Какова цена правосудия? Расследования истрических нарушений прав человека — предмет повседневной политики в странах Латинской Америки, Восточной Европы и Африки. Посмотрите на Руанду. Посмотрите на Чили, где генерал Пиночет наконец-то может оказаться на скамье подсудимых. Посмотрите на Польшу, в которой президент Квасьневский и бывший президент Лех Валенса были почти отстранены от участия в октябрьских президентских выборах по причине предполагаемых связей с тайной полицией во времена коммунизма. Многих людей ставит в тупик факт того, что к ужасающим и систематическим нарушениям прав человека в разных странах относятся по-разному. Несмотря на несомненно существующие различия, этические принципы, по которым надо оценивать исторические нарушения прав человека при восстановлении демократии, должны быть одинаковы.
Чили и Польша — не единственный пример борьбы с тяжелым историческим наследием. Построение демократии там, где политическая культура и гражданские привычки были искривлены насилием государства, — совсем не легкое дело. Во много раз труднее делать такие попытки во времена экономических кризисов. Я родился в стране, в которой нарушение прав человека строго каралось. Тем не менее, я понимаю порыв ограничить наказание с тем, чтобы общество исцелилось и перестроилось. Ибо государственная политика наказания систематических, исторических преступлений в области нарушения прав человека морально оправдана лишь тогда, когда направлена на защиту общества от еще большего зла в будущем.
Преступления в области прав человека, хотя и поощряемые государством, совершаются индивидуумами, действующими по своей собственной воле. И призывы к наказанию таких людей ведут к реальным социальным последствиям. Неразумно применять такое наказание, если его возможным последствием окажется не предотвращение будущих преступлений, а провоцирование или нанесение еще большего ущерба обществу. В конечном счете наказание является просто инструментом — не единственным и не самым важным — для восстановления коллективной нравственности в обществах, подорванных диктатурой.
Полагаю, что важнее наказания стоит поиск истины заслуживающими доверия методами, например, посредством беспристрастных судебных процессов. С помощью такого рода поиска виновному может быть вынесен в моей терминологии «моральный приговор», и именно существование такого «приговора», который заставит общественность глубоко задуматься, необходимо для восстановления демократии. Нет более надежной гарантии для защиты прав человека, чем усиленное, коллективное моральное сознание обществом необходимости защиты достоинства каждого своего члена. Национальное законодательство и международные наблюдатели до сих пор являются важными инструментами защиты таковых прав, поскольку укрепляют это сознание, но не способны подменить его в роли основного гаранта.
В демократических системах это моральное сознание может развиваться лишь тогда, когда общественность верит в независимость судей. При переходе от диктатуры к демократии представителям судейства не хватает легитимности. Поэтому восстановление общественного доверия к судебной системе является одной из самых важных задач, с которыми на переходном периоде сталкиваются демократически избранные чиновники. При назначении независимых судей необходимо уделить огромное внимание тому, чтобы судебная система действительно помогла восстановить доверие общества на пути трансформации к демократии.
Основываясь на собственном опыте, приобретенном на посту первого после краха военной хунты демократически избранного президента Аргентины, я знаю, что этот процесс долог, сложен и болезнен. Но если складывающееся общественное мнение утверждает, что судебной власти недостаточно для того, чтобы гарантировать или сохранить права индивидуумов и обеспечить разделение власти между законодательной, исполнительной и судебной ветвями, то отсутствие доверия могло бы привести к общественному противостоянию.
Почти невозможно постичь процесс, в ходе которого общество перестает защищать самое себя, а его моральные ориентиры размываются. Быть может, этический абсолютизм и его противоположность — релятивизм — способствовали такому размыванию, подрывая чувство коллективной правоты, которое рождается в общественном диалоге при широком участии в нем граждан. Но решимость общества отсрочить наказание для нарушителей прав человека не обязательно служит знаком того, что его моральное сознание недоразвито. Возмездие — не единственное свидетельство восстановившейся моральной силы.
Чувство морали является существенным для истинно солидарной демократии. Чтобы гарантировать чувство морали, которое может обеспечить лишь общественная солидарность, необходимо существование четко обозначенных социальных прав. Приличное жилище, хорошая система здравоохранения и образования и доход, которого хватает для улучшения и развития условий жизни отдельных людей, — все это иногда считается специфически групповой (классовой, профсоюзной, корпоративной) целью, не оказывающей влияния на прочие группы. Но верно обратное. Развитие экономических и социальных аспектов прав индивидуума помогает превратить все права человека в неоспоримую истину. Короче говоря, демократию могут построить лишь демократичные во всех отношениях люди. Эту очевидную истину часто забывают. Монархия может существовать при наличии антимонархистов. Фашизм и советский коммунизм были построены, несмотря на нежелание людей. Тем не менее, демократии, построенные на противных демократии основаниях, не способны устоять. Для демократов любовь к свободе — это еще не все.
Осознание вышеупомянутого — величайший провал нашей демократической совести. Привычка сводить всеобщие права человека к набору политических и моральных прав и причислять экономические аспекты человеческой деятельности к приоритетам вторичного, более низкого уровня, опасна. Она подрывает этику солидарности, на которой зиждятся все права человека.
Сегодня демократии обязаны немедленно обратиться к этой проблеме недостаточности солидарности. Если права человека действительно должны быть защищены, то вторичный, экономический уровень прав человека поистине должен иметь равное значение с первичным. Лишь только тогда преступлениям истории воздадут по заслугам, что в первую очередь будет означать не наказание, а уверенность в неповторении подобных преступлений. Они никогда больше не должны повториться во имя жертв истории, нашего истинного долга чести.
