Теодор Резвой уже больше месяца ходит по земле. Он в одиночку, на лодке, пересек Атлантику и вернулся в родную Одессу, домой. К жене, сыну... К славе! Он шагает, чуть покачиваясь, приостанавливаясь у бронзового Пушкина, готового снять цилиндр в приветствии…
ЗАЧЕМ ЛЮДИ РИСКУЮТ?
У Бориса Пастернака есть такая строфа: «Он смотрит на планету, как будто небосвод относится к предмету его ночных забот…». После разговоров с Федором (так привычней — имя «Теодор» остается для биографии и парадных встреч) перечитал Фредерика Кука «Мое обретение полюса» и записки великого шерпа Тенцинга «Тигр снегов». Хотелось понять: а есть ли вообще ответ на вопрос «Зачем люди рискуют?» Кто они, чьи заботы распространяются на всю нашу Землю?
Я не напрасно обратился к покорителю Северного полюса и к человеку, вступившему первым на вершину Эвереста: и тот, и другой пришли к своей цели, пережили миг славы и ревность соперников. И остались кумирами для будущих поколений. Видимо, каждый из нас читает такие книги по-разному. Большинство ахает, замирая от ужасов испытаний. Единицы принимают решение, пусть поначалу неосознанное: пойду дальше, сделаю больше, стану первым. Как определить этот миг уверенности в избранной судьбе?
Если бы знать…
…Мы сидели с Резвым в кафе старой гостиницы «Красная» и тихую музыку перебивали телефонные звонки. Вернувшийся домой Федор оказался всем нужен. Его кто-то куда-то приглашал, требовал прийти на специальный вечер, а мой собеседник еще не научился отказывать.
Я спросил Резвого:
— Все-таки, попытайся объяснить мне, обыкновенному человеку: зачем надо в одиночку переплывать на лодке океан?
Крутилась лента магнитофона, а ответа не было. Потому что невозможно, как теперь понимаю, ответить. Надо суметь пережить уже сделанное, пройти хулу и славу, испытание деньгами, если они когда-нибудь появятся, а потом, осторожно так, попытаться ответить не людям, а самому себе. Это долгий путь. Его еще предстоит прожить Резвому.
РОДОСЛОВНАЯ...
дете в Эрмитаже, обязательно заверните в галерею портретов героев войны 1812 года. Отыщите среди других изображение генерала артиллерии Резвого. Он прославился при Бородинo. Добавлю — прямой предок Федора. В этой семье были не только военные. Были профессора университетов: биологи и геологи... Обычные дворяне-интеллигенты. Федор мне как-то в разговоре заметил: «Я знаю своих предков до девятого колена…». В этой реплике — все: и гордость за свою семью, делавшую историю славными делами. И точное понимание обязанностей: нельзя быть хуже дедов и прапрадедов. Он привык с детства к горам, морю и к необходимости быть полезным взрослым. Собственно, и вырос в Геологической партии. На Памире. Там работал его отец. С трех лет — умение ловко сидеть в седле на лошади, с пяти-шести — напрягаясь, размашисто грести веслами на старой лодке, зимовавшей до первого весеннего солнца на Каролино-Бугазе, под Одессой. Мама Федора, Татьяна Федоровна, рассказала одну историю. На «Соборке», в самом центре Южной Пальмиры, была детская площадка. Трехлетний сын забрался на бревно, надеясь на мамины руки. А Татьяна Федоровна потребовала: «Иди сам!» Пацан отчаянно боялся. Это было видно. Но шел. Проходящий мимо пожилой мужик зло бросил: «И это — мать?!» Я вот думаю: а состоялся бы Резвой без такого воспитания? Сумел бы, забравшись на лодку «Одесса», переплыть Атлантику? Стать первым среди гребцов-одиночек бывшего Союза, покоривших океан? И, наконец, получила бы Украина для своих мальчишек и девчонок настоящего героя? У нас, если не ошибаюсь, в детских садах многие горят желанием стать «киллером». Им, утверждает детвора, хорошо платят…
ПЕРЕД ПОХОДОМ
Решение идти через Атлантику в одиночку пришло внезапно. То ли дала какой-то сигнал неведомая «критическая масса» желания, а может, каждодневная работа веб-мастером на сайте Международного общества океанских гребцов. А что?! Попробуйте формировать выпуски с рассказами о том, как надо готовиться к плаванию, что предусмотреть в конструкции лодки, каким должен быть рацион гребца, что может случиться, если забудешь привязать себя к борту…
Когда Федор дозвонился из Лондона в Одессу и сообщил Людмиле (жене), что решил пересечь Атлантику, в ответ услышал: «А ты там, случайно, не пьян?». Да не пьян он. Не пьян. Были потом разговоры с мамой, с женой, со старшим братом, живущим в США. Всех убедил. Говорю, разумеется, о самых близких. Оставалась самая малость — найти деньги.
О наших предпринимателях ходят не легенды, а анекдоты. С обязательным упоминанием шестисотых «мерсов», золотых цепей на шее, дворцов в фешенебельных предместьях. Но я что- то не могу припомнить хотя бы один случай, когда для поднятия международного престижа страны открывался кошелек. Нет, если необходимо для избирательной компании, — какие вопросы? Хоть мешок «зелени» — пожалуйста! Но здесь?! Какой-то ненормальный жаждет сесть в какую- то там лодку и на веслах, как с одного берега Днепра на другой, переплыть Атлантику… «Двинулся», парень. Видать, точно такой же точки зрения придерживался и одесский городской голова Руслан Боделан. Мать и сын Резвые дважды пытались к нему попасть на прием в надежде: авось, местные власти заинтересуются судьбой путешествия. Не заинтересовались.
Слава Богу, что такие «двинутые», как Федор Резвой, существуют. Газета «День» одной из первых в Украине, рассказала о знаменитом Центре Бориса Литвака в Одессе. Борис Давыдович, который в свои семьдесят один более похож на юношу, нежели на старика, увлекся идеей Резвого сразу. По двум причинам: первая, близкая идеe его Центра — преодолей боль, преодолей себя. Вторая: от своего спортивного характера — сам бы ушел, если бы не годы.
— Понимаешь, — говорил мне Литвак, — я ему в глаза посмотрел и понял: он все сделает, как надо, и — победит. Но позвонил начальнику облздрава и попросил, чтоб Федю положили на обследование. Я должен был увериться в его полном здоровье: и физическом, и психологическом. Пацан — красавец! Здоров. И тогда начались поиски денег.
Литваковские Центр реабилитации детей-инвалидов и Фонд «Будущее» — организации абсолютно некоммерческие. Им помогают умные и добрые люди. Такие все-таки у нас имеются. Но «грузить» их проблемами организации похода Литвак не мог. И тогда он дозвонился до Владимира Горбулина, который точно знал, как найти в зарубежной командировке одесского губернатора Сергея Гриневецкого. Тот, откуда-то издалека, соединился с председателем правления «Одессэксимнефтепродукт» Владимиром Филипчуком…
Этот телефонный мост окончился тем, что, появившись в конце пресс-конференции во Всемирном клубе одесситов, Борис Давыдович ответил за Федора на вопрос: «Есть ли деньги для перехода?»:
— Есть! Их выделяет компания Владимира Станиславовича Филипчука.
ОДИНОЧЕСТВО
— Одиночество начинаешь чувствовать почти сразу, — признается Федор Резвой. — Стоит скрыться берегу и очутиться в океане. Вот, спрашиваете, был страх? Был. Исчез берег, и стало страшно. Потому, что понимаешь: один.
Это потом, говорит Резвой, привыкаешь к океану. Одушевляешь рыб, которые тебя начинают сопровождать. Такая «парочка» у Федора имелась. Они плыли за лодкой, удивляясь, словно ихтиологи, новому подвиду. Впрочем, не всякой рыбине в океане можно радоваться. Однажды к «Одессе» подплыла здоровенная рыба-меч. Резвой говорит, что если бы она всерьез «заинтересовалась» лодкой, то неизвестно, сидели ли бы мы в «Красной», попивая кофе.
Океан — не среда обитания человека. Фантазию об Ихтиандре можно воспринимать как вероятность вхождения людей в эту стихию. Резвой, хорошо знающий, какие опасности подстерегали гребцов-одиночек, опасался крупных рыб («черт знает, что у нее в голове?») и пароходов.
Однажды ночью сильно штормило. Федор выполз на палубу и увидел, что прямо на лодку прет громадное судно. Попытался связаться по спутниковому телефону, — не слышат. Запустил ракеты и стал сигналить мощным фонарем-прожектором. Не видят. В последний момент расхождение произошло. С капитанского мостика последовало извинение: «Сэр, простите, но мы вас сразу не заметили…»
Все 67 дней путешествия Резвой был привязан к своей лодке. В прямом смысле. Просто нельзя было даже хоть на минуту освободить себя от своеобразного страховочного пояса. Федор мне рассказал уйму историй, связанных с тем, как гребцы-одиночки в океане погибали от желания на мгновение почувствовать себя свободными, а не связанными «одной цепью» со своим суденышком.
Попытался себя представить в такой ситуации. А ведь страшно без такой «страховки»! Вдруг волна выбросит за борт или сам свалишься, неловко наклонившись. Жуть.
— Ну, а когда в каюту забирался, — тоже был привязан? — спрашиваю у Федора.
— А как же?! — изумляется Резвой. — Всякое могло случиться.
Быт и распорядок дня, понятно, продумывался на берегу. Но многое пришло потом, в океане. Скажем, привычки грести ся от того, что ему показалось нечто невероятное: совсем рядом жарили картошку! Чеснок, лук, постное масло… Эх, какая же это красота — быть на земле.
ВОЗВРАЩЕНИЕ!
Надо иметь характер Резвого, чтоб на самом финише, когда берег рядом, не пойти на обыкновенную вещь: согласиться буксировать лодку в гавань Барбадоса. Он почти сутки сидел на веслах, пытаясь одолеть течения и ветер. В каюте было мокро и жутко пахло плесенью. Спасло лавандовое масло, которое перед самым отходом вручила Федору его коллега-француженка. Лаванда перебивает все.
Вечером 18 декабря 2001 года, в 19 часов 39 минут по местному времени, Теодор Резвой, гражданин Украины, одессит, нечно, небольшие перерывы делались. Но, как утверждает Резвой, без послеобеденной «дремоты»: иначе потеряешь желание работать, следовательно, собьешься с определенного ритма жизни. Многое в конструкции лодки, по мнению Федора, надо переделать. Он теперь в приятельских отношениях с известным российским путешественником Федором Конюховым. Тот собирается уйти в поход в октябре нынешнего года. Оба Федора договорились о встрече: надо подсказать коллеге, что стоит изменить в проекте судна. Так поступают все, кто хоть однажды в одиночку пересек океан. Они берегут друг друга.
— Тебе было одиноко в океане? — спросил у Резвого.
— Нет, — чуть помолчав, ответил Федор. — Может быть, мне везло, но я встречал и большие суда, и яхты, и даже одного своего коллегу — гребца-одиночку. Говорят, что это вообще впервые случилось. За всю историю соревнований.
Он был не одинок еще и благодаря спутниковому телефону. Раз в день выходил на связь, общаясь с родными (мамой, женой, сыном), Литваком (это тоже близкий человек) и Обществом океанских гребцов. Ему посылали по Интернету письма: мама иногда их зачитывала. Но не часто: денег на связь было «в обрез».
Ночами изредка читал книги. Взял с собой томик Жванецкого. Говорит, чтоб было весело. Но оказалось, Михаил Михайлович пишет о грустном. И серьезном.
— Там, — кивает куда-то за спину Резвой, — чувствуешь все по-другому. Мне, возможно, надо было уйти в океан, чтоб осмыслить прожитые тридцать три года. Что сделал. Чего не успел. Как жить дальше. Здесь, на суше, не подумаешь… Суета. И нет такого напряжения от понимания близости смерти. Хочешь — не хочешь, а эти мысли обязательно лезут в голову, когда берег исчезает за горизонтом. У меня такое было еще и в горах. Когда занимался альпинизмом. Но в океане все острее.
Иногда его «доставала» (в хорошем смысле!) память земных запахов. Как-то он проснулчувствовал его почти за сутки до того, как увидел. Говорит, почувствовал запах мокрой травы, аромат цветов. Очень ясно так, будто Барбадос рядом. Остров и был рядом. Только мы с вами наверняка ничего такого не уловили бы. Потому как не выпало пройти 2550 морских миль.
А дальше пошло, как у нас заведено. Не хотел помочь Резвому городской голова Одессы? Не хотел. Но как только узнал, что поход завершен и Федор живехонек, тут же стал звонить. Вероятно, в предчувствии будущего внимания к герою. В Киеве, на вокзале, Резвого с матерью и женой встречал Владимир Горбулин. Два с лишним месяца он пристально наблюдал за Федором. В Одессе, утром, Сергей Гриневецкий вручил Резвому чек на приобретение квартиры. Губернатор уже знал, что Федор с семьей живет в самом отдаленном районе Одессы, выплачивая серьезные деньги за аренду жилья. Свои собственные награды вручал и Резвой. Он подарил Борису Давыдовичу Литваку одно из двух весел лодки «Одесса»: не запасное, а то самое, каким греб.
…Перечитывая книгу великого шерпа Тенцинга «Тигр снегов», я наткнулся на один абзац: «Порой толпа вокруг становилась такой плотной, а давление таким сильным, что я мрачно думал: нормальная жизнь больше невозможна для меня, единственный путь к счастливой жизни — удалиться вместе с семьей в уединенное место, где можно жить в покое. Но это означало бы поражение и отступление, и я молюсь, чтобы обошлось без этого. Лишь бы меня оставили в покое с политикой, тогда все будет в порядке. Лишь бы меня не вертели и не крутили в своих целях, не спрашивали, почему я говорю на том или ином языке, почему ношу индийскую, непальскую или европейскую одежду, почему флаги были именно в такой последовательности, а не в другой, когда я поднял их в руке на вершине Эвереста.
Это задевает меня не столько ради меня самого, сколько ради Эвереста: он слишком велик, слишком драгоценен для такой мелочности». Сегодня Федор (Теодор) Резвой на пике славы. Его пригласили в Кабинет Министров. Ему прислал поздравление Леонид Кучма. Поговаривают даже, что Президент намечает встречу с героем, внесшим Украину в список стран, гребцы которых увековечили подвигом свои державы.
Резвой пока «кайфует», наслаждаясь твердой землей под ногами, бронзовым веселым Александром Сергеевичем, шагающим в сторону гостиницы «Красная». Он еще не сел за стол, чтобы написать историю своего похода. Возможны и новые путешествия, кто знает… Но как хотелось бы сберечь сегодняшнего Резвого! Человека, вернувшегося из долго пути познания человеческих возможностей.
