В ышедший в воскресном эфире УТ-1 фильм «Игорь Александров. Кто следующий?» стал документальным итогом двухдневной поездки группы украинских журналистов в Славянск 14—16 октября, организованной международной организацией «Репортеры без границ». Поводом для нее стал тревожный звонок сына погибшего журналиста Алексея: «Нам тяжело. Мы здесь одни».
В начале сентября именно Алексей после обнародования версии «ошибочного» убийства Александрова выступил с письмом к общественности, где обвинил следствие в сознательном скрытии настоящих причин преступления против его отца. Институт массовой информации — представительство «Репортеров» в Украине — обратился к журналистам с призывом выехать на место трагедии и самим провести свое независимое расследование обстоятельств гибели руководителя телекомпании «ТОР». Участники этой миссии имели возможность встретиться с семьей и коллегами И. Александрова, а также с людьми, попавшими в зону внимания следствия. Правда, увидеть главного обвиняемого в деле — Юрия Вередюка — им не удалось, но зато этот пробел удалось восполнить общением с его соседями и знакомыми. Собственно, эти встречи и привели журналистов к единому мнению: версия, которой правоохранительные органы рапортовали о раскрытии «дела Александрова», мягко говоря, неубедительна. Напомним, что согласно этой версии, которую сразу же окрестили «бомжацкой», Александрова убили по ошибке, киллер-непрофессионал перепутал его с адвокатом, офис которого находится в том же помещении, что и «ТОР». Журналисты попытались установить достоверность версии, проверив те немногие факты, которые были обнародованы представителями следствия. Сам процесс расследования и зафиксировала на пленке группа журналистки Натальи Чангули (УТН).
Журналисты попытались определить, что именно вызывает сомнения в правдивости официальной версии. Во-первых, личность подозреваемого. Перед камерой соседи и знакомые Юрия Вередюка засвидетельствовали, что он невысокого роста, физически слабый. В то время как Александр Омельяненко — тот самый адвокат, на жизнь которого якобы покушался бомж, — атлетически сложенный мужчина, ростом под два метра, на две головы выше Юрия. Сам Омельяненко не согласился с тем, что его кто-то мог «заказать», потому как юридической практикой он начал заниматься год тому назад и в ней нет хозяйственных дел. Кроме того, Омельяненко и Александров не похожи внешне — непонятно, как их могли перепутать. Кроме того, Александров был пунктуальным человеком и всегда приходил на работу в одно и то же время, а именно — около восьми утра, когда его и подстерег убийца.
Во-вторых, биты. Их было две. Причем, как сообщили свидетели — работники телекомпании,— они лежали рядом с лужей крови и были незапятнаны. Как сообщает сайт Института массовой информации (www.imi.com.ua.), на котором сведена вся информация об этой журналистской акции и многое из того, что в силу ряда причин осталось за кадром, заведующий судмедэкспертизой Славянска Александр Дедуль подтвердил участникам миссии, что, учитывая характер травм, такого быть не могло. Как допускают, это могло быть демонстративное убийство, адресованное кому-то, кто точно поймет, почему именно биты — такое нетипичное орудие убийства — оказались на месте преступления.
В-третьих, незадолго до гибели Александрова у «ТОРа» изменились учредители: акции компании у «Бетонмаша» выкупило РИА «Серебряный век», что означало изменение редакционной политики. Для Донецкого региона, где, как сообщает Институт массовой информации, все более-менее влиятельные СМИ постепенно попали под контроль Партии регионов и хозяина ФК «Шахтер» Рената Ахметова, «ТОР» оставался исключением. В его прямом эфире выступали представители всех политических сил. Телевизионщики были уверены, что их компанию перекупили, чтобы она потихоньку умерла. Игорь Александров, по словам родных и коллег, незадолго до смерти написал заявление об уходе. Перед этим он вывез куда-то весь видеоархив. Интересом к этому архиву жена Александрова Людмила и Алексей склонны объяснять ту слежку, которая была установлена за ними, правда, неизвестно кем: никто из руководителей силовых структур не подтвердил им, что давал распоряжение о слежке. И если есть интерес к архиву, значит, убийство именно Александрова никак не могло быть случайным. Свидетельства, собранные за два дня журналистами, явно демонстрируют: то, что следствие предпочло сообщить общественному мнению в качестве официальной версии, под которой должны бы, по идее, подписаться лучшие работники как МВД, СБУ, так и Генеральной прокуратуры (а именно в том, что на раскрытие «дела Александрова» брошены лучшие силы этих структур, нас уверяли во время следствия), не что иное как блеф. Может, не случайно именно на эти два дня следователь Генпрокуратуры Владимир Голик неожиданно выехал в Киев, хотя был предупрежден о приезде «Репортеров» и дал предварительное согласие на интервью? Постепенно создается впечатление, что мы являемся свидетелями какого-то многосерийного сериала о лжи. Лжи на уровне государства. Вначале был Гонгадзе, потом — Александров, затем — ТУ 154,недавно — смерть водителя и охранника председателя Верховной Рады. Лжи явной, лжи бессмысленной, лжи, если можно так сказать, несовременной. Несовременной — потому что нельзя не видеть, что в обществе уже — пусть несмело — действуют институты, в задачу которых входит поиск истины. Наталия Чангули работает в редакции УТН с 1993 года — вначале как ведущая, потом — журналист. В ее творческом списке — теледебаты избирательной президентской кампании 1994 года, репортажи с первой чеченской войны, из Беларуси 1996 года, фильм о вертолетчиках-чернобыльцах. Поездка в Славянск, как признается сама Наталья, для нее не была специальным заданием редакции. Она в это время должна была заниматься другой темой, но поехала по приглашению «Репортеров» — из солидарности. Единственное, о чем ее попросили в телекомпании: попытаться взглянуть на ситуацию свежим глазом и рассказать об увиденном. О выводах и о том, что осталось за кадром фильма «Игорь Александров. Кто следующий?» — в интервью «Дня» с журналисткой.
— Понятно, что двух дней в Славянске недостаточно для того, чтобы провести полноценное журналистское расследование, но как, по-вашему, это преступление связано с профессиональной деятельностью журналиста?
— У журналистов, вошедших в этот «десант» «Репортеров без границ», в Славянске была возможность выслушать разных людей. По этим рассказам было понятно, что бытовые версии в этом деле отсутствуют. Показательно, что во время этой поездки выяснилось несколько дополнительных аргументов в пользу версии о профессиональной деятельности. Так, в частности, нас интересовало финансовое состояние телекомпании «ТОР» . Создалось впечатление, что нынешнее состояние телекомпании ужасно: она не производит ни одной собственной телепрограммы, в эфире идут только фильмы и реклама. А здесь — я считаю это косвенным аргументом — непослушный журналист, возглавлявший телекомпанию 11 лет. А как можно заставить средство массовой информации замолчать? Лишить денег, чтобы не было на что делать продукцию, нечем было платить людям и т. д. Перед смертью Александрова у телекомпании появились новые учредители — это лишнее доказательство не в следственном деле, а в том, что мы думаем об этом деле. Дело в том, что за несколько дней до своей смерти Игорь Александров уволился с работы. В фильме мы приводим слова его жены о том, что он был готов ради сохранения коллектива уйти из телекомпании. Люди не очень охотно — и не перед камерой, — но все-таки рассказывали нам о планах И. Александрова на будущее. Оказывается, он нашел средства для того, чтобы начать работу на другом телеканале, у которого, кстати, больший диапазон и, соответственно, большая аудитория. Очевидно было, что человек напрочь не хочет угомониться, поэтому считаю, что, возможно, именно это стало поводом для решения его убрать. Кроме того, у него была газета, которую удалось закрыть за два месяца до его смерти, — тоже из-за финансовых проблем. Открыть новую газету — это также было в его планах. Кто же его после этого в живых оставит?
— Каково ваше впечатление от общения с людьми, оказавшимися в эпицентре трагедии, — я имею в виду не только родственников и коллег, но и весь город?
— Александрова там знали все. Одна журналистка, которая раньше нас приехала, пошла покупать цветы, чтобы сходить к нему на могилу. Бабушка, продававшая цветы, посмотрела на нее и говорит: «Вы идете к Александрову на могилу?» — «А почему вы так решили?» — «Если чужой человек покупает цветы, а на лице у него не написано, что он идет на свадьбу, то куда же вы тогда можете идти? Только к Александрову». Все те люди, которых мы встречали в городе, говорили об официальной версии следствия только одно: «Не верю». В то же время меня удивляло, что люди, близкие к Александрову, вообще согласились говорить с нами. У меня было впечатление, что они чего-то боятся, пытаясь уйти от какой-то конкретики. Никто серьезно не относится к этому бомжу. Я бы сказала, что как бы ни относились к Александрову люди, но все с оскорблением приняли эту «бомжацкую» версию — и не только из- за того, что она унизительна для Александрова, а из-за того, что это воспринимается как явный обман.
— Почему, по вашему мнению, правоохранительные органы ухватились за эту версию?
— То, что это дело — резонансное, было понятно с самого начала. Поэтому неудивительно, что акценты с самого начала сместились со Славянска на Донецк — и дальше. Игорь Александров был известным на Донетчине журналистом — и все всколыхнулось. Потом высшие представители силовых структур высказали свое солидарное желание раскрыть это преступление. Позже Президент высказал свою неудовлетворенность тем, как ведется следствие. Я допускаю, что «бомжацкая» версия появилась таким образом: когда не могут что-то найти, то нужно хоть что-то найти, чтобы закрыть это дело. За кадром люди рассказывали, как, по их мнению, создавалась официальная версия следствия: преступным группировкам, которые существуют в этой местности, «перекрыли кислород», пока они не найдут что- нибудь подходящее, чтобы это преступление можно было считать раскрытым.
Ну, и здесь есть еще одно — посмотрите недавнее выступление председателя временной следственной комиссии парламента, народного депутата Украины Анатолия Хмелевого. Там говорилось о том, что комиссия хочет предоставить независимого адвоката для подозреваемого. К подозреваемому никого не допускают — в том числе и самого А. Хмелевого, мотивируя это тем, что он уже начал давать показания и что таким образом на него может осуществляться излишнее давление. Я спросила у председателя следственной комиссии: «Они боятся, что если вы встретитесь с подозреваемым, то он откажется от своих показаний?», на что он ответил: «Ну, может, и так».
— В фильме есть поразительный кадр, когда А. Хмелевой выступает перед почти пустым залом Верховной Рады. Мы помним, что когда в этом зале шли выступления, касавшиеся дела Гонгадзе, то он была переполнен. И как люди готовились к этому. А здесь почему-то совсем никакой реакции. Почему?
— Думаю, по его выступлению было понятно, что даже в самой следственной комиссии согласия нет и что решение не будет принято из-за того, что отдельные члены этой комиссии считали, что нужно было еще встретиться с силовиками. Но Хмелевой во всяком случае представил отчет, который сам по себе красноречив. Почему Верховная Рада проигнорировала это выступление? Возможно, и там есть люди, которые имеют, скажем, определенный интерес к тому, чтобы это дело не рассматривалось. Возможно, из- за того, что если по делу Гонгадзе речь шла еще о политических интересах, скажем так, навредить Президенту: если не пошатнуть кресло под ним, то хоть за ножки его кресла подержаться. Кстати, что касается так называемых пропрезидентских сил в парламенте — это был лишний шанс доказать Президенту, что с ними нужно считаться. И если Президент не будет с ними ласков, то они могут и оппозицию поддержать в какой-то мере. Однако, хоть профессия политика и цинична, нельзя отрицать, что и у них сугубо по-человечески сердце болело. А по делу Александрова к такого рода политике это дело вроде бы и не имеет отношения.
Таких журналистов — с повышенной степенью смелости и с пониженным барьером ощущения опасности — в каждой стране мало, но они очень нужны. Поэтому, когда они погибают и когда после этого у следствия появляются какие-то бездарные версии, то боль чувствует все общество.
Об этом мы, кстати, говорили с представителями Генеральной прокуратуры, с которыми случайно встретились в аэропорту после первого моего 12-минутного сюжета о результатах поездки нашей группы в Славянск в УТН. Нужно сказать, что их реакция на сюжет была негативной: они сказали, что не ожидали от меня такой необъективности. Я попросила и Генерального прокурора, и его заместителей об интервью, чтобы материал был объективным. Я уверена: если они утверждают, что мой материал необъективен, то у них есть какие-то контраргументы, которые могут успокоить общество. Различные версии убийства И.Александрова могут рождаться только тогда, когда люди не верят в официальную. Через неделю после первого сюжета до выхода собственно фильма звонка из прокуратуры не последовало. Кстати, здесь есть еще другое мнение: если общество перестанет страдать от того, что убивают тех журналистов, материалы которых с интересом читают или смотрят, то это общество больное; а если общество перестанет реагировать на это, — оно уже мертвое.
— Насколько журналистские расследования при сегодняшнем состоянии общества могут стать формой общественного контроля за деятельностью правоохранительных органов?
— Думаю, что могут. Здесь нужно быть требовательным и к самому себе, чтобы фантазия не заносила журналиста дальше, чем факты дают ему для этого основания. На мемориальную доску, что на доме Союза журналистов, занесены имена людей разных политических симпатий. Вспоминая о ней, я думала о тех людях, которых я встретила в Славянске. Например, Анатолий Хмелевой — член Коммунистической партии, к которой я не чувствую никакого пиетета. Столкнувшись с ним, я даже спросила у него: «Как это выходит, что у людей различных политических симпатий возникает большое доверие и человеческая симпатия?» Он засмеялся и сказал: «Наверно, это у порядочных людей возникает независимо от партии». И у меня возникла мысль о существовании организации, официально нигде не зарегистрированной, — Интернационала порядочных людей.
