Есть слова, которые каждому знакомы и понятны, но раскрыть их смысл, определить значение оказывается непросто. Всякий знает про время, пространство, творчество, любовь, а попробуй объяснить, что это такое — и, боюсь, не получится. Да и в Библии о любви сказано — «тайна сия велика есть». Но тайну всегда хочется разгадать. Давайте попробуем...
Социальные явления иногда сравнивают с явлениями биологическими и природными. Например, транспортные коммуникации города напоминают кровеносную систему человека; государство сопоставляют с живым организмом; межэтнические конфликты иногда уподобляют естественному отбору. Ну а любовь — есть ли у нее какая-то природная первооснова? Пожалуй, да, в неживой природе ее называют гравитацией. В основе всей Вселенной лежит магнетизм. Если бы исчезло притяжение, мир распался бы и рассыпался на элементарные составляющие. Ну а если исчезнет любовь, распадется общество...
Теперь посмотрим на любовь не со стороны природы, а со стороны культуры. В чем ее специфика, чем она отличается от других социальных явлений — дружбы, вражды, ненависти? Для начала отметим очевидное — социальное пространство, в котором мы живем, разнородно: люди, группы людей отличаются друг от друга по множеству параметров — месту жительства, уровню образования, размеру доходов... Существующие социальные различия можно описать тремя измерениями. Есть люди и слои весьма близкие — например, молодежь, студенты, любители спорта, пользователи интернета — они могут совпадать, пересекаться, хотя могут и не соединяться. (Не все компьютерщики молоды и не все молодые — студенты...) Другая ось — люди, занимающие разные, иногда далеко отстоящие места в одной и той же системе — ректор и абитуриенты, министр транспорта и водитель троллейбуса, чемпион по шахматам и обладательница низшего разряда... Есть и третья грань, точнее стена — существуют социальные группы и люди, занимающие не просто далекие, но взаимоисключающие позиции. Например, атеисты враждуют с верующими, наци — с антифа, коммунисты не терпят антикоммунистов...
А причем здесь любовь? Ну как же, любовь — это уникальный «культурный вездеход», если два человека любят друг друга, они способны преодолеть любые социальные дистанции — и близкие, и далекие и «непреодолимые». Любовь — это своеобразная культурная самоирония, она показывает зыбкость всяких соцбарьеров. Вспомним классические литературные сюжеты — они именно об этом. Ромео и Джульетта входят в два враждующих клана, Ромео убивает брата Джульетты, но... они любят друг друга. Сказка о Золушке подтверждает условность деления общества на «верхи» и «низы». Спектакль «Юнона и Авось» — о любви графа Резанова и юной Кончиты, людей, живущих в разных полушариях, исповедующих разные религии, говорящих на разных языках...
Конечно, любовь не обязательно преодолевает максимальные барьеры, но это всегда преодоление, пусть и небольших, граней и препятствий.
Между тем, любовь, несомненно, самый ценный из всех созданных обществом призов. Поэтому возникают попытки получить ее «в обход», обрести по-быстрому. Раньше это социум осуждал, а теперь... Если все барьеры вообще отменить и начать так называемую сексуальную революцию? Но в таком обществе любовь исчезает! Ле — имя героини одноименного романа датской писательницы Нордис Молехев. Лет пятнадцать назад он был на западе бестселлером. Ле живет со своим другом Стеном (в переводе на русский — «камень»). Когда у нее возникают серьезные житейские проблемы, Стен просто не понимает, чего от него требуют, он не способен проявить участие и сочувствие.
Во времена до «Дома-2» между женщиной и мужчиной определенная дистанция существовала. И отношения между парнем и девушкой начинались со стремления научиться понимать и чувствовать друг друга интеллектуально, социально, культурно, ну а потом на этой основе вырастала физическая близость. Теперь, когда барьеры сняты, близость наступает сразу, но в итоге не появляется духовная общность. Вместе живут чужие люди, которые не готовы поддерживать друг друга. Разрушение барьеров, продиктованное естественным стремлением быть ближе, ведет к обратному результату. Семьи стали слишком неустойчивыми, да и стоит ли их в такой ситуации создавать? Уже к шестому-седьмому классу большинство школьников живут в неполных семьях. Стресс, который обрушивается на оставленных женщин, сказывается на их детях. Мальчишки взрослеют, не догадываясь, что существует такая вещь, как мужская ответственность и забота. Все больше детей оказывается в детдомах или просто на улице... Словом, без барьеров, а значит без любви, быстрая эйфория переходит в затяжную депрессию.
Теперь о второй особенности любви: результатом действительного и трудного преодоления всех препятствий является целостное принятие другого. Поясню, о чем идет речь. В каждой профессии, в любом типе деятельности человек одни свои качества проявляет, а другие — нет. Для спортсмена важно быть выносливым, физически развитым, но совершенно неважно, сколько языков он знает. Для ученого необходимо иметь аналитические способности, хорошую память, но коллеги могут и не заметить, бородатый он или безбородый.
Ну а любовь? Это единственный тип активности, где проявляется вся совокупность индивидуальных качеств — и социальных, и психологических, и биологических, причем этот набор характеристик у каждого уникален. Нельзя любить «за что-то» — это не любовь, а расчет. Любят «ни за что» и «за все». Поэтому человек, которого любят, испытывает душевный подъем, взаимная любовь — это счастье, но утрата любви — это большая беда, которую переносят не все. Ведь утрата любви — это не проигрыш в каком-то соревновании, который можно компенсировать другими успехами. Любовная неверность для отвергнутого — это отказ от признания всего уникального набора индивидуальных качеств, это удар по всей личности...
Сделаем еще один вывод — если социум выстраивает множество разнообразных стен и препятствий, то любовь возводит универсальный мост между людьми, точнее — между человеком и миром. Любить можно не только другого человека, но и природу, Родину, свое дело... А это значит, что любовь и творчество — почти синонимы. Почему? Сейчас объясню.
Мама любит своего ребенка, иначе говоря, она сливается с ним, превращает себя в него, она радуется его пятерке, переживает за его двойку больше, чем он сам... Ну, а что такое творчество? Творить — значит не холодно и абстрактно относится к тому, что ты исследуешь, это значит слиться, мыслить и чувствовать как то, что ты изучаешь, т.е. дать возможность познаваемому выразить себя через познающего...
Теперь понятно, почему Г. Флобер, описывавший сцену отравления Эммы Бовари, ощутил во рту привкус мышьяка. Когда В. Высоцкий начинает песню словами «Я — Як-истребитель, мотор мой звенит, небо — моя обитель», он не просто рифмует строчки, он занимается творчеством. Точно так же работает настоящий актер, перевоплощающийся в своего героя (а не просто правильно произносящий заученные монологи), врач, принимающий боль своего пациента и т.д. Известно, что физик, исследующий элементарные частицы и способный почувствовать себя нейтрино, летящим почти со скоростью света и пробивающим землю, как папиросную бумагу, получает результаты более значимые, чем его коллега, беспристрастно фиксирующий с помощью приборов длину и частоту волны изучаемой корпускулы.
Но эта сторона любви-творчества столь же заманчива, сколь и труднодостижима. Поэтому подлинное часто заменяет имитация. Политик уверяет, что любит и переживает за страну, но на самом деле просто набивает свои карманы. Поэт уверен, что слился со стихией, и пишет строчки «Кораблям не спится в порту, им снятся моря, им снятся шторма» (но если не спится, что же может сниться?). И чем больше имитации, псевдотворчества, тем выше уровень недоверия в обществе, тем больше нужно справок, печатей, перерегистраций...
Ну а если всерьез, выражение «муки творчества» — это ошибка, мучительна неспособность, неготовность войти в творческое состояние. Человек творящий испытывает необычную окрыленность не только от результата, но и от самого творческого процесса. Иначе говоря, не бывает нетворческих профессий, бывает творческое и нетворческое отношение к делу. Причем творческим не может быть занятие, которое нелюбимо.
Ну вот, а вы говорили — тайна, тайна! Хоть одну-то ее грань мы раскрыли?
