Государственная целевая научно-техническая и социальная программа «Наука в университетах» на 2008 — 2012 годы, принятая Министерством образования и науки Украины, определила активизацию научной деятельности отечественных университетов и углубление ее взаимодействия с учебным процессом. Однако эту программу логично было бы также направить и на выполнение Украиной Болонских обязательств относительно введения до 2010 г. третьего цикла высшего образования, который завершается присуждением степени «доктор философии» (PhD). К сожалению, МОН до сих пор не может подойти к полноценной реализации этой составляющей Болонской декларации. Поспособствовать этому может дифференциация между теми отечественными вузами, которые призваны быть качественными «ретрансляторами» уже приобретенной суммы знаний, и теми, которые эту сумму знаний преумножают в процессе собственной научной деятельности. Последние можно назвать «исследовательскими университетами». НауКМА сегодня находится на этапе перехода к статусу мощного исследовательского университета европейско-американского образца. О научно-образовательных перспективах и наиболее примечательных проектах, о том, какие инновационные изменения вводятся в Могилянке, рассказал вице-президент по научно-учебным исследованиям НауКМА Владимир МОРЕНЕЦ.
— Владимир Филиппович, как в этом учебном году происходит переход НауКМА в статус исследовательского университета?
— Отмечу, что мы были интегрированы в этот процесс после постановления Юлии Тимошенко о признании исследовательскими шести украинских университетов. Было постановление, но не были разработаны четкие критерии.
Непосредственно я принимал участие в проекте. Вместе с НТУ «КПИ» была создана рабочая группа, разрабатывавшая критерии вдогонку этому постановлению. Мы сформулировали критерии и настаивали на введении относительных величин. Это очень важная и принципиальная вещь, потому что интенсивность и производительность учреждения не зависит только от его масштаба. Большой университет может быть пассивным, а маленький — активным. Исходя из этого мирового принципа, а в мире эти все показатели разрабатываются относительно количества преподавателей, штата, сотрудников, ученых и т.д., мы четко обозначили эти критерии.
Осенью 2009 года они были опубликованы, потом снова в феврале 2010-го, но на последнем этапе их заменили абсолютными. Это, с нашей точки зрения, абсурд, поскольку в «абсолютных цифрах» какой-то университет, имеющий 25—30 тысяч студентов, из которых 20 тыс. — заочники, и, соответственно, большой штат, кажется исследовательским, а Могилянка, где 320 человек штата, а продукция огромная, — нет. Все это нужно понимать относительно. Чтобы утвердить и зафиксировать могилянскую позицию, мы издали свои критерии: как мы понимаем исследовательский университет.
— На каком этапе этот проект функционирует сейчас?
— Начиная с осени прошлого года и до этой весны, мы напряженно работали и разработали грандиозный план развития всей структуры. Институт научно-учебных исследований, институт, который бы включал докторские программы, научные центры, подвели под это финансирование, и такой запрос за подписью президента и вице-президента Могилянки передали правительству летом этого года. Мол, если вы признаете за нами такое право, пожалуйста, профинансируйте. Это бы отразилось на значительном увеличении количества научных штатных единиц и, соответственно, расширении возможностей. Не для всех, не за красивые глаза, а за реальную работу, за выполненные проекты, за то, что в этих научных центрах осуществляется и подготовка наших докторантов. А на сегодня у нас уже есть шесть докторских программ.
Это план развития на ближайшие три года, потому что когда вышло постановление правительства, оно предусматривало, что университет в течение полугода подаст план своего стратегического развития в соответствии со статусом исследовательского университета. Это было пунктом постановления. Реакции от правительства пока что нет.
— Можем ли говорить сегодня о единстве науки и образования в НауКМА?
— Для меня этот, казалось бы, самый простой вопрос является в то же время и самым сложным. Я бы сформулировал вопрос так: а как оно происходит, как реализуется это единство? Я как преподаватель и ученый пишу исследования. Этим занимаются все, это входит в основное время работы преподавателя. Хотя когда я работал в системе Академии наук, меня всегда удивляло: где преподаватели находят время на ученую степень вообще? Ведь фактически при таких педагогических нагрузках, как у нас, времени для написания статей и монографий физически нет. Для этого нужны сверхусилия. Вообще, могут быть приуниверситетские исследовательские институты, но они существуют по своему плану, как, например, в Киевском университете, и есть учебный процесс. А в какой точке все это соединяется?
Можно сказать, выплескивается это единство через приглашенных преподавателей, как это происходит у нас. Но где сами институции? Эта плоскость органична. Я открыл для себя третий цикл образования — докторантская работа по типу PhD, и это мы называем обучением через исследования. Докторант — та личность, та фигура, тот топос, где совмещаются и исследования, и обучение. Причем мы не подразумеваем под обучением то, что он обучает, хотя докторант может иметь педагогическую нагрузку и делиться своими знаниями. Но он сам учится в процессе исследования. И это очень важно. Докторант воплощает этот третий цикл образования. Это тот уровень, та плоскость, где учеба и исследования соединяются.
На магистерских программах все-таки имеем обучение с элементами научности. На бакалаврате — только обучение. Оно может базироваться на хорошей основе: чем сильнее преподаватели, тем лучше обучение, но все же это прежде всего обучение.
Единство науки и образования наблюдается только на третьем цикле. Первый цикл — это бакалавр, второй цикл — магистерские программы, третий цикл — докторантская подготовка. Дав ответ на этот вопрос, мы начали развивать третий цикл образования, создавать докторские программы. Этот критерий мы также заложили в исследовательский университет. Это университет, в котором готовятся исследователи через реализацию научных проектов.
— Владимир Филиппович, но как сделать возможной реализацию этого проекта?
— Кафедра как основной элемент учебного процесса ценна прежде всего для бакалаврата. Частично — для магистратуры, но уже на этом уровне одной кафедры мало для формирования молодого исследователя. Даже если магистратуру будет обслуживать несколько кафедр, если она, например, будет совмещена с институтами и так далее, то все же она не может быть базовым элементом для докторантских программ. Она — в первую очередь учебная структура. Во всем мире, в Америке, в Западной Европе докторская подготовка осуществляется на базе научно-исследовательских центров, следовательно, нужно развивать научно-исследовательские центры. Чтобы это делать, необходимо иметь какой-то план этого развития.
Мы имеем скромные масштабы в этой области. Научно-исследовательских центров у нас около 30. Но лишь несколько из них финансируются университетом, а остальные существуют на самофинансировании. То есть это энтузиастические группировки, имеющие возможность из-под своей крыши и статуса искать гранты. Найдут грант — есть исследование, не найдут — нет. Раз в три года Ученый совет оценивает их работу. Одни центры — закрываются, другие — открываются.
В принципе у нас есть около 30 научно-исследовательских центров. А почему бы половине из них, являющимся действительно базовыми для тех энтузиастических прорывов в третий цикл образования, не предоставить финансирование? Тогда центры будут иметь стабильный характер. А также, что главное, докторант нанимается для работы в центре на втором-третьем году обучения в качестве научного сотрудника, как это имеет место во всем мире. Он на полставки является сотрудником определенного центра или лаборатории.
