...Художник пишет лик Святого. «За этой работой я думаю о вечном, пытаюсь не сквернословить, не курить», — говорит Эдуард Багнюк, находящийся сейчас под стражей. Он искупает тяжкий грех в страстных молитвах и «послушании гражданам начальникам».
«КОВЧЕГ» В КАМЕРЕ
Этот заключенный — не какой-то богомаз. Признанный иконописец. Дважды выставлял созданные им иконы в Киево-Печерской лавре. Как самые дорогие реликвии хранит свои дипломы лауреата конкурса «Православная Украина», подписанные высокими духовными и светскими лицами.
Как же он, в соответствии с каноном и душевным настроением, готовит «ковчег» в этой весьма своеобразной атмосфере, созданной охранниками и теми, кто далеко не ангелы? В зону особого режима «простых» грешников не заключают. «Впускает» в свой внутренний мир, который раскололся на две половины, на «до» и «после», когда в нем произошло переосмысление ценностей. Раньше, чем писать иконы, утверждает, что «пришел к Богу». Мол, словами не объяснить, как это произошло в душе, и что она, душа, переживает.
На воле ни кисти, ни мольберт ни разу в руки не брал. Говорит, что Господнее провидение помогло. Уже здесь, за решеткой. Багнюк как-то зашел к своему знакомому в мастерскую. Увиденное произвело на него незабываемое впечатление: «Я впервые увидел, как рисуют, пишут красками, как на глазах появляется красота на полотне. Стоял очарованный и очень взволнованный. Я увлекся тем, чего не знал и не умел никогда».
Это его состояние не осталось без внимания художника: «Не рисуешь ли ты?» Как раз в тот миг в Багнюке проснулся художник, который «спал», казалось, мертвым сном. «Последующие дни прошли в упрямом овладении карандашной техникой. Примером для наследования для меня был Дюрер. Старался изо всех сил», — рассказывает Эдуард Багнюк.
С тем, что в результате вышло, пошел, «как на суд», к тому же художнику: «Он долго и внимательно рассматривал плоды моего творчества... Когда же настал вечер, передал мне в камеру переносную лампу, краски и натянутое полотно».
И пошла работа: «Днем и ночью я рисовал, сидя на нарах. На сон времени не оставалось. Первое свое произведение писал два месяца. Это был лик Иисуса Христа. Я очень гордился своим творением. Нашел ему место в углу камеры. Пусть, думаю, будет, и нам помогает. А спустя какую-то неделю в камере устроили очередной обыск. Нас вывели в коридор, а, в камере начался «шмон». Слышу голос сокамерника: «Твою икону взяли». Смотрю: так оно и есть. Я — к гражданину начальнику: «Отдайте икону, разрешено же». Вместо этого — ответ: «Иди в камеру!» Ну, здесь я дал волю своим эмоциям. Приняли меры — отправили в штрафной изолятор на 15 суток».
Однако «страдания за творчество» не были напрасны: «На четвертый день пришли замполит и опер, который был ответственен за наш цех на производстве. Мне объяснили, что вешать репродукции в камере строго запрещено. Я все понял. Когда беседа заканчивалась, мне предложили место художника во втором цехе. После некоторых размышлений я согласился».
«Большое влияние на мое творчество оказал Виктор Саранча. В свое время он получил диплом Московской академии народного творчества. Этот человек стал моим учителем. Большое спасибо ему. После освобождения он живет в Днепропетровской области. Недавно получил от него письмо. Имеет семью, занимается любимым делом, готовится к персональной выставке».
На такую же встречу Багнюк надеялся, когда «в 2000 году получил льготу и был переведен на строгий режим». Думал, что «на строгом есть художники, потому что там вдвое больше людей». К сожалению, настоящих мастеров он среди своего нового окружения не нашел. Однако не отчаялся: «Вместо этого я попробовал себя в другом. В газете «Закон и долг» был объявлен конкурс, инициатором которого стала киевская художница Маша Сай. Отправил свою работу. Ее опубликовали в газете, от Маши Сай я получил одобрительную рецензию».
СТРАДАНИЕ ЗА ТВОРЧЕСТВО
В живописных произведениях заключенного за тяжкое преступление — преимущественно пейзажи. Весенние. Летние. Осенние. Зимние. Изобилуют цвета. Зеленых деревьев и неба — чистого и облачного. Где-то поодаль — купола веры, к которой он идет. Вот на деревья падают тени — светлые и темные полосы, словно пейзаж. Из зарешеченного окна. Вот — рассвет над речкой, восходит солнце.
На этюды не ходит, конечно же. Рисует, что попадается на глаза и то, что хранит память от «первой» жизни. Дает волю своему богатому воображению и настроению: ветер клонит на борт парусник в бушующем море. Мол, смотри и думай...
Красота спасет мир и — даже один-единственный микромир, лишенный воли.
«Поначалу и красок не было. Приходилось перетирать старые и высохшие, чтобы хоть как-то рисовать, — рассказывает. — Когда же выпадало счастье, состоящее из пары тюбиков художественных красок, то радовался, словно малый ребенок, который наконец получил игрушку о которой давно мечтал. Крутил-вертел в руках, смотрел, вдыхал запах как чистый воздух. Об этом словами не расскажешь. С кистями также были большие проблемы....» Однако «братьев меньших» — котов и собак — не обижал.
У Эдуарда Багнюка свой взгляд на инструкции, по которым заключенным запрещено иметь цветные карандаши, стержни, краски, кисти. «Считаю, что это неправильно. Нет ничего плохого в том, что человек пишет стихи, создает музыку или рисует. Пусть бы занимались, если есть польза от этого, как говорят, себе и людям». Уверяет, что и среди «граждан начальников», образно говоря, далеко не все — чернильные души: «Благодаря начальнику исправительной колонии Леониду Петровичу Антименюку получил возможность в свободное от работы время заниматься любимым делом. Я ему благодарен. И это не какое-то там подхалимство с моей стороны, это — искренняя правда». А то как-то с Хмельницкого получил передачу — аж два набора красок: «Управление Департамента по выполнению наказаний свое активное участие в конкурсах и выставках так красиво отметило. За это спасибо, и большое».
Остро ощущает, что не хватает знаний: «Хотел бы учиться заочно. Пытался найти адрес учреждения, где принимали бы таких, как я, но напрасны мои попытки. Во всяком случае, даже на книгу разжиться бы, но где, и как? Специальной литературы в зоне нет...»
Одного классика литературы донимала мысль, что в каждом человеке убит Моцарт. Ну, если не Моцарт, то Репин. По-разному складывается. Если не сам убил и не заметил, что произошло, то — кто-то. Однако иногда появляется надежда на «воскрешение». Так, бывает, думает за мольбертом на нарах заключенный Эдуард Багнюк.
ЗА ВСЕ НУЖНО ПЛАТИТЬ
— Родился в шахтерском поселке Торез. Отец — шахтер, мать — работница сферы общественного питания. Жизненные «университеты» постигал на улице, в подворотнях. Для нас драки были, словно развлечения, жестокие и кровавые. И еще была у меня одна пламенная страсть. К технике. Мотоцикл для парня — это не только средство передвижения, это и репутация. Эта страсть и стала для меня фатальной. В том понимании, что украл один мотоцикл, потом — еще и еще... Так я получил свои три года срока условно. И опять — за свое. На этот раз уже не отвертелся. «Дали» три года общего режима и столько же условно. Отсидел до «звонка», как положено.
Потом был «пролетарский» период жизни, о котором у Багнюка остались светлые воспоминания:
— Работал на буровой вышке, сверлили вертикальные стволы для шахт от одного до шести метров в диаметре и по километру глубиной. Тяжелая работа, но мне нравилась. За три года не было ни одного прогула. Работал по вахтенному методу. Летом — жара, зимой — холод. Настоящая мужская работа!.. прошло четыре месяца после освобождения — женился. Сыграли свадьбу, переехали в новую квартиру. Родилась дочь. Так прошло три года. А потом — беда. Как-то вечером отмечали день рождение родственника. Все складывалось неплохо, но произошла драка, в которой погиб человек. Сообщнику дали «вышку», а мне — 15 лет особого режима... «Жене тогда было двадцать. Развелись по моему согласию. Через два года она нашла себе достойного мужчину. Живут хорошо. Хотя она и младше меня на десять лет, но поступила мудро.
Не избавиться Багнюку от прошлого, которое «забросило» его в древний Изяслав, к месту лишения свободы, которым служат крепкие монастырские стены. Все памятники архитектуры, кроме этой одной, где сотни лет тому назад в молитвах страстных и послушании проходили дни монахов, разрушены здесь, в Изяславе. Когда-то неповторимой красоты и величия дворцовый комплекс князя Сангушка, костел Фара, совершенных форм и линий башня Рогнеды.
— Что касается срока, то он рано или поздно закончится. После освобождения хочу организовать выставку своих работ, может, и не одну. Но, как бы ни сложилось, буду рисовать. От этой страсти уже никогда не избавлюсь. И зачем, если познал радость творческого труда?!
КОММЕНТАРИЙ
Тимофей ЯКИМЧУК, начальник управления Департамента Украины по исполнению наказаний в Хмельницкой области:
— Система по исполнению наказаний на Хмельнитчине — это четыре исправительных колонии, следственный изолятор и 25 подразделений уголовно-исполнительной инспекции. Сегодня эта система реформируется. Изменения, происходящие в местах лишения свободы, предусматривают возвращение обществу физически и духовно здоровых людей, способных в полном объеме выполнять гражданский долг. Есть надежда, что осужденный Эдуард Багнюк, о котором шла речь, отбыв наказание, найдет себя в новой жизни. Иными словами, наблюдаем «воскресение» моцартов среди заключенных. Это и осужденный к четырем годам лишения свободы иконописец Игорь Кралев, живописец и резчик по дереву Игорь Герасимчук, у которого срок заключения заканчивается 4 августа 2006 года. Вскоре выйдет на волю с чистой совестью и Владимир Мирошниченко, который мастерски выжигает по дереву.
Работа с заключенными направлена на то, чтобы пробудить в них усыпленные по различным причинам на воле способности служить Музам. Вспоминаю, как тяжело разучивали «Эсмеральду» заключенные Изяславской исправительной колонии №31 и как радовались, когда им аплодировали за профессиональное исполнение. На работу идут они с «Прощанием славянки». Вокально-инструментальные ансамбли есть в каждом учреждении. Приближаем исполнительную систему к европейским стандартам. Начали работать по новому Уголовно-исполнительному кодексу, предусматривающему новые правила внутреннего распорядка. Организация жизни в колониях по этим правилам содействует развитию талантов среди спецконтингента. Больше тысячи осужденных «пришли» в колонии без профессий или только-только приобретали профессию, но ни дня не применяли приобретенные знания и умения в практической работе. Поэтому в учреждениях налажена работа учебно-консультационных пунктов, которые сейчас реорганизуются в общеобразовательные школы. В этом же году начнем открывать в учреждениях профессионально-технические училища.
