Предположим, вы, читатель, оказались в другой стране. Как узнать, в демократическое государство вы попали или в какое-то иное? Вы скажете: надо посмотреть в их Конституцию. А я вам скажу: «Надо посмотреть на здание ихнего суда». Такой критерий пришел мне в голову, когда я побывал в народном суде нашего района, уместившемся в бывшем детском саду. И вспомнил рассказ одного знакомого, который поездил по американской глубинке и встречал городки, в которых самым величественным зданием было именно здание суда. Вот после посещения бывшего садика и захотелось мне со скамейки порассуждать на эту ему. О суде вообще, не касаясь суровых конкретностей. Ибо, сдается мне, что за разговорами об этих конкретностях забывается порой сама суть, назначение суда в жизни общества. Замечу еще, что жителей в нашем районе около трехсот тысяч.
РАСПРАВА
Сила есть, ума не надо. Эта сентенция применима ко многим случаям жизни. И к нашей теме тоже. Когда-то один ярый большевик и большой начальник, между прочим, юрист по образованию, заявил: «Суд есть орган власти». Прочитав сие, я поставил на полях недоуменный вопрос: «Какой?». Ибо уже тогда наслышан был о разделении властей и т.п. А теперь понимаю, что вопрос этот был неуместен. Ибо наш большевик признавал властью только одну власть — ту, которой подчиняется человек с ружьем, или, ближе к современности, человек в танке. А разделение — это для развитых демократий. Тому же большевику принадлежит еще одно высказывание, подтверждающее предложенное им определение суда. Вот оно: «Устроить публичный суд, провести его с максимальной скоростью — и расстрелять». Речь шла о конкретном человеке — бароне Унгере. А вот изречение члена нашего парламента, услышанное мною по радио прямо из зала: «Если я виноват, давайте меня судить». То же умонастроение: вопрос о вине решается до суда и вне суда. В иных кабинетах. В одном из них сидел в свое время и наш парламентарий, будучи секретарем райкома. Потому-то суд и есть орган, т.е. орудие власти. Или инстанция, которой власть поручает расправу.
На фоне развитого правосудия такой суд выглядит как правовое извращение. Суда здесь нет вообще. Если глянуть в историю, можно обнаружить в прошлом нечто подобное, хотя и с явными признаками подлинного разбирательства. Судил, к примеру, князь. Судил единолично, по своему усмотрению. В перерывах между долгими боевыми походами, пирами и прочими забавами. Замечательно изображен княжеский суд Николаем Лесковым в «Легенде о совестном Даниле». Этого самого Данилу-христианина захватили в рабство варвары. И вышло так, что в состоянии аффекта прикончил он одного варвара и освободился. А потом, мучимый совестью за убийство человека, стал искать на себя суда. Обошел всех патриархов, и Папу Римского, и все его убеждали, что нет на нем никакого греха. Да еще и ругали за беспокойство высоких особ по пустякам. А невиновен он, говорили, поскольку был в неволе насильно, и, кроме того, убийство некрещеного варвара — все равно, что убийство зверя. Но Данила не мог успокоиться. Он все взывал к тому, что в Писании прямо написано: «Не убий». Не сказано, что не убей своего, а врага убей. Не убей, и точка. И пошел Данила в последнюю инстанцию — к князю, т.е., к светской власти. Князь подтвердил решение церковных иерархов и от себя добавил: «Эти варвары, враги- супостаты, делают из-за рубежа набеги на княжество наше, угоняют наш скот и уводят наших людей. Как же нам их жалеть?» На это Данила заметил: «О, князь! Хорошо ты говоришь об угнанном скоте, но жалко, что о забытом Христе плохо знаешь». И стал горячо говорить слова Христовы о врагах. Пронял Данила своей речью всех присутствующих, а князь поник головою и сказал: «Иди, авва, слово твое верно, да в нас не местится, ибо наше благочестие со властью сопряжено и страхом ограждается».
СУДИТЬ — ЗНАЧИТ ВЫНОСИТЬ СУЖДЕНИЕ
Суд над Данилой формально является расправой. Но здесь все перевернуто. Не приспешники князя тянут обвиняемого на суд, а Данила сам себя обвиняет и просит себе кары за смерть человека. И князь не просто выспрашивает обвиняемого, чтобы воздать ему должное, а вступает в дискуссию, и затем, поникнув головой, признает правоту другой стороны. Эти две стороны оказываются равными в рассуждениях — вот в чем штука. При расправе нет никаких сторон и никакого равенства. Как, к примеру, судила известная капитанша, когда капрал подрался с дамой в бане за шайку горячей воды? «Разбери, кто прав, кто виноват. Да обоих и накажи».
А здесь стороны, как два берега у одной реки. Вы неудомеваете, читатель: где — суд, где — речка. А ведь этимология слова «суд» восходит к «sund» — морской пролив, т.е. то, что разделяет два берега. Кстати, «судом» называли в древности Босфор. Или вот англо-саксонское «sunder» означает — «врозь». Короче, основная здесь идея — равенство противостоящих сторон, вступающих в прения. Суд же ставит точку. Как рефери на ринге поднимает руку победителя. Для книжника это покажется банальностью. Но, скажите мне, чувствуем ли мы равенство, когда в уголовном процессе одинокий гражданин противостоит Государству? Кто задержал человека? Государство. Кто привел на суд? Государство? Кто судит? Тоже государство. В словаре Даля к статье «суд» имеется любопытное примечание: «У нас не было ни одной пословицы в похвалу судам, а ныне я одну слышал: «Ныне перед судом, что перед Богом, все равны». Интересно, а как обстоит дело в нашем фольклоре?
Если «суд — это институт, выносящий суждения» (Поль Рикер), то на первый план выдвигается не сила, а ум. Государство ведет человека в суд, желая его, естественно, упечь. А рядом с этим человеком оказывается умный адвокат, который показывает, что силовая структура умом не блещет и ее доказательство построено на песке. Что делает суд? Освобождает обвиняемого тут же, в зале. Увы, так в американских кинофильмах. А в нашей реальности дело отсылают на доследование. Зачем? Суд, говорят, ищет истину, а при наличной информации найти ее никак невозможно. Нужно добавить, подсобрать. Это означает только одно: при имеющейся информации упечь как-то не очень удобно. А, может быть, оставим истину в покое? Причем здесь истина, если решается вопрос, кто кого? С помощью ума, конечно, и по правилам. Так вот, решающим должно быть следующее: вытекает ли то, на чем настаивает сторона, из материалов дела, или не вытекает. Если не вытекает, то ничего не доказано, и человек невиновен. Об этом и объявляет суд. А истину беспокоить не надо.
ВНАЧАЛЕ СУД, ПОТОМ ЗАКОН
Статус суда у нас крайне низкий. Люди это знают и чувствуют. Только девять процентов опрошенных полностью доверяют суду. А сорок семь процентов совсем не доверяют (см. «День», 31.08.2001). На мой взгляд, эти удручающие данные свидетельствуют о патологии всей государственности ярче, чем отсталость экономики, несовершенство политической системы и проч. Они свидетельствуют о состоянии права. Ведь суд, независимый суд, есть главный правовой институт. Суд — средоточие права, в суде право обнаруживает себя во всей полноте.
С суда оно и зарождается. Еще не было законов, а суд уже был. Это может показаться странным, но это так. Моисей начал «судить народ» и устроил иерархическую систему судопроизводства до явления ему Бога на горе Синай, т.е. до дарования евреям Торы (законов). И светские историки утверждают, что «суды (которые всегда предшествовали законам) первоначально были учреждены не для определения прав, но для пресечения насилия и прекращения ссор» (Дж.С.Милль). А законы появляются позже. Они появляются как что-то вспомогательное, вроде методического пособия для судьи. Чтобы не испытывать каждый раз «мук творчества» в поисках решения, судья начинает разбирать дела по правилам. Эти правила и есть законы и процедуры. Откуда они берутся? Из самой практики судебных разбирательств по известной схеме рождения метода: раз — догадка, два — догадка, третий раз — метод.
Как можно представить себе судебное разбирательство, когда судья еще не имеет на руках закона? Например, у двух людей возникают претензии на одну и ту же вещь. Они ведут себя дружелюбно, но хотят решить дело в соответствии с чувством справедливости, которым оба, несомненно, обладают. Дело действительно представляется как задача. Эти двое не могут ее решить и идут к третьему, которого оба почитают как мудрого человека. Идут за помощью. И судья задачу решает. Решение принимается сторонами как открытие, которого каждый с нетерпением ожидал, но не мог найти самостоятельно. Теперь они, обогащенные правовым знанием, соответствующим образом будут вести себя в повседневной жизни. Ситуация несколько фантастическая, но вполне подходящая, чтобы иллюстрировать мысль о поисковом характере суда и его первичности по отношению к закону. Признаки этой первичности можно обнаружить и сегодня. Например, в замечании одного американского юриста: «Закон есть то, что о нем говорит судья». Судья говорит, заметьте, а не законодатель, не прокурор, не адвокат. Мне скажут, что у них другая правовая система. Да, другая. Не оттого ли у них все прочее другое — экономика, политика, благосостояние?
Суд в открытых обществах является важнейшим социальным институтом потому, что открытые общества — это дискутирующие и конкурентные общества. В них предложение всегда превышает спрос. Единственным дефицитом является потребитель (если не считать деньги). Ведется непрерывная борьба за клиента — зрителя, избирателя, покупателя, инвестора и т.д. И каждый предлагает себя — свои способности. Идет всеобщий поиск эффективных решений, обеспечивающих успех. Не случайно спорт стал знаком современной культуры. В атмосфере соперничества, тотального конкурса все стремятся, каждый в своей области, как говорят, усовершенствовать мышеловку. Конкуренция в цивилизованном обществе заняла место войны. А суд? Суд стал самым значимым символом конкурентного бытия. Это, можно сказать, конкуренция в чистом виде. Ибо в суде, на условиях состязания, решается вопрос об обоснованности обвинений в нарушении правил конкуренции. По существу, правил самой жизни.
СУД — ГЛАВНЫЙ ИНСТИТУТ ДЕМОКРАТИИ
Да, это так, ведь в суде государство непосредственно соприкасается с обществом. Можно сказать, что здесь проходит граница между государством как аппаратом власти и обществом, ради которого этот аппарат существует. Поэтому уровень демократии в стране следует определять по силе общественной компоненты, присутствующей в суде, т.е., по тому, насколько общество непосредственно участвует в процессе. А об этой силе свидетельствуют, на мой взгляд, два фактора — развитая адвокатура и суд присяжных. То государство можно считать правовым и подлинно демократическим, в котором исход судебного процесса существенно определяется людьми независимыми, не занимающими государственные должности. Такими людьми и являются адвокаты и присяжные заседатели. Адвокатов у нас немножко имеется, а присяжных заседателей подождем. Говорят, судебная реформа намечается. А пока: не показывайте мне Конституцию, покажите мне здание суда.
КОММЕНТАРИИ
Елена ГРИНЕВА , заместитель редактора газеты «Юридическая практика»:
— В демократическом обществе все ветви власти обязательно должны быть независимы друг от друга, находиться между собой в состоянии баланса. При этом суды должны выполнять в обществе роль регулятора, быть последней инстанцией разрешения возникающих споров. К сожалению, отсутствие социальных гарантий, недостаточное материально-техническое обеспечение помещений зданий суда (а зачастую и плачевное состояние оных) низкая заработная плата нигилирут статус нашего судопроизводства и, помимо этого, способствуют процветанию коррупции. Ни для кого не секрет, что в Украине нередко происходят случаи политического и экономического воздействия на судей, что не позволяет им выносить беспристрастные судебные решения. Хотя, на мой взгляд, недоверие граждан к суду вызвано не столько вышеперечисленными факторами, сколько процветанием среди украинского населения правового нигилизма. Несмотря на крах тоталитаризма, в психологии обывателя суд все так же четко ассоциируется с карательным органом власти, а потому отрицается как часть системы, работающей на ограничение свобод личности. Думаю, для изменения ситуации в этой сфере к лучшему в первую очередь стоит разрешить вопрос со статусом судейской неприкосновенности. По моему мнению, несколько поднимут престиж украинского судопроизводства и уже разработанные законы о судебной реформе в Украине. Однако, как это ни печально, до воплощения в жизнь данных законодательных актов, видимо, еще далеко, поскольку механизм их реализации до сих пор не выработан.
Павел КРАВЦОВ, председатель Запорожского аппеляционного суда:
— Статистические данные показывают, что рейтинг суда в Запорожской области достаточно высок (31%), а судить о ситуации в Украине в целом я не берусь. Кроме того, любые статистические данные относительны. К примеру, в вопросе доверия или недоверия суду стоит учитывать и тот факт, что в разрешении любого спора одна из сторон всегда остается недовольной принятым решением. Если, к примеру, истец не согласен с постановлением суда, навряд ли стоит рассчитывать на то, что он выскажется в пользу вопроса о доверии судебной системе. Однако, следует заметить, что повышать рейтинг отечественной системы необходимо. Не считаю нормальной ситуацию, когда судебные инстанции располагаются в неподготовленных (а порою и непригодных) для работы помещениях, хотя многие областные суды, работающие в таких условиях, и сейчас справляются со своими обязанностями. К сожалению, многие Указы Президента по обеспечению украинских судов материально-технической базой до сих пор не выполняются, а судебная система до сих пор финансируются по остаточному принципу. Если говорить о коррупции в этих инстанциях, изменить ситуацию может только упразднение зависимости судебной системы от других ветвей власти. Суд должен быть своеобразным буфером, мерилом, назначение которого состоит в уравновешивании любых общественных конфликтов, а не «пятой колонной» власти.
