О народе, разумеется, отвечают власть предержащие. О себе, конечно, отвечает народ. Не думайте, читатель, что речь пойдет исключительно о наших, родных властях. Такого рода разноречивые мнения высказывались во все времена и во всех государствах. При этом власти своими действиями постоянно укрепляли народ в его мнении. И сегодня в самых демократических странах время от времени вспыхивают скандалы, парламентариев и министров уличают в злоупотреблениях высоким статусом с целью собственного обогащения. Последний, еще не закончившийся, случился с министром культуры на родине демократии.
Ну не все, конечно же, не все как один злоупотребляют. Где больше, где меньше, в разных размерах и формах. Недаром существует метод оценки сего зла, мировую общественность время от времени знакомят с рейтингами стран, пораженных коррупцией. И не случайно, и даже не у нас, родился анекдот, который я разбирал со студентами, когда служил преподавателем логики: «Одна авторитетная газета опубликовала мнение: половина членов парламента — мошенники и воры. Суд рассмотрел предъявленный к газете иск и постановил, чтобы газета опубликовала опровержение. Это и было сделано в точном соответствии с правилами подобных публикаций. Опровержение вышло таким: половина членов парламента — порядочные люди».
Я не знаю другого классического текста, где обсуждаемый вопрос был бы рассмотрен так дотошно, как в первой книге платоновского «Государства». Там в споре с Сократом мнение народа о власть предержащих отстаивал Фрасимах из Халкедона. Платон считал его софистом и осуждал за упорство в отстаивании безнравственных воззрений.
Собственно то, с чего начал свою речь Фрасимах против Сократа, и считается с точки зрения власти безнравственным. А сказал он вот что: «Справедливым я называю не что иное, как полезное сильнейшему... В каждом государстве силу имеет тот, кто у власти... Всякая власть дает законы, сообразные с ее пользой... Дав же законы, полезные для себя, она объявляет их справедливыми для подданных, и нарушителя этих законов наказывает как беззаконника и противника правды» . Любопытно проследить отношение к Фрасимаху философствующей братии. В русском издании «Государства» (1863г.) переводчик В.Н.Карпов характеризует Фрасимаха так: «Принадлежал к числу людей, ничего не знающих, но почитающих себя всезнающими; это был самый ветреный и пустой софист». В советские времена ни в одном справочном издании не было не только статьи, посвященной Фрасимаху, — ни разу не упоминалось его имя. И в ныне популярном, фантастического объема, претенциозно названном «Новейшем философском словаре» тоже не упоминается. Не иначе, как происки властей или осторожность философствующих. Ибо в иных странах феномен Фрасимаха активно обсуждается. За недостатком места приведу только один пример. Крупнейший социолог современности Ральф Дарендорф свою статью «Похвала Фрасимаху. К новой ориентации политических теорий и политического анализа» начинает такими словами: «Традиция оказалась не совсем справедливой к человеку, чье имя — даже будучи единственным его славным титулом — заслуживает упоминания уже потому, что мастер диалектики Сократ не сумел его одолеть». И далее: «В этой дискуссии впервые в истории социальной и политической мысли были сформулированы две несовместимые позиции, которые с тех пор проявили себя в качестве наиболее застарелого источника конфликта между исследователями человеческого общества». Речь идет о двух теориях общества. Причем Р. Дарендорф говорит, что теория Сократа, совместимая с проектом модерна, сегодня сдает позиции, а теория Фрасимаха набирает СИЛУ. Не только как концептуальный продукт, но и как практика, порой шокирующая законопослушную публику. Короче, теоретикам пора бы всмотреться в «силу» более пристально (непредусмотренная, поверьте, игра слов), до сих пор они больше всматривались в «разум». В этом смысл «новой ориентации» по Р. Дарендорфу.
Впрочем, оставим современную теорию и вслушаемся в спор Сократа и Фрасимаха. Сократ пытается убедить собеседников в том, что власть действует во благо подвластных. Тем же занята и любая нынешняя власть. Ибо она хочет одного — продлить свое властвование. Действует она, хотя и примитивно, но простаков убеждает. Демонстрируются частные примеры, и чем ниже уровень власти, тем они банальнее, — крыши чинятся, пенсии повышаются и т.п. Оппозиция критикует власть: и то не сделано из обещанного, и это. А вот мы сделаем гораздо больше. Такова реальная политика.
Сократ рассуждает вообще, можно сказать, теоретизирует. Он оперирует категорией деятельности или искусства (умения). Смысл существования искусства в том, чтобы отыскивать и изобретать, что и кому полезно. К примеру, врачевание полезно телу. Тело несовершенно, потому и возникла медицина. И любое другое искусство, умение, дело, или enterprise, обслуживает соответствующий предмет. А поскольку всякое искусство — это «власть и сила в той области, где оно применяется», то человек, владеющий искусством, есть управитель. Врач — управитель телами, кормчий — управитель гребцов и т.п. Действительно, они действуют не ради самих себя, а ради страждущих, гребцов и т.п., они обеспечивают успешное функционирование подопечных им объектов. Любое искусство отвечает не чему-нибудь иному, а своему прямому назначению. И, стало быть, «всякий, кто чем-нибудь управляет, никогда, поскольку он управитель, не имеет в виду и не предписывает того, что пригодно ему самому, но только то, что пригодно его подчиненному, для которого он и творит».
Мы подошли к главному, к самой сути различия между двумя позициями, двумя несовместимыми взглядами на власть. В теории Сократа власть эволюционно появляется как фактор, обеспечивающий функционирование сложных социальных систем. Изначальное состояние — отсутствие самодостаточности, нужда в другом. Естественным образом появляется соответствующее искусство. Далее осознается, что искусство это и есть власть. Такая историческая (и логическая) последовательность указывает на вторичность власти, подчиненность ее целям существования объекта. Она выполняет служебную функцию. Отсюда идея служения, отсюда, кстати, выражение «слуги народа», полное лукавства и цинизма. В теории Фрасимаха все иначе. Власть изначальна, она не появляется, она есть всегда. Этим подчеркивается не столько ее вневременность, сколько главенство как универсального средства. «Обладание властью, — настаивает Фрасимах, — дает большие преимущества». И вообще, в реальном государстве закон — не продукт разума, открывшего истину и общую пользу, это продукт воли, оправдывающей частный интерес. Сила здесь — не «последний аргумент», как любят выражаться сторонники правового государства, а первый. Закон — это мягкий способ принуждения или косвенное применение силы. Закон, иными словами, — это не что иное, как выражение воли власть предержащих или объявление, чего они, собственно, хотят. Кстати, в ХIХ веке Карл Маркс — философ силы — будет настаивать на том, что всякое реальное государство, и пролетарское тоже, — это государство Фрасимаха. Оно есть орудие ПОДАВЛЕНИЯ (угнетенных или бывших угнетателей), и подлинное равенство людей, пока существует государство, невозможно. А потому в ходе исторического прогресса государство обречено на отмирание. Эти две теории Сократа и Фрасимаха задают два несоизмеримых языка. Вот их ключевые слова: у Сократа — разум, знание, истина, равенство, целое, общее, абсолютное; у Фрасимаха — сила, воля, интерес, неравенство, частное, индивидуальное, относительное.
Можно теперь посмотреть, как выглядят модели властных отношений, к которым прибегает Сократ, в свете этих двух теорий. Сократ утверждает: «Врач — поскольку он врач — вовсе не имеет в виду и не предписывает того, что пригодно врачу, а только лишь то, что пригодно больному. Ведь врач — не стяжатель денег, а управитель телами». Раз истинный врач противопоставляется здесь стяжателю денег, значит и во времена Сократа известная проблема уже стояла. Любопытное совпадение: обдумывая аналогию с врачом, раскрыл свежую газету и на первой полосе прочитал следующее: «Прокуратура считает, что N поставил двум пациенткам диагноз «рак» и взял с них несколько тысяч долларов за лечение дорогим препаратом, хотя на самом деле женщины были здоровы, а доктор «лечил» их раствором глюкозы». Далее — модель с кормчим и гребцами. Сократ считает, что кормчий предписывает не то, что полезно ему самому, а то, что полезно гребцу. Странно, будто он находится на суше, как говорят, в центре управления плаванием, а не в одной лодке с гребцом. И давайте учтем вот что: почему установлено правило, что капитан тонущего судна покидает борт последним.
В общем, ни в одном диалоге Платона Сократ не выглядит столь беспомощно. Фрасимах с тонкой иронией предлагает еще одну модель — с пастухом и стадом. О благе овец ли заботятся пастухи, или о любителях бараньих котлет? Да, говорит Сократ, пастухи делают свое дело, имея в виду высшее благо для овец. Замечательно, высшее благо для овец есть благо для гурманов. Овцам — сочная трава, гурманам — овцы. А властям, значит, народ. Позже это подтвердит Кант: посредством здравоохранения правительство «может обеспечить для себя существование сильного и многочисленного народа». Будем считать, что это — оговорка великого гуманиста.
Аргументы Сократа слабеют с каждым сюжетом. Следующий просто смехотворен. Наш мудрец берется доказать свой тезис — правление выгодно не самим правителям, а их подчиненным — ссылаясь на то, что правители за свою работу требуют вознаграждения. Стало быть, заключает он, правят они не по доброй воле. Ну кому это нужно — за просто так «заниматься исправлением чужих пороков». Боюсь, что наш избиратель, будучи в здравом уме, даже не поймет о чем речь. Представьте себе, что кандидат в депутаты на встрече с избирателями вместо обычных велеречивых излияний говорит примерно так: идти в парламент я не хочу, но, раз уж вы настаиваете, давайте договоримся о зарплате. Это вообще — мыслимо? Когда неумолимо действует закон: Деньги – Власть – Деньги.
В этом споре о власти просматривается общая философская установка Сократа — разводить идеальное (подлинное) и реальное (неподлинное), небесное и земное. Навязчиво подчеркивается, что врачует не просто человек, называемый врачом, а врач в точном смысле слова, настоящий врач. То же о кормчем и пастухах. И, конечно, о властях — подлинный правитель действительно заботится о подданных. Мышление же Фрасимаха, так сказать, чисто земное. Он ведет речь только о реальных правителях, а какими они должны быть — этого вопроса для него просто не существует. Чувствуется, что Сократу хотелось бы избавиться от человека и говорить только об искусстве (умении), вроде бы оно действует само по себе. Это искусство идеально, и, конечно же, бескорыстно. С точки зрения Фрасимаха, искусство — при человеке, в руках человека слабого, лукавого, вожделеющего земных благ. Сегодня этот спор продолжается. Все знакомы с его методой: на случайный плюс противоположная сторона всегда находит случайный минус, и так до бесконечности. Везде это есть, различие только в масштабах, в мере. Везде это есть и всегда будет.
Вот, казалось бы, и все, разобрались... Нет, главное еще не сказано. Главное всегда приходит после всего. Написавши все это, я вдруг понял, что земная власть представлена здесь в своем худшем виде — это власть глазами бедняков. Тех, которые ее держат, которые ей завидуют. Они-то и видят во власти средство наживы. Бедные и слабые, не состоявшиеся ни в каком конкретном деле. Но есть другие. Они согласны с Фрасимахом — «обладание властью дает большие преимущества». Для достижений иных, совершенно не знакомых беднякам. О них нам еще рано.
