсенале», какие-то выбросы, прибор показывает
в 3—4 раза превышение нормы. Это обычная ситуация на Крещатике. После этого
по нему перекрыли движение грузового транспорта. Но это не спасает. Нормальному
человеку, по моему глубокому убеждению, выходить на улицу, особенно в районе
Горького, проспекта Победы, Крещатика, разумнее всего с 23.00 ночи до 4—5
утра. В остальное же время, когда транспорт движется и работают промышленные
предприятия, по всем параметрам идет превышение нормы допустимого загрязнения.
— Можно ли Киев по загрязненности атмосферы сравнить с
Парижем, Лондоном или Нью-Йорком?
— В этих городах ситуация примерно в два раза лучше, чем
в Киеве. Сравнивая атмосферу Киева с Лас-Вегасом и Лос-Анджелесом, я пришел
к выводу, что у нас в этой же области в 5—10 раз хуже.
— Что же в первую очередь загрязняет нашу атмосферу?
— Автомобильный транспорт. Его выбросы дают примерно 77—80%
всех выбросов в атмосферу. Промышленные выбросы сейчас менее актуальны,
так как промышленность стоит. Строились же все наши промпредприятия с очень
плохими очистными сооружениями изначально. Население приобретает старые
автомобили, в которых катализатор (он находится внутри выхлопной трубы
и сжигает вредные вещества. — Авт.) уже сработался. У нас же допустимые
нормы по выхлопным газам в 10 раз выше, чем на Западе, но мы превышаем
и их в 3—5 раз. Наш бензин со свинцом. На Западе требования к бензину иные.
Наш 76-й — это же за гранью. Покупать надо хотя бы 92-й и выше. А у нас
человек не только отравляет окружающую среду, но и себя самого, и своих
близких, которых он везет. Подсчитано, что автомобиль класса «Жигули» в
среднем при сгорании 1 килограмма бензина выбрасывает 465 граммов ядовитых
газов. Итого: залил 40 литров топлива в бак и выбросил примерно 18 килограммов
дряни.
— Вы говорили, что с помощью ваших приборов можно сэкономить
метан в больших количествах...
— Наплевательское отношение к научным изобретениям в нашей
стране — аксиома. Пример: метан — это газ, который нам крайне необходим
для отопления. В Украине добывается всего 18% своего метана от общей потребности.
России мы за него платим очень дорого: $83 за одну тысячу кубических метров.
Если на каждой из установок, сжигающих метан, экономить при помощи изготовленного
нами прибора хотя бы один процент метана, то в целом по стране можно в
год сэкономить $1 миллиард.
— Есть ли у института такие приборы или уникальные разработки,
которых нет нигде в мире?
— Да, есть. Например, переносной анализатор промышленных
выбросов, принцип работы которого основан на оптическом методе. Он свободно
помещается в «кейсе». На Западе такой прибор работает при помощи электрохимических
методов, у него срок службы датчика — 1—1,5 года. А наш — условно вечен:
он будет работать десять лет, и ничего в нем менять не надо.
— Вы занимаетесь измерением уровня загрязнения помещений?
— Да. Но у нас странные дозы: например, предельно допустимая
норма содержания вредных компонентов в кубическом метре воздуха для жилого
помещения — 1 миллиграмм, а рабочего — 20. Смертельная же доза — 40 миллиграмм.
И так во всех странах бывшего СССР. У нас с момента чернобыльской трагедии
никогда не публиковали сведений о том, был ли выброс плутония. А ведь это
самый страшный токсичный компонент ядерного процесса. Поэтому я с большой
долей вероятности предполагаю, что он таки был выброшен. Страшнее и токсичнее
вещества не существует на земном шаре. Английские ученые говорят, что достаточно
одного фунта (400 граммов) плутония, чтобы уничтожить 10 миллиардов людей.
— Александр Анастасьевич, положа руку на сердце, в Днепре
купаться можно?
— Ну, пожалуйста, если туда никто не слил нефть... Я купаюсь.
— А радиация?
— Считаю, что немножко хуже, чем было до Чернобыля, но
не настолько, чтобы надо было бояться и не купаться. Тем более в районе
Центрального пляжа следят за качеством воды — есть специальная фирма, занимающаяся
этим — «Плессо». Самое опасное для Днепра — это вредные промышленные росы.
А посему страх излишен совершенно.
— Но, наверное, следует различать все-таки страх как естественный
инстинкт самосохранения и фобию как страх, с которым человек уже не в силах
бороться, то есть болезнь.
— О страхе. Мои соседи по дачному участку на Осокорках,
предместьи Киева, узнав, кто я такой, стали просить: помогите нам все измерить,
мы тут уже умираем. Я измерил: все в норме... А вот там, где надо бояться...
Например, изготовили прибор, который измеряет, когда вы загораете, получаемую
вами дозу ультрафиолетового облучения. Допустим, вам врач разрешает в день
принимать определенную дозу: вы сразу выставляете на приборе нужную дозу
и ложитесь под солнцем. Когда получите эту дозу, прибор подаст сигнал.
Есть подобный прибор американский — он в два раза больше, а наш на ладони
помещается. Но он нам обошелся довольно дорого, то есть его нерентабельно
продавать дешевле, чем за $50. Но и работать может пять-десять лет. Это
же здоровье! Мы предлагали этот прибор торговле, нам ответили — за такие
деньги его никто не купит. Женщины же покупают прибор для бритья за $100—150.
Почему-то никто не боится, загорая, облучиться и получить рак. Шахтер из
Тюмени, которого я встретил в Крыму, сказал: «Мне $50 не жалко. Но за три
года в Крым на три месяца приехал — пусть у меня шкура задубеет, и я этим
пользоваться не буду».
Отношение к экологии показывает общую культуру человека.
Когда себе и другим под ноги плюют на улице — это тоже экология. Экология
— это наука о доме, в котором мы живем. «Экос» — по-гречески «дом», «логос»
— наука...
