Друг украинского политзаключенного рассказывает о том, кем является для него Олег Сенцов и почему мы не должны опускать руки даже тогда, когда события не придают оптимизма.
Театральный и киноактер Евгений Черников познакомился с Олегом Сенцовим более десяти лет назад в Крыму, в 2008 году. Сенцов справил на Евгения сильное первое впечатление. С того времени они дружат. Сейчас Евгений живет в Киеве, помогает семье Олега и еженедельно переписывается с режиссером. А недавно Евгений Черников снялся в фильмы по одноименной пьесе Сенцова «Номера». Режиссерами ленты выступили Ахтем Сеитаблаев и сам Сенцов, который работал со съемочной группой путем переписки. Фильм должен выйти в прокат уже в этом году.
— На днях звонил по телефону маме Олега, она не в очень хорошем расположении духа. Не хочет, чтобы ее лишний раз беспокоили, отказывает пока журналистам во встречах. Со здоровьем у нее все более-менее хорошо, но настроение подавленное. По голосу я услышал, что она огорчена. Хотя недавно Олег ей звонил по телефону, у Олега, как всегда, все хорошо, он никогда ничего плохого рассказывать не будет, не будет жалиовать, а тем более маме. Так же он и во мне в письмах пишет, что у него все хорошо. Мы преимущественно общаемся относительно его творчества. Он сейчас активно работает, очень много пишет. Готовится новый сборник его рассказов, он написал сценарий нового фильма, над которым сейчас тоже начинается работа. Работает над романом. Работает и не падает духом. И, скажу, он с каждой следующей книгой становится все более сильным и все более искусным писателем.
Олег очень активный человек, который не может сидеть сложа руки. Он постоянно пишет в письмах, что там для него вакуум, из которого ему очень хочется вырваться. Потому что он привык работать, он очень продуктивный. У него такая манера работы — когда он снимает фильм, то еще во время съемок пишет сценарий следующего и придумывает идею для третьего. Он в таком ритме все время работал, пока его не посадили в тюрьму.
Мы часто сейчас переписываемся. В первые два с половиной года мои письма к Олегу не доходили. А написать сам он не может, только отвечать на письма. Потом, осенью 2018 года, переписка наладилась. Зимой опять были проблемы, а теперь уже все хорошо. Мы еженедельно переписываемся. Я занимаюсь помощью его семье, я тесно общаюсь с его мамой и детьми, потому мы в переписке общаемся и о личных вещах, и о политике, и о творчестве. Я рассказываю ему и о состоянии украинского кино. И о мировом кино. Обо всем.
Олег прост в общении. Он не лицемер, не льстит никому. Если ему что-то не нравится, он об этом скажет. И он от других тоже ждет прямолинейности. Он не понимает, зачем тратить время на ложь. Он дал себе слово никогда не врать и быть честным с другими. И он его сдерживает. Но не всем по душе прямолинейность.
Олег — очень высокий и физически сильный человек. Но его глаза — я увидел в них ребенка. И сейчас вышла книга его рассказов на украинском языке «Жизня» («Издательство Старого Лева». — Ред.) с его детской фотографией на обложке, и на этой фотографии — тот настоящий Олег, где-то внутри он таким и остается.
Я очень высокого мнения об Олеге. Он для меня очень важный человек, это и человек, на которого я равняюсь. Все, что Олег пишет, и все, что его интересует — это все о людях.
Я эти годы ежедневно живу с мыслями об Олеге. Даже когда я занят своими будничными делами, я все ровно помню о нем. Потому что я беспокоюсь, вся эта ситуация с политзаключенными смущает меня. Я не требую от других так же заниматься политзаключенными, но было бы неплохо иногда, можно даже изредка, раз в месяц, что-то делать, чтобы напомнить о ситуации с заложниками Кремля. Но даже написать пост в соцсетях — это уже реальное действие. Или письма.
На дне рождения Олега в эту субботу будут вспоминать его и поздравлять, но также будем говорить и о других политзаключенных. Олег сам всегда напоминает, что он не единственный политзаключенный, что нужно помнить обо всех, писать всем. Что нужно бороться за освобождение абсолютно всех.
И такие акции и флешмобы важны не только к каких-то датам, а постоянно. Иначе другие проблемы вытеснят эту из публичного пространства, из медиа.
Когда Россия анексировала Крым, мы с Олегом сидели у него на кухне и рассуждали, сколько это может продолжаться. И решили, что Россия сможет продержаться в Крыму не более двух лет и будет вынуждена пойти через санкции и международное давление. А случилось вот так — сам Олег уже пять лет как незаконно осужденный. Сначала мы очень много ждем и верим в какое-то чудо, которое может произойти в любой момент, верим, что кого-то отпустят. Но со временем все меньше и меньше остается этой веры.
Я сначала даже не писал Олегу письма, думал, какой в этом смысл, ведь Олег скоро вернется и я все ему расскажу лично. Но нет. Сам Олег не отбрасывает варианта, что ему придется сидеть весь срок, а это еще 15 лет. Но он не опускает руки, находясь там. Поэтому было бы странно нам всем здесь, на свободе, опускать руки.
