Миф о том, что якобы христианская вера уничтожает личность, превращает своих адептов в одинаковые серые посредственности, был призван не просто дискредитировать церковь. Он должен оттолкнуть от церкви наиболее динамичную, инициативную часть ее верных. Лишить церковь влияния на общественные элиты. Сделать ее обществом рабов, маргиналов. Не дать церкви превратиться в очистительную силу, способную противопоставить жесткой общественной иерархии свободное поднятие личности к Творцу.
Империи — Римская, Османская, Российская — среди христианского клира всегда искали и поддерживали приспособленцев, жестко ограничивая деятельность честных и ответственных, образованных архиереев. Мужественный защитник истин Никейского собора святитель Афанасий Александрийский (+ 373) из сорока семи лет епископства почти восемнадцать лет провел в изгнании, был вынужден пять раз оставлять кафедру. Дважды пережил ссылку и умер на чужбине гений проповеднического искусства св. Иван Златоустый (+ 407). Лидер московской обрядовой реформы патриарх Никон (1605— 1681) за попытки обретения независимости духовной власти от светской был лишен сана и заключен в монастырь. В отличие от него наш земляк, киевлянин Феофан Прокопович, прожил долгую жизнь в славе и добре, пережил своего венценосного покровителя Петра I и умер Новгородским митрополитом. Потому что он мог, написав драму на прославление гетмана Ивана Мазепы в 1705 г., четырьмя годами позже позорить его как «изменника неистового». Он, православный священнослужитель, выступил вдохновителем превращения Православной церкви в России в подвластное царю «Ведомство православного исповедания».
Холодная дьявольская логика прослеживается в истории предоставления Православной церкви в СССР легального статуса и патриаршего управления. Сначала, в эпоху между войнами, старые церковные структуры были полностью уничтожены. К 1938 г. не осталось ни одного монастыря, ни одной духовной школы, ни одного церковного издания. Только в крупных городах были сохранены несколько храмов с двумя священниками, в каждом из которых один был обязан следить за другим. И только после того, как епископат и священство были проведены через концлагеря, вербовку НКВД- КГБ, когда человеческое достоинство большинства было уничтожено и осталось только желание выжить, состоялся известный разговор Сталина с тремя митрополитами. В 1943—1944 гг. возобновляется патриаршее управление, реконструируются церковные структуры. Но они наполняются новым содержанием. Священство, церковные служители приходят на ключевые должности из лагерей, из Красной Армии, из органов безопасности. Они несли с собой законы зоны. Взаимоотношения в церкви приобрели криминальный оттенок. Инстинкт самосохранения заставлял даже самые светлые фигуры прятаться со своей верой, с собственной интеллигентностью, надевая маску цинизма, простоватости, верноподданства. Воспитание в российских семинариях преимущественно сводилось к пестованию жесткой дисциплины, основанной на законах казармы.
Внезапное падение системы государственного атеизма и открытие тысяч храмов на протяжении 1988—1995 гг. породили новую проблему. На волне конъюнктуры в церковь приходят не только верующие люди, которые не могли или не хотели связывать себя с казенной подсоветской системой 1943—1988 гг. Приходят также лица, не имеющие должного богословского образования, религиозного или общего воспитания, а нередко — и веры. Именно они во многих регионах придают духовному возрождению нездоровый оттенок, эксплуатируют его идеи и надежно отталкивают образованных мирян от церкви. Да и как назвать церковью учреждение, где на собрании священников дискуссия может закончиться дракой...
Проблема состояла не только в низком духовном и культурном уровне пастырей. Не хватает прежде всего образованных, деятельных мирян. Да и откуда им взяться? Религиозное образование остается закрытым в духовных учебных заведениях. Хотя после падения коммуны церкви разрешили самостоятельно проводить катехизацию своих верных при храмах. Но православные приходы не имеют ни специальных помещений, ни отработанных методик обучения, ни опыта катехизации. И возрождение церковно-приходских школ остается очень сомнительной перспективой. Система же государственного образования в Украине продолжает продуцировать суеверных невежд, незнакомых ни с Библией, ни с православным обрядом, ни с историей и укладом церкви.
Современное украинское общество готово принять церковь как фирму по оказанию ритуальных услуг. Фирму, работник которой не должен быть лидером, личностью. Хватит ремесленника, который может быстро отпеть нужный чин, щедро оросить присутствующих освященной водой и уйти, не оставив в душах следа. Пастырей, способных заглянуть в душу, заметить глубоко замаскированные болезни, показать пример честного выполнения христианской миссии любви и прощения, такое общество боится.
Для лиц, воспитанных старыми суевериями и новейшими эзотерическими доктринами, священник часто представляется шаманом, способным таинственным образом влиять на внутренний мир человека, не обязывая его к собственным активным действиям. К нему обращаются, когда замечают в своей жизни непонятные препятствия, аномальные явления, когда болеют. Но часто обращаются к священнику для того, чтобы только не обращаться к Богу и не брать на себя перед Ним те или иные обязательства. Наши современники перекладывают на священника, как когда-то израильтяне на козла в пустыне, свои провинности, обязанность молитвы, сами же в лучшем случае отстраненно наблюдают за его действиями.
Приметным явлением церковного быта в современной Украине стали массово распространенные экзорцизмы — «вычитки», на которых экстравагантные действия участников приобретают форму массового психоза. Можно назвать не один случай, когда организатор таких действий разоблачался как обманщик. Достаточно вспомнить горький пример села Шевченко на Черкасщине, где возле места рождения Великого Кобзаря, как будто в надругательство над ним, развернул свои богохульные действия священник Петр Демченко, бывший работник Особого отдела авиационной дивизии.
А между тем именно священство должно было бы по своему призванию составлять основу национальной интеллигенции. Духовную элиту нации, о которой так много говорим и без которой мы будем обречены до скончания веков нести на себе клеймо неполноценности.
Принадлежность к церкви обязывает всех нас — и духовенство, и мирян — к апостольскому служению в мире, к использованию своих талантов согласно евангельскому закону любви. Как душпастырь я горжусь благородным поступком группы врачей из прихода св. Великомученика Димитрия в Харькове, которые создали при приходском храме благотворительную амбулаторию и приносят жертву Богу, возвращая здоровье больным — и совсем не обязательно, чтобы те были нашими прихожанами. Мне радостно, когда режиссер и актеры из театра-студии «Арабески» участвуют в благотворительных концертах церковной музыки и помогают в эстетическом воспитании семинаристов. Приятно, что в Киеве при нашей патриархии образовалась определенная творческая среда, сплоченная вокруг личности патриарха Димитрия, и проходят выставки церковной живописи. Но, работая в университете и встречаясь с харьковскими художниками, хорошо знаю, насколько прагматично большинство ученых, писателей, художников рассматривают свою веру. «Я крещеный, признаю существование высшей силы, раз в год бываю в храме, поэтому Бог обязан мне помогать», — не знакома ли вам такая позиция? Позиция пассивного потребителя, которую большинство из нас приносит в храм.
Присутствие мирянина в церкви в Украине до сих пор ограничивается преимущественно этикетными посещениями самых главных богослужений. Собственная религиозность воспринимается представителями общественных элит, в первую очередь интеллектуальной, в лучшем случае как периферийная часть быта. Украинскому интеллигенту все же значительно легче воспринимать церковь как карнавал или ритуальное погружение в древние обычаи, чем интегральную часть национального бытия и формирование собственной личности. Став в позу обиженных атеистическим режимом, мы ждем от иностранных жертвователей постоянной помощи, забывая, что христианство требует от нас личной жертвенности в меру нашего таланта.
Церковная жизнь и научный прогресс, художественное творчество продолжают существовать в разных плоскостях украинской действительности, очень редко пересекаясь между собой. И расстояние между этими плоскостями едва ли не самое большое среди других православных народов. Не будем говорить о греках или румынах. Вспомним Россию, к которой мы часто относимся снисходительно-пренебрежительно из-за ее более низкой массовой религиозности, архаичности обряда и насыщения церковной жизни языческими реликтами. Но качественные и количественные показатели современных церковных изданий, богословских конференций, информации, распространяемой в сети Интернет, там во много раз превышают соответствующие параметры в Украине. Для сравнения религиозного сознания украинской и российской интеллигенции нужно не заниматься слепым самолюбованием и историческими экскурсами, а пересмотреть списки web-страниц на религиозную тематику и сравнить весьма скромные плоды нашего собственного труда и информативное пространство православных соседей с Востока.
Журналистика, казалось бы, является полем наиболее тесного сотрудничества церкви с интеллигенцией. Практически все газеты, радиостанции и телеканалы касаются религиозной жизни. Но ведь какой же отвратительно деформированной предстает она, особенно жизнь Православной церкви, из большинства публикаций! Их авторы чаще всего ищут в церкви подобие Голливуда с нескончаемыми ссорами кинозвезд, флиртом и разводами, премиями и фестивалями. Легкомысленно-игривые или скандально-разоблачительные публикации о распрях между представителями различных конфессий и юрисдикций профанируют глубокие процессы поиска церковью своего будущего в посттоталитарном мире, исключая из поля зрения важнейшие — духовные, богословские — аспекты.
Сложно понять, как журналист может считать себя христианином и в то же время опускаться до циничной, пренебрежительной трактовки типа религиозности, непонятной или чуждой ему. Христианская журналистика как раз и требует деликатности, чуткости, воздержания от собственных оценок и судов. Требует предположения того, что объект твоего внимания совсем не обязательно примитивнее и ограниченнее, чем ты сам. Высшей степенью апологетического мастерства в современной цивилизации выступает не самодовольное насмехательство над чужой верой, а сочувственное внимание к проблемам, заставившим человека выбрать эту, а не твою собственную, веру, поиск в этом собственной вины. Ведь по- настоящему интеллигентный человек должен исходить из того, что каждый его оппонент — это тот человек, которому не хватило силы или таланта превратить в единомышленника. И осуждением и разоблачениями его недостатков этого человека можно только еще больше оттолкнуть.
Чуткое отношение к правам человека, готовность защищать обиженных, сопротивление чиновничьему произволу — такой была ментальность интеллигенции в ее лучшие времена. Во времена аутентичной «Громады», Леси Украинки, диссидентов- «шестидесятников». Молчаливое потакание несправедливости и насилию было неприемлемо для сознания этих кругов. Так же, как измена общества слабого и преследуемого ради благосклонности власти или просто более богатого партнера.
Между тем сегодня молча наблюдаем, как церковная жизнь превратилась в криминогенную сферу. Прикрываясь принципом отделения церкви от государства, силовые структуры оставили религиозную жизнь вне действия закона, в плоскости, где господствует сильный. Можно захватить чужое помещение, имущество, покалечить или обидеть людей — и не быть наказанным. Более того, священнослужители могут привлечь к набегам на храмы знакомых работников силовых структур, выгнать оттуда общину и превратить храм в свою вотчину, как это произошло 9 февраля этого года во Львове. Мне лично пришлось 29 ноября 1996 г. пережить ситуацию, когда патриарха и епископов работники Печерского райотдела внутренних дел выводили из патриархии силой, чтобы передать помещение, архив и печать лицам, не принадлежащим к церкви. Как отреагировала общественность? «А мы смотрели и молчали, и молча чесали затылок»... Так же, как в этом юбилейном году, когда в Городище на Черкасщине из-за попытки захвата храма было сорвано богослужение на Рождество Христово и на Сретенье. И за все годы независимого существования Украины нет случая, чтобы силой закона преступник был наказан за захват церковного имущества, чужих реквизитов, юридических прав, за пропаганду религиозной вражды. За элементарные уголовные преступления, тем более отвратительные, что они прикрываются маской «межконфессийных конфликтов». И нет в этих ситуациях такого необходимого фактора, как мудрая, взвешенная позиция интеллигенции, светской и в духовном сане. Зато есть немало ситуаций, когда организаторами грубых конфликтов вокруг храмов становились те, кого по образованию и общественному статусу стоило бы отнести к кругу интеллигенции.
Тоталитарные режимы не любят слова «интеллигент», «интеллигентность». Ведь интеллигентность предполагает собственное мнение, независимое от политической конъюнктуры. А еще — способность быть личностью и уважать в ближнем человеческую личность безотносительно к его общественному статусу, богатству, вере, сану. Именно те черты, которые противодействуют духовному вырождению общества. Черты, которые так нужны сейчас Украине, нужны ее церкви. Нужны, чтобы подняться из грязи посттоталитарного прозябания к миру свободы, осененному присутствием Того, кто учил: «И познаете правду, и правда освободит вас».
P. S. Материал архиепископа Игоря поступил в редакцию еще до смерти Патриарха Димитрия.
