Прекрасно помню, какое ошеломляющее впечатление произвело на меня когда-то название этого рассказа. Если учесть, что столь яркая раскованность в изложении (в далекие годы повышенной советской скромности) была почти вызывающей, а рассказ «Джульетта со второго этажа» написал журналист яркий, умница, к тому же мужчина особой мужественности, отмеченный откровенным женским вниманием (одна же юная особа была просто помешана), то неудивительно, что память не покрылась ностальгическим флером, а сохранила живое чувство. Оказывается, ускользающая прелесть воспоминаний вовсе не исчезает, а в определенный момент сотканный из разных метафор сюжет собирает как бы в коллаж дорогие эпизоды, расстояние между которыми — десятилетия. И легко выплывает истина, пробившись сквозь многочисленные смысловые дебри. Пусть камерная, личная, но тот, кто умеет мысленно фиксировать мгновения счастья, а не пробегать, сломя голову, сквозь жизненные откровения, кто умеет кланяться им с благодарностью, тот уловит естественность этого прыжка из сегодняшнего хаоса проблем в мир острых чувств и богатства всего того, что дарит жизнь.
В последний день мая сидела на втором этаже своей новой деревянной дачной террасы и смотрела вдаль, гипнотизируя закат, чудесные кручи на горизонте, кокетливый залив, умело маскирующий свои недостатки и умеющий выглядеть издалека роскошным дополнением к сочному пейзажу.
Внезапно старая наша акация, под которой и расположилась терраса, вмиг сбросила все цветы, покрыв и меня, и полупрозрачную крышу белым ароматным ковром. Цветы все продолжали сыпаться сверху, нахально шурша по крыше, покрывая ее как бы танцующими веснушками, горячие от солнца деревянные ступеньки тоже стали белыми. Вдруг остро почувствовала это самое счастье, внезапно для себя вспомнив далекое название и все, что с ним связано, и подумала, откуда же мог знать дорогой мне человек, что через столько лет буду сидеть на втором этаже построенной в его честь террасы и собирать воедино что-то, даже не знаю что. Да это и неважно — счастье всегда по привычке шифруется и не любит глубокого анализа. И правильно делает, светомаскировка вовсе не лишняя — все свое ношу с собой.
Попрыгав по горячим ступенькам, припудренным сверху, как сахарной пудрой, цветами, ощутив босыми ногами их горячий массаж, заметила, что невольно наблюдающих эту сцену соседей удивляет, а может, и раздражает мое немотивированное веселье. Все работают в огородах, а эта бездельница сидит и о чем-то постоянно думает. Одна старая актриса даже заметила — весьма громко и как бы обращаясь к своим близким, а скорее всего, к публике, то есть ко мне, — что смотреть вдаль, мол, может каждый. Работать нужно. Ей почему-то и в голову не приходит, что, сидя на террасе, можно тоже работать. Она глубоко уверена, что, посвятив жизнь овощам, познала мудрость жизни. Правда, в сегодняшнем контексте цен на самую обыкновенную еду понимаешь намного больше, но и забывать не стоит, что эти самые овощи — профессионалы по своеобразному слиянию и поглощению. И не заметишь, как заглотнут все твое время, правда, подкормят, к счастью, пока без евробактерий.
Мы, видимо, никогда не научимся не внедрять (инъекционно?) свой образ мыслей, свои нюансы и свои аксиомы — в других, забывая, что у всех есть свой опыт, свой стиль жизни и свои ценности. И не стоит так активно мелькать с собственными стереотипами — все это только для внутрисемейного пользования.
Запомнила слова одного футбольного тренера, которые стали для меня незаметно программными (пусть и труднодостижимыми) в отношениях с людьми. Он, будучи в Японии и смотря на борьбу сумо, отметил, что по окончании поединка невозможно догадаться, кто выиграл, а кто проиграл. Они не показывают своих эмоций, потому что боятся травмировать проигравшего. Вот что совершенно невероятно для нашего общества, и все же хоть что-то из этого философского космоса хочется усвоить.
Вообще-то мне непонятны люди, которые относятся к себе и своим мыслям слишком серьезно. Считаю это даже смешной ущербностью. Все равно, что под душистой акацией сидеть на террасе в яркий солнечный день в black tie: длинном платье с декольте, убранными волосами и максимумом украшений. Также смешно принимать успех в одной компании за всеобщее признание, мысля себя мега-профи. Этим часто грешат и журналисты, впрочем, и другие. По мне, главная награда — это жизнь, крепко визуально и духовно зависимая от всего, что окружает. Умеешь радоваться — большей награды и не стоит искать. Вдыхая акациевый натуральный парфюм, размышляла, что это говорит во мне old school. Вот и выходит, что, имея такой фундамент, но не переставая учиться, можно постоянно обновлять интерьер собственного светонастроения.
И все же один представитель old school меня недавно здорово удивил. Он, оказывается, в Эквадоре приобрел домик в окружении дивных пустынных пляжей. Утверждает, что там за три доллара в день можно шикарно отдыхать, и пригласил нас, старых друзей по газетной жизни, приехать туда в отпуск. Помню, когда-то среди всех нас, тогда очень молодых журналистов, он был самым нуждающимся и вечно просил в долг. Правда, никогда не был шаровиком, просто семья была большая, а корреспондентские гонорары не давали повода считать себя успешным. И вот раскрутился и решил нас собрать. Теперь с друзьями читаем все об Эквадоре. Поедем — не поедем, посмотрим. Пока же, сидя в тот последний день мая на террасе под акацией, листала альбом с фотографиями эквадорских прелестей. И тут вдруг глубоко вздохнуло мое старое дерево, осыпав меня своими душистыми цветочными подарками, встречей с придуманной когда-то писателем Игорем Заседой Джульеттой, и моя зачарованность на всю жизнь снова звонко напомнила о себе.
Высоко сижу — далеко гляжу...
