Один из политзаключенных Кремля, украинский общественный и политический деятель, член партии УНА-УНСО Николай Карпюк, уже пятый год отбывает наказание в российских тюрьмах по сфабрикованным обвинениям «в преступлениях против федеральных войск, совершенных в ходе первой чеченской войны». Напомним, по этому делу Николай Карпюк проходит с еще одним задержанным украинцем — историком и журналистом Станиславом Клыхом. Сначала они отбывали наказание в городе Грозный, теперь Станислав Клых в Верхнеуральской тюрьме в Челябинской области, а Николай Карпюк — во Владимирском централе.
Недавно омбудсмен Украины Людмила Денисова должна была встретиться с Николаем Карпюком, однако ей не удалось это сделать. По словам Людмилы Денисовой, как омбудсмена ее не допустили, потому что не поступили соответствующие документы, а как частное лицо — потому что завершилось время подачи заявления. В то же время акции в поддержку узников Кремля продолжаются.
О сегодняшней ситуации Николая Карпюка и его деле говорим с женой Еленой Карпюк.
— Что скажете по поводу не состоявшегося визита омбудсмена? Как вообще со встречами?
— Вообще, как видим, встречи не происходят из-за ряда факторов. Нашего омбудсмена Кремль не допускает к политзаключенным, ведя демонстративную игру против Украины. И эту нецивилизованную позицию они демонстрируют миру, показывают сущность своего дипломатического лица.
А относительно встреч с Николаем, то они регулярно проходят. Консул Украины Геннадий Брескаленко постоянно попадает туда — раз в месяц едет. С этим у нас, к счастью, проблем нет. Очень благодарна нашему консулу за его действенность и активное сотрудничество с нами. Он постоянно звонит, рассказывает новости, разные нюансы относительно условий. Таким образом, мы знаем всю необходимую информацию о состоянии здоровья Николая, его ситуацию в целом.
— У некоторых политзаключенных уже были встречи с семьей, другие встречи — анонсируются. Вам что-то говорят по поводу возможности свидания?
— Во-первых, Николай отбывает наказание в строгом режиме — предусмотрены одни запреты и даже передачи не разрешены. Хотя недавно в их законодательстве что-то изменилось в этом вопросе. Но даже если свидания будут разрешены, я в Россию не поеду: Николай запретил ехать туда при любых обстоятельствах.
— Как вы оцениваете эффективность работы относительно вашей ситуации омбудсмена, общественности и правоохранительных органов? Кто реально борется?
— Я, конечно, не могу знать все детали работы по освобождению, но могу сказать, что очень хочу верить, что все институции делают все необходимое и возможное для того, чтобы способствовать продвижению дела вперед и что борьба ведется. Что касается вышеперечисленных структур... Омбудсмена, как по мне, больше всего требуют те, кто сейчас под следствием. Это веско. О ситуации мы и так узнаем через консула, и он держит ситуацию под контролем. Также хочу отметить роботу адвоката Ильи Новикова, который, несмотря на то, что судебный процесс закончился, поддерживает и всячески помогает. Хотя к адвокату Докке Ицлаеву, который был у нас на начальном этапе, тоже претензий нет. Он до сих пор поддерживает Николая. С ними нам, бесспорно, повезло. Общественность, думаю, должна все активнее включаться, показывать свою позицию и выражать разными методами поддержку. Это может очень менять ход дел. Да и политзаключенному, безусловно, важно знать, что государство и граждане отстаивают его.
Обещаниями никто не кормит, что, может, и хорошо. Ведь за такое долгое время накапливается усталость и разочарование из-за нереализованности каких-то действий, о которых ранее говорилось. Самое важное — слышать конкретные слова относительно дальнейших действий по освобождению и видеть их воплощение. К примеру, во время круглого стола с Президентом не хватало предметной дискуссии относительно дел политзаключенных. И хотелось бы индивидуального подхода к каждому в частности, а не в целом. Ведь это отдельные истории, за ними — люди и их семьи, которые пострадали и нуждаются в помощи. Это следует учитывать.
— Когда был обмен пленными, надежда была?
— Да, тогда у меня действительно были надежды, что Николая освободят. И очень трудно после этого, когда надеешься, а оно не исполняется. Тогда, наверное, семьям всех политзаключенных было очень непросто. Вообще приходится абстрагироваться от эмоциональных моментов, чтобы иметь силу идти дальше.
— Что сегодня говорит адвокат: на что можно надеяться?
— Дело в том, что мы прошли уже все инстанции по апелляциям. После приговора подавали апелляцию в Верховный суд, но ее не удовлетворили. Теперь нас спасет только обмен. Потому что в экстрадиции тоже отказали. Если отказали в экстрадиции, обмен может быть и путем помилования или с помощью других механизмов, которые они используют. Знаю точно: нужно все имеющиеся методы использовать. В том числе — привлечение внимания к политзаключенным международного сообщества, выводя все больше проблему в публичную плоскость. Мы не можем знать, что именно нам поможет, но нужно безальтернативно и непрерывно действовать, чтобы достичь желаемого результата.
— Пан Николай передает вам письма, послания через консула?
— Да, Николай передает нам письма по почте. Поздравляет со всеми праздниками. О своей ситуации он вообще не пишет. Возможно, не хочет передавать свое отчаяние нам... О планах тоже ничего нет. Часто вспоминает прошлые моменты, анализирует то, что читал.
— Как удается держаться сегодня, не опускать руки? Что важно для семей украинских политзаключенных?
— Конечно, не дает опускать руки понимание, что нужно жить, делать что-то с той реальностью, которая сейчас есть. Следует бороться, несмотря ни на что. Это показывал своим примером Николай, и мы должны следовать этому. Радует, что он — очень сильный человек и достойно это переносит. А мы должны бороться и помнить, что когда-то плохое закончится. Поэтому держимся и верим, что все будет хорошо.
