Виктория Барон принадлежит к своеобразному андеграунду от украинской моды. Ее коллекции не принимают участия в сезонных показах, а самого дизайнера редко можно увидеть в фотосводках светской жизни столицы. Это, впрочем, не свидетельствует о непринятии со стороны фешн-сообщества. Да и в профессионализме Виктории не откажешь. Достаточно сказать, что в свое время ее приглашал на учебу британский колледж «Сент Мартинс» — одна из самых престижных дизайнерских стартовых площадок, или что известный дизайнер Майкл Корс предлагал ей сотрудничество. Для определенного дистанциирования от модной среды у Виктории есть свои причины, о которых вы узнаете ниже.
Но когда дизайнер все же появляется на киевских раутах, то непременно привлекает к себе внимание — шляпками и образами в духе дореволюционной аристократии. Виктория утверждает, что для многих эти замысловатые шляпки являются свидетельством легкомысленности, но, по нашему субъективному мнению, свойственный ей аристократичный флер выглядит крайне гармонично на фоне киевских ландшафтов, которые — случается — еще сохраняют свой буржуазный дух (например, на Подоле). Тем более, что пообщаться с Викторией можно не только в пределах «цеховых» тем — о модных тенденциях и законах дизайнерского выживания в условиях дикого капитализма. Оказывается, что мода, кроме прочего, — это знак. А уметь правильно прочитать этот знак — это безошибочно расшифровать некие общественные коды.
С одной стороны, образ «инкогнито», которого придерживается Виктория, — это подарок для журналиста, обещающий новые открытия для читателей, но с другого... с чего же начать разговор? Поэтому диалог с дизайнером «День» начинает с погружения в биографию Виктории...
— Я родилась в семье инженеров в Новосибирске. Это была глубинка Советского Союза, что, впрочем, не помешало моему отцу собирать старинные книги, иконы, интересоваться изотерикой, энергетическими практиками. В соответствующей атмосфере я и росла. Помню также, как в большом парке Новосибирска «Березовая роща» собирались коллекционеры, обменивались монетами, открытками, марками. Этот ритуал меня тогда очень поражал, и его особенная эстетика также повлияла на меня в дальнейшем. По окончании школы мне предстояло сделать выбор: музыка или дизайн одежды. Хотя родители были не в восторге от обоих вариантов, я настояла на своем. Невзирая на это, с первого раза поступить мне не удалось... Было начало 90-х, и я решила поехать за границу — набираться опыта. На фабрике в Венгрии я проработала в течение четырех лет. Именно там я понятна, что такое европейский уровень организации труда.
— Учитывая тот опыт, как вам кажется, что сегодня стоит на пути возрождение украинской легкой промышленности?
— Мы делали несколько попыток «достучаться» до людей, которые способны повлиять на ситуацию. В конечном итоге, почему мы должны ходить в «Китае», когда могли бы одеваться в отечественное? Но те, к кому мы обращались с соответствующим проектом (кстати, экономически не убыточным), все как один утверждают, что более выгодно сдавать помещения фабрик в аренду или продавать в частную собственность. То есть верхушка предпочитает все продать, сдать и получить свой пай здесь и в настоящий момент.
— И ходить в Бриони.
— И ходить в Бриони. Такое отношение в нашей стране не только к легкой промышленности. От человека, который в настоящий момент работает во властных структурах, я даже услышала жуткую мысль: за то, чтобы Украина была страной потребления, уже давно заплачено. То есть, стратегически все уже решено. Это моя боль, ведь это значит, что, в сущности, я работаю в той индустрии, которой нет и не будет...
А все акции и показы — это просто игра на дизайнерском тщеславии. Потому что в Европе недели моды организовываются для экспертов, которые оценивают работу дизайнеров, и байеров, которые делают заказ у этих дизайнеров.
— Но на нашу Неделю моды уже также приходят байеры. Пусть их немного, но несколько лет назад их не было вообще...
— В действительности это не байеры в классическом понимании. Это люди, которые имеют собственные магазины и заказывают по несколько единиц одежды. К примеру, в Венгрии байеры заказывают по несколько тысяч экземпляров, оплачивая заказ из своего кармана. А в Украине дизайнер сам должен вложить свои же деньги в производство для того, чтобы потом товар залеживался в магазине. То есть в Украине все происходит наоборот. Всплески есть, но они остаются на уровне маленьких магазинчиков, где продается дизайнерская одежда, но она элитарна и не выходит на более массовый рынок.
«НАМ НУЖНА МЫСЛЯЩАЯ И КУЛЬТУРНАЯ ВЕРХУШКА»
— Коль мы заговорили о политике... Показанная недавно коллекция Карла Лагерфельда для Chanel была выполнена в русском «царском» стиле. По-моему, это уже не первый раз он демонстрирует свою благосклонность к этому стилю. Не кажется ли вам, что здесь также присутствует политика?
— Такие шаги предопределены коммерческой логикой. Лагерфельд пытается сделать реверанс в сторону своих самых активных покупателей. Но, как по мне, для этой аудитории значения имеет не история, а бренд, ведь таким образом они сигнализируют о своей принадлежности к определенным кругам, сообществу. Думаю, они далеки от того, чтобы гордиться символикой своей страны и истории.
— Кстати, о символике. С чем вы связываете фэшн-ностальгию по «совку»: все эти серпы и молоты, надписи «СССР» на футболках?
— Я категорически этого не воспринимаю. И не только теперь, мое отношение к советской теме было таким всегда. Просто потому, что это некрасиво, эстетически непривлекательно. Я не понимаю Маяковского. Я знаю, что он величайший поэт, но он мне какой-то не лирический. Не в понимании нежности и поэтичности, а в понимании звучания его поэзии.
— Впрочем, сегодня этой символики на улицах полно. А явлением street-fashion, то есть уличной модой также можно измерять градус культуры в обществе. Как вам киевский street-fashion? Кажется, он еще в большей степени постсоветский.
— Да, он постсоветский. Обратите внимание на количество красивых девушек на каблуках: все ходят на работу как на парад. Наше общество до сих пор патриархально. И на это есть свои причины. Со времен аристократии мы должны были бы перейти к буржуазии, а уже от буржуазии — к современному обществу стремительного, но культурного минимализма. Так это происходило в Европе. Но после времен аристократии мы моментально «загремели» в Советский Союз, и, таким образом, обошли важный этап буржуазности. Мы все же должны его пройти, хотя и с 80-летним опозданием. Но для этого нам нужна мыслящая и культурная верхушка. Потому что в действительности именно они своим стилем, поведением и уровнем интересов должны устанавливать определенную планку для общества. Это с одной стороны.
А с другой, сейчас множество журналов пытаются учить женщин правильно одеваться, привлекать к себе внимание. И у девушки красивая внешность, она может прийти в любой магазин и одеться как «с обложки». Но если ее культурный уровень ниже среднего, то созданный внешний образ не сработает. А есть люди, взглянув на которых, сразу понимаешь, что свой внешний образ они носят внутри, и красивая одежда — не просто обертка. Когда я говорю о культурном уровне, то имею в виду не только осведомленность в разных сферах, культура — это то, как человек воспринимает себя в окружающем мире, то, насколько трепетно он относится к окружению, то есть, его этичность. А этика, в свою очередь, — это прежде всего способ мировосприятия.
Поводы для оптимизма есть. Сегодня на улицах я все чаще вижу шарфики, низкие каблуки, интересные миксы — украинцы все больше отходят от буквального сочетания в духе «желтая кофточка — желтые туфельки». Человек начинает воспринимать себя как арт-объект. Ведь давайте поразмышляем: если на картине есть красная полоска сверху, то это еще не значит, что снизу художник должен дорисовывать такую же. Или так: голубое небо в сочетании с черной землей выглядит очень гармонично! Люди начинают оригинально мыслить, каждый по-своему, больше наблюдать за миром, живой природой.
— Одновременно в нашем обществе есть тенденция к упрощенному восприятию моды: мол, лохмотья, гламур, а в действительности, как утверждают некоторые дизайнеры, — это вещь, которая помогает откорректировать определенные энергетические потоки...
— Действительно, есть такая мысль, что мода — это пустая трата времени. Недавно в эфире одна украинская артистка рассказывала, что она перед тем как выйти из дома, по шесть часов проводит в гардеробной... И этот бред показывают в эфире! На такое отношение к внешности подростки и равняются, именно такие «напутствия от кумиров» формируют сознание молодежи.
— И в этом большая проблема медиа, потому что это они «раскручивают» такое отношение в своем эфире. Как вы считаете, как медиа, в частности, телевидение, влияют на вкусы общества?
— Влияют и очень существенно. Вышеприведенный пример — показателен.
«МУЗЫКА БАХА И ЗАПАХ ЛАДАНА»
— Мода — это очень «длинные деньги». Я для себя четко решила, что на индустриальные масштабы не буду зариться, потому что такая попытка станет для меня полным разочарованием. Я работаю с клиентами индивидуально.
— Хотя вы работаете индивидуально с каждым клиентом, но у вас есть свой стиль. Я видела лишь несколько моделей, и все же не удивилась, когда заметила здесь, в вашей мастерской, портреты Романовых. Когда кристаллизировалась эта линия — аристократическая, ретро...
— Все это — с детства, из семьи. Эти кружева, эти тактильные ощущения ткани, бабушкины вещи: шляпки, перчатки, чулки — это стало моей «опорой». Кроме того, я очень люблю современную архитектуру, особенно европейскую. Интересная деталь относительно Романовых: я родилась в тот день, когда они были казнены. В 2004 году я представила свою первую коллекцию «La beaute en russe», что в переводе означает «Красота по-русски». Как раз во время моей работы над ней была оранжевая революция, и я очень переживала, чтобы эту коллекцию не восприняли ложно. Это была коллекция восхищения, эстетики, воспевания отношений супругов Романовых, того, на что в наше время люди не готовы тратить время: например, чтение поэзии или длинные прогулки и глубокие диалоги.
Музыка Баха насыщает меня — словно кувшин — мощью, а запах ладана — медитативностью. А все, что происходит вокруг этого кувшина, влияет на рождение идей. Например, осень. Достаточно быть просто наблюдательным человеком с хорошим вкусом — и разноцветные листья уже могут стать твоей точкой отсчета.
— Нам известно, что вас приглашал к сотрудничеству известный дизайнер Майкл Корс. Это правда? Расскажите об этом подробнее.
— Майкл Корс является членом Национального арт-клуба в Нью-Йорке. Эта институция организовала фестиваль «Наше наследие», который в 2009 году представил украинскую культуру на наилучших выставочных площадках Нью-Йорка. На фестивале была представлена выставка и моих дизайнерских работ. Это был месяц фантастического общения с огромным количеством очень интересных людей. Именно там я получила приглашение от Майкла Корса на интервью. Но, откровенно говоря, я не увидела в этом смысла, ведь знала, что покинуть Украину не смогу. По личным причинам.
— После того как вас приглашал к сотрудничеству Майкл Корс, после того, как вы отказались от возможности учебы в одном из самых престижных дизайнерских колледжей «Сент Мартинс», какие амбиции вам присущи сегодня?
— В настоящий момент я описываю технику муляжирования, в которой работаю. Она позволяет создавать «живые» платья, платья-скульптуры, без эскизов. Этот процесс, как правило, выглядит так: я стою перед манекеном, а вокруг — пакеты с огромным количеством лоскутков ткани, которые я собирала в течение десяти лет. Это и остатки очень дорогого кружева, и ленты, и оригинальные, уже выкроенные лоскутки тканей. Все это создает квинтэссенцию платья. В настоящий момент я описываю эту технику, далее намереваюсь запатентовать ее, и лет в 50 планирую ее преподавать. Вообще, хотелось бы открыть отдельный институт, который будет специализироваться на этом или, по крайней мере, кафедру. Это все реально, но не в настоящий момент. Время еще не наступило.
P. S.
— Вы сказали прекрасную фразу о том, что люди начинают себя воспринимать как арт-объект. А те, у кого нет финансовых возможностей для, условно говоря, Моне, все же могут им быть?
— Конечно, но для этого необходимо развиваться, работать над собой. Душа должна трудиться!
