19 ноября 1989 года Василя Стуса, Олексу Тыхого и Юрия Литвина отпевали в Покровской церкви, после чего их прах перезахоронили на Байковом кладбище в Киеве. Хоронили торжественно. Как национальных героев. Многолюдно. С сине-желтыми знаменами. Событие происходило при той же власти, которая этих правозащитников называла «особо опасными государственными преступниками» и «рецидивистами»... Это был весомый шаг к нашей независимости. Как написал Василий Овсиенко, «...те «ознаменования пророческие», на которых нынче пытаемся строить нашу Украину, — они действительно отразились на отдельных личностях. На них, как на железных столбах, держалось — и не обрушилось! — наше духовное небо, даже в самые черные времена уничтожения нас как народа».
Накануне этой памятной даты в Национальном музее Тараса Шевченко состоялся вечер памяти публициста, правозащитника, члена-основателя Украинской Хельсинской группы Олексы Тыхого. Этого, как говорил Евгений Сверстюк, Дон Кихота ХХ века с лицом европейского президента. «Вспоминая Олексу Тыхого, я не могу избавиться от впечатления, что такие люди бывают разве что в книгах, — зачитывал Василий Овсиенко отрывки из своей статьи «Повстав і поліг». Как Артур из романа «Овод» Этель Лилиан Войнич. Или Мартин Иден из одноименного романа Джека Лондона. Но Олекса Тыхый был не книжным героем, а живой героической личностью. Человек глубокой внутренней культуры. Он сам построил себя, воспитал, закалил, заковал в железные латы воина, постоянно себя совершенствовал и полностью подчинил себя делу освобождения Украины. Полностью! И сознательно положил за нее светлую свою голову. Это пример того, каким должен быть настоящий мужчина: толерантным, благожелательным к людям, но требовательным и нещадным к себе, всегда и везде твердым и непреклонным в своих моральных убеждениях, независимо от того, видят ли, оценят ли это люди. Совесть твоя, то есть Бог, всегда с тобой. Он все видит». «Среди политзаключенных не говорились высокие слова, — продолжил он, — но ценилась честь: каждый знал, что он здесь не сам за себя. Что он — на передовой, которая стоит перед лицом врага с единственным своим оружием: достоинством. А из достоинства каждого украинца складывается честь народа. Поэтому нужно держаться достойно». А «декорацией» к сказанному были одежда «рецидивистов», ключи от камер, в частности, ключ №3 — он очевидно от того карцера, где погиб Василь Стус и неоднократно сидел Олекса Тыхый. Кстати, в Украине пока что нет музея, куда можно было бы отдать эти реликвии. Поэтому Василий Овсиенко демонстрирует их в студенческих и школьных аудиториях, чтобы молодежь знала, «чьими сверхусилиями прервалась вязь колючей проволоки, которая туго соединяла целые поколения украинцев». Штрихи к портрету Олексы Тыхого добавило эссе из новой книги Евгена Сверстюка «Не мир, а меч»: «...Наши этапы в Пермской области разминулись во времени. Но мы проходили одними дорогами. У нас были те же надзиратели. И мы осваивали те же штрафные изоляторы. Но когда я читаю о жизни Олексы Тыхого, то мои этапы, карцеры и противостояния блекнут, хотя они навсегда засели в подсознательной памяти. Олекса Тыхий — мученик, который фатально переходил от застенка к застенку и при этом никогда не собирался гнуть хребет. Воистину, как пишет Стус: «І не кулься від нагая, і не крийся руками». Это спасало и злило конвоиров, привычных к игре, которая предполагает какую-то самозащиту. А здесь единственная защита — невозмутимый стоицизм... Тыхый — это явление глубоко поучительное на все времена. Это, своего рода, притча о верности себе».
О своем последнем свидании с отцом трогательно рассказал Владимир Тыхый. Его рассказ напомнил о Книге Иова из Библии. Только что Божье благословение в виде свободы получил весь народ. «Это было 26 или 28 апреля 1984 года, — вспоминает Владимир. — Отец уже был в очень тяжелом состоянии. На тот момент он весил всего 45 килограммов! По сути, не мог сидеть, потому что сидеть приходилось на костях. А стоять уже не было сил. Надзиратели рассказывали, что еще не видели, чтобы человек с раковыми метастазами так мужественно и покорно сносил мучения. У него было совершенно просветленное лицо и смиренное сердце. Он понимал, что будет отходить в мир иной. Но не держал зла ни на кого. В то же время — всех любил».
