Прежде я была убеждена, что сказки про жизнетворчество и преобразующую роль личности в истории — литературщина и беллетристика, что-то вроде стенаний Макаревича «пусть лучше мир прогнется под нас». Ибо взрослые люди знают: мир ни под кого не прогибается, и с этим надо считаться. Но, оказывается, есть люди, которые никогда так и не становятся взрослыми. Вот им-то каким-то непостижимым образом удается прогнуть под себя этот взрослый мир.
История карьерного взлета режиссера Андрея Жолдака достойна хорошего романа или голливудского кино. Андрей — не просто талантливый режиссер и интересный человек, за последние 10 лет он совершил гениальное путешествие по жизни, бесстрашно пройдя путь от «городского сумасшедшего» до гения. У меня не поднимется рука написать — без сомнений, страха и упрека, потому что наверняка все это было — те самые, невидимые миру слезы.
«АКТЕРОВ ОНИ НЕНАВИДЯТ И СЧИТАЮТ ЗА БЫДЛО»
На первую встречу он вообще не пришел — внезапно уехал на фестиваль в Румынию. Узнала я об этом за пять минут до запланированного свидания в Театре им. Франко. Пришлось искать машину под проливным дождем, мрачно раздумывая о звездных повадках украинских творцов.
Вторая встреча была благоразумно намечена в кафе «Шико». Андрей стоял где-то в пробке, я внушала себе, что меня вовсе не раздражает его опоздание.
Возник он, как чеширский кот, — внезапно и улыбчиво. И нехорошие мысли о творцах растаяли, как дым, от первого глотка кофе.
— Андрей, не так давно прошла премьера «Гамлета» в Харькове. Раневская когда-то утверждала, что у зрителя испортился вкус — он аплодирует чему попало. Так ли уж благодарен провинциальный зритель?
— И она права — ничего не изменилось. Но в Харькове мы были удивлены — нас принимали замечательно. Так же, как и на фестивале в Румынии. Свободных мест не было. Я получил три многообещающих контракта. Мы приглашены со спектаклем в Бухарест, Софию и в Германию.
— Зато к тебе достаточно настороженно до сих пор относятся в Киеве.
— Ну, Киев… Как тебе сказать… Если бы не скандальная «Чайка» в Москве, возможно, меня бы до сих пор здесь считали скандальным и сумасшедшим — дескать, это несерьезно и вообще это не искусство. А между тем так давно работает вся Европа. Это говорит о том, что в Киеве в театральных «структурах» нет людей, которые могли бы объективно оценить мою работу независимо от того, как я выгляжу и что я говорю. Именно по этой причине все молодые режиссеры в этой стране обречены.
— Ты не первый раз говоришь об «обреченности» молодой режиссуры в Украине и необходимости театральной реформы. Есть какое-то представление о том, как именно ее проводить? Лично я очень иронично отношусь к идеям объединения в цеха и прочим способам борьбы за «поколение»…
— Я в этом смысле могу привести в пример опыт поляков. Когда-то я приезжал в Польшу пустых прилавков.
Сегодня в Польше у меня (а я был там несколько дней назад) полное ощущение, что я в Амстердаме. Так вот, в Польше однажды за одно лето закрыли все государственные театры и ввели абсолютно западную систему: мэр или губернатор города выбирает одного разбирающегося в искусстве человека — а это может быть режиссер или читающий философ — и с ним одним подписывает контракт и дает ему возможность набрать команду с нуля. А дальше этот человек получает сумму и делает все, чтобы театр стал коммерчески успешным. Там ситуацию это спасло и «велосипед заработал».
У нас же ситуация совершенно обратная. Директор театра в Украине в среднем имеет от $500 до 1000 темного нала в месяц от гастролей, столярки, аренды и прочего — и ему больше ничего не надо. Актеров он при этом ненавидит, считая их за рабов и быдло, приглашает на постановку режиссеров, которыe за $500 ему ставят спектакль. Потом они сдают в Министерство отчет о проделанной работе. Это бред. Я объездил 15 городов в Украине и могу тебе сказать: в стране 3 — 4 нормально работающих театра, остальное все — «потемкинские деревни». Поэтому я заявляю абсолютно официально: нужна другая государственная программа… Впрочем, это уже политика, а политикой я не занимаюсь…
«У НАС ТАКИХ ЛЮДЕЙ НЕТ!»
— Андрей, не верю я в хороших министров, которые в состоянии эту систему поломать. Нужны хорошие продюсеры, которые будут создавать новые антрепризы, искать под талантливых людей деньги…
— Но должна же быть какая-то цель и концепция! Есть же она в том, как ты пишешь и одеваешься! Так и в искусстве.
— Но в России эти преобразования начались «снизу», с людей, которые захотели вложить деньги!
— А я тебе объясню, как у них это происходит! Меня познакомили в Москве с человеком, который «держит» Шереметьево. Ему 40 лет. Он сказал мне: «Хочу, чтобы в Москве сделали экспериментальный спектакль. Деньги отдавать не надо». Вот вам 200 тысяч долларов — и вперед, работайте. Это человек, который ездит в Лондон, Париж, продает самолеты и понимает, на что он дает деньги. У нас таких людей нет. А если есть, то они сейчас не у власти и не у банка. Нашим «у власти» сейчас 50 — 60 лет, и они не вложат деньги в наше поколение — другое мышление. Вот я сейчас хочу снять фильм о корове, которая гуляет и спит с разными людьми… Дадут они деньги на такой проект?!
— Значит, не любишь стариков?
— Ты понимаешь, старик старику — рознь. Есть совершенно светлые личности! Скорее, я имею в виду не возраст, а старческо-маразматическое состояние мозгов.
— Когда-то ты ругал стариков и говорил, что руководство Театром Франко нужно доверить, к примеру, тебе. Хотел бы сегодня, чтобы это был не Ступка, а ты?
— Еще несколько лет назад хотел. Но теперь я езжу со спектаклями в Корею, Германию, Францию, Америку… Сейчас уже продюсеры Европы охотятся за мной. И поэтому здешние продюсеры мне больше не нужны. Ушло желание работать только здесь. Буду в Украине работать для тех, кто позовет…
«КОНІ НЕ ВИННІ» — АКТЕРЫ ВСЕГДА ХОРОШИ!»
— Как ты считаешь, вывески на театрах — «национальный, академический» — это сегодня блеф или все же существует школа, мастерство? И вообще, какого ты мнения о состоянии дел в современном актерском цехе — есть ли мастерство, о котором прежде так любили писать наши театральные критики?
— Очень хороший вопрос. Смотри, сейчас я работал в Театре им. Шевченко в Харькове. Это труппа, которая каждые два года меняет режиссера, труппа, в которой когда-то работали Курбас и Марьяненко. Так вот, в этом театре за 42 дня я сделал революцию. Значит, актеры внутренне к этому были готовы! Поэтому я делаю вывод, что «коні не винні» — актеры всегда хороши! И это всегда было одним из самых сильных качеств украинского театра. НО! Актер — это всегда пластилин. И если нет умелых рук для этого пластилина, то он превращается в грязь, в ничто. В плане менеджеров и продюсеров — хоть театральных, хоть футбольных — у нас тотальное отставание — Монголия и древняя степь! Но когда-нибудь ситуация изменится..
— А может, и не изменится…
— (Задумчиво) А может, и не изменится…
— В связи с этим. Раньше ты не представлял себе, что будешь работать не в Украине. Теперь говоришь, что можешь работать везде…
— Теперь могу везде. Вот недавно я работал в Колумбии. Там у меня в мастер-классах работали даже индейцы… Интересно узнавать новое, получать ежедневно эти тысячи импульсов… С другой стороны… Вот вызвал бы меня сейчас министр культуры и сказал: «Старик, что я могу для тебя сделать? Как тебе помочь, чтобы ты остался в Украине?» Так нет, не скажет. Поэтому ушел пафос и надежды услышать: «Жолдак, какой ты хороший. Вот тебе театр, работай». Понимаешь, мне сейчас 39! — самый пик для работы. А в 60 мне театр не нужен. В 60 будет хотеться другого… Работа в театре — работа с энергиями. В этом проблема затухания крупных режиссеров.
— Ну хорошо, если бы стал министром культуры, что бы ты сделал безотлагательно?
— В каждой области есть 3 — 4 талантливых человека. Я бы собрал их вместе, наделил их колоссальными полномочиями, придумал схему реформ для каждой области. Ввел бы конкурсную систему, как во Франции. Там, чтобы получить деньги, проводят настоящий тендер — не такой, как у нас…
— С «откатом»… (общий смешок)
— Это у нас «с откатом»… Но вообще министром культуры я быть не собираюсь. А вот советы министру мог бы давать дельные.
— А украинскому зрителю нужен театр в эпоху Интернета?
— В Германии театры собирают полные залы. Интернет им не мешает. Думаю, мы не хуже. Все же зависит от качества предлагаемого зрелища.
«ЛОЯЛЬНОСТЬ — БЕДА ДЛЯ ХУДОЖНИКА»
— Твои спектакли — всегда о «тебе»?
— Не знаю, пусть об этом думают критики. В них всегда, наверное, есть печаль о светлой жизни, которая всегда есть и во мне. Поэтому, наверное, в каком-то смысле они обо мне.
— А ты всегда в ладу с собой?
— По крайней мере, я ищу этот «лад».
— Материальное благосостояние, успех делают человека буржуазнее. Лояльнее к миру…
— Слава Богу, это не обо мне. Я волк и всегда нахожусь в состоянии охоты. Лояльность — большая беда для художника. Единственное, чего я боюсь, что не успею все, что хотел бы успеть.
— Жена-актриса — это хорошо или плохо?
— Каждый конкретный случай — это конкретный случай. Здесь ключей не подобрать. С Викой Спесивцевой мы прошли отдельный путь, совершенно не похожий на статистику таких мировых пар. Конечно, нам трудно, мы ругаемся, потому что творческие профессии связаны с отклонением в психике. Но с другой стороны… Именно Викин характер мне подходит. У меня было много женщин, но ни с кем я не смог остаться больше, чем на несколько месяцев. Все- таки мы уже восьмой год вместе… Она способна не управлять мною, но помогать, чтобы я становился лучше... Наша профессия связана с энергиями зла и света. Чем талантливее человек, тем больше в него внедряются эти энергии. Почему гении уходят рано? Потому что быстро становятся пепелищем.
— Ты хочешь, чтобы тебя все любили?
— Раньше хотел… А вспомни, как меня в период «Серого волка» размазывали по стенке, что творили газеты… Никто доброго слова не сказал… Я думал: «Как же так?»
— На что опираешься в такие моменты?
— На разные вещи… Все же ищут опору в разном: у кого-то машина, у кого-то наркотики, у кого-то секс...
— А у тебя?
— Все пробовал. Режиссер должен попробовать все.
