Империя и мы

Сегодня мы завершаем публикацию исследований Станислава Кульчицкого, посвященную пребыванию Украины в составе империи и живучести некоторых исторических мифов.

7. СОВЕТСКИЙ СОЮЗ КАК ИМПЕРСКОЕ ГОСУДАРСТВО

Один из самых авторитетных на Западе исследователей советского коммунизма Ален Безансон провел наблюдение, которое дает ключ к пониманию закономерностей трансформации Российской империи в Советский Союз. В статье, напечатанной в книге «Концепт империи», которая появилась в Париже в 1980 году, он указал, что у России перед Великой войной 1914—1918 гг. были серьезные шансы решить свои социальные и экономические проблемы, но она не имела никаких шансов решить национальный вопрос. Либеральная, демократическая, модернизационная политика имперского режима могла быть ключом к решению социально-экономических проблем. Только такая политика могла утвердить Россию как великую державу в кругу демократических государств Запада, и здесь альтернативы не существовало. Вместе с тем такая политика имела своим следствием возрождение угнетенных наций, которое неминуемо подорвало бы империю изнутри.

Чтобы сохранить Российскую империю в совершенно изменившемся мире, нужно было придать ей иную форму и иное содержание. Если мы начнем удивляться принципам, на которых возник Советский Союз, то следует помнить об этом глубоком наблюдении Безансона. Перед конструкторами Советского Союза стояла только одна главная задача: продолжить существование империи, по возможности в прежних границах, а при случае — в значительно расширенном виде. Форма и даже содержание многонационального государственного образования имели второстепенное значение по сравнению с этой задачей.

Мир действительно изменился после Великой войны 1914—1918 гг. Война ускорила объективный переход от традиционного общества, основанного на средневековой иерархии, к демократическому обществу, основывающемуся на равенстве граждан перед законом и не знающем понятия империя. Империи стали анахронизмом, измененный миропорядок вывел на авансцену национальные государства.

Однако цивилизационный кризис, проявившийся в форме Великой войны 1914—1918 гг. и Великой депрессии 1929—1933 гг., породил в странах с особо высоким уровнем социального напряжения общественные мутации. В таких странах не возникал демократический уклад, при котором общество начинало контролировать государство и определять на свободных выборах персональный состав высших должностных лиц. Вместо этого из народных низов на поверхность политической жизни поднимались силы, формировавшие иерархические структуры нетрадиционного типа, овладевали государством и уничтожали конкурентов. Государство устанавливало тотальный контроль над гражданами, лишая их реального влияния на политические процессы.

Первой страной, в которой победил тоталитаризм, стала советская Россия. Русская революция ознаменовалась почти мгновенным свержением самодержавия и массовым стихийным возникновением советов рабочих и солдатских депутатов. Приспосабливаясь к требованиям советов, партия большевиков овладела ими изнутри и установила свою диктатуру.

Вслед за Россией тоталитарный режим был установлен в Италии. На волне массового движения к власти пришла фашистская партия Б. Муссолини, которая начала создавать Итальянскую колониальную империю. Используя реваншистские лозунги, национал-социалисты А. Гитлера завоевали в электоральной борьбе с коммунистами и социал-демократами мандат на государственную власть. После этого они установили однопартийную диктатуру, провозгласили Третий рейх и сделали попытку распространить свой «новый порядок» на всю Европу.

Советский коммунизм никоим образом не был похож на фашизм или нацизм, хотя был, как и они, тоталитарной формой организации власти. Коммунистическое государство имело намного больше жизненных сил и возможностей, так как не только господствовало над обществом, но и сливалось с ним в целостную систему. Изобретенный В. Лениным уникальный политический режим характеризовался симбиозом диктатуры государственной партии с вполне реальной властью советских органов. Советы и их исполнительные комитеты осуществляли непосредственное управление общественной жизнью. В связи с этим за коммунистическим режимом закрепилось название «советская власть». Фактически же в каждом звене административно- территориального уклада советские органы власти подчинялись соответствующему компартийному комитету. Благодаря принципу демократического централизма, на основании которого строилась государственная партия и подчиненные ей организационные структуры, полнота власти сосредоточивалась в высшем компартийно-советском руководстве. Такой политический режим имел необычные качества. С одной стороны, он углублялся через систему советов в народные низы. Миллионы людей были наделены реальными, хоть и ограниченными управленческими или контрольными функциями. Так создавалась иллюзия народовластия. С другой стороны, в стране господствовала незримая, то есть не отраженная в конституции диктатура компартийных комитетов. Они контролировали абсолютно все, начиная с выборов до советских органов власти.

В тандеме под названием «советская власть» компартийные комитеты и исполкомы советов имели разное организационное построение. Характер созданного большевиками государства определяла конституционно незримая диктатура их партии. Партия имела внешнее прикрытие в виде многомиллионной членской массы, но ее номенклатурная часть строилась как диктаторская иерархическая структура. Поэтому любая страна, в которой побеждала советская власть, становилась частью унитарного государства с высочайшей степенью централизации управления.

Наоборот, советские органы власти имели вполне демократическое построение, определявшееся конституцией. Самые демократические в мире советские конституции маскировали собой тоталитарное давление на общество, генерируемое компартийной диктатурой.

Во время «собирания» распавшейся империи В. Ленин стремился не только избегать лобного столкновения с национально-освободительным движением, но и использовать в собственных интересах протестный потенциал угнетенных народов. Такая стратегическая линия оказалась более эффективной, чем примитивный силовой курс на восстановление «единой и неделимой» России, избранный главными противниками большевиков — белогвардейскими генералами.

Для восстановления многонациональной империи большевики использовали преимущества двуединой конструкции советской власти. Почти одновременно с внедрением советской государственности в России Ленин начал конструировать национальную советскую государственность. Главным полигоном в усовершенствовании соответствующей политики стала Украина.

Природа созданной большевиками национальной государственности станет понятной, если мы проанализируем уставные права республиканских компартийных организаций. Названия их давали обманчивое впечатление самостоятельных политических партий. Но Коммунистическая партия (большевиков) Украины фактически была областной организацией унитарной РКП(б). Она имела свой Центральный комитет, которому подчинялись парткомы украинских губерний. Однако уставные права ЦК КП(б)У не превышали прав парткомов русских губерний, подчиненных непосредственно ЦК РКП(б). После образования в ЦК РКП(б) политбюро, где сосредоточилась вся полнота власти, честолюбивые украинские коммунисты добились такого же названия для руководящего органа ЦК КП(б)У (в других национальных республиках создавались бюро, а не политические бюро). Когда в ЦК РКП(б) появилась должность генерального секретаря, они добились такого же названия для руководителя ЦК КП(б)У (должность украинского генсека существовала до 1934 года). Однако по уставу РКП(б) политбюро и генеральный секретарь ЦК КП(б)У имели не больше полномочий, чем бюро и секретарь любого губкома в Российской Федерации.

Даже в 1917—1922 гг., когда отреставрированная большевиками Российская империя функционировала в виде страны без названия, она оставалась унитарным централизованным государством. Конгломерат из девяти формально независимых государств (России, Украины, Белоруссии, Дальневосточной Республики, республик Закавказья, Бухары и Хорезма) соединялся с имперской столицей двумя способами: главным — через диктатуру руководящей верхушки РКП(б), и дополнительным — путем прямого подчинения советскому центру в Москве расположенных на периферии всех силовых и некоторых экономических структур. Национальная советская государственность функционировала в жестких параметрах очерчиваемой диктатурой системы.

После установления в 1922 году советского контроля над Дальним Востоком буферная Дальневосточная Республика была ликвидирована. Одновременно в Москве решили, что дальнейшее существование страны без названия является неудобным. В глазах победителей независимые национальные республики выглядели анахронизмом после завершения гражданской войны.

Совмещение страны с государством могло быть осуществлено путем «втягивания» национальных республик в границы Российской Федерации, то есть превращения их в автономные республики. Автором автономизации «независимых» республик в научной литературе считается И. Сталин. Безусловно, что он озвучивал этот проект как нарком РСФСР по делам национальностей и генеральный секретарь ЦК РКП(б). Но в центральном компартийно-советском аппарате автономизация считалась едино возможным и вполне логичным выходом из ситуации. Альтернативой могло быть только дальнейшее существование республик как «независимых» от России национальных государственных образований. Анализируя события 1922 года, следует на минуту забыть о другой альтернативе, которая родилась в голове В. Ленина и не могла до своего озвучивания прийти в голову другому политическому деятелю.

В отсутствие Ленина, подвергшегося первому приступу смертельной болезни, оргбюро ЦК РКП(б) приняло решение об автономизации национальных республик. Однако оказалось, что решение оспаривают некоторые руководители республик, прежде всего — член ЦК РКП(б) Христиан Раковский. Эту оппозицию нельзя рассматривать как стремление сохранить суверенитет советских республик, коего не существовало с самого начала. Понижение статуса республик они воспринимали как удар по собственному престижу.

Ленин предпочитал не задевать интересы товарищей по партии в национальных республиках, которых он иронично называл «независимцами». Более того, он хотел вообще ликвидировать «пресловутый вопрос об автономизации», как высказался 30 декабря 1922 года в письме руководителям РКП(б), и оставить отношения между республиками в прежнем состоянии. С недовольством товарищей по партии можно было смириться, но намного более опасной для власти стала бы волна возмущения в национальных республиках, которых лишали суверенитета.

Есть ли противоречие между этим положением и сформулированным в предыдущем абзаце утверждением о том, что национальные советские республики не имели суверенитета с самого начала? Если и есть, то это противоречие скрыто в самом концепте национальной советской государственности, автором которого был Ленин. Оно помогает понять всю изобретательность и коварство ленинской национальной политики.

Для руководителей государственной партии автономизация национальных республик была, повторяю, вполне логичным и едино возможным способом завершить процесс «собирания» прежней империи. Ленин, однако, назвал ее в упомянутом выше письме руководителям РКП(б) «неправильной и несвоевременной затеей». Автономные республики не были государствами. Автономизация разрушала конституционную национальную государственность и оставляла при жизни только русскую советскую государственность. Возрождалась де-факто «единая и неделимая» Россия, отличавшаяся от дореволюционной только тем, что некоторые из ее губерний становились автономными национальными республиками. Русская советская власть оказывалась наедине с призраком национально-освободительной борьбы. Зажатые в узкие рамки автономий народы, которые прошли сквозь горнило национальных революций, рано или поздно поднялись бы на защиту своих прав.

И В. Ленин предложил принципиально иной выход из сложившейся ситуации. Он хотел строить централизованное государство не по советской линии, то есть путем уничтожения национальных государств, а по компартийной линии. В этих условиях суверенитет национальных государств закреплялся в советских конституциях, но исчезал в невидимом силовом кругу, генерируемом диктатурой государственной партии.

Вождь партии соглашался с тем, что существование одной страны с несколькими государствами является неудобным. Поэтому он предложил простой, но ранее никем не предлагаемый выход из неудобной ситуации: все существующие в 1922 году советские государства — Российская и Закавказская Федерации, Украина и Белоруссия на равных правах формировали еще одно федеративное государство — федерацию «второго этажа». Он же предложил название для новосоздаваемой федерации — Союз Советских Социалистических Республик Европы и Азии. За каждой из республик, входивших в Советский Союз, сохранялось право свободного выхода из него (сецессии), закреплявшееся в конституциях.

Объединение советских республик в единое многонациональное государство стало бы выдающимся историческим событием, если бы на минуту забыть о существовании государственной партии. На самом же деле 30 декабря 1922 года произошло только протокольное событие, заранее расписанное в регламенте оргбюро ЦК РКП(б). Значение этого события заключалось только в том, что оно сделало невозможной автономизацию национальных республик. Иными словами, национальная советская государственность не была уничтожена.

Хотя Сталин, случалось, обвинял Ленина в либерализме в национальном вопросе, он в полной мере оценил преимущества сохранения национальной советской государственности. В Конституции СССР 1936 года, которую Сталин мог редактировать как угодно, сохранилась даже статья о свободном выходе республик из союзного государства. Пока существовало силовое поле компартийной диктатуры, подобные конституционные нормы не могли подорвать унитарное государство имперского типа.

По воле руководителей государственной партии народы Советского Союза выстроились во многоступенчатую иерархию. Самое высокое положение заняли россияне. После них шли представители наций, давшие свое имя союзным республикам. В связи с этим возникло понятие «титульной нации». На третьем месте находились народы национальных автономий в союзных республиках. На четвертом месте находились «нетитульные» нации, не имеющие собственных республик — союзных или автономных. Таким образом, СССР строился на принципах этнократизма.

Несмотря на ограниченность полномочий республиканских центров, политбюро ЦК РКП(б) признало опасным образование полноценного центра в Российской Федерации. В Москве был создан только Совнарком РСФСР, руководивший второстепенными предприятиями. Более-менее крупные предприятия подчинялись непосредственно союзным органам. Партийный центр в России вообще отсутствовал, губпарткомы подчинялись ЦК РКП(б). Следовательно, ведущее место в иерархии национальностей у россиян совмещалось с отсутствием национальной государственности. Русская советская государственность была не национальной, а имперской.

Сразу после образования СССР Кремль начал политику коренизации (в Украине — украинизации). Хотя главной ее целью было укоренение советской власти на периферии, она способствовала возрождению национальных языков и культур. Украинизация осуществлялась даже в местах компактного проживания украинцев за пределами УССР. В частности, население Кубани, на две трети состоявшее из украинцев, получило возможность учить детей в украинских школах, читать украинские газеты и журналы, слушать передачи местного радио на родном языке. «Национал-коммунисты» со временем начали делать намеки на то, что было бы справедливо передать Кубанский округ Северо-Кавказского края Украине.

Национальное возрождение в советской Украине глубоко повлияло на западно-украинские политические круги. Лидер самой влиятельной партии — национал-демократов — Д. Левицкий в феврале 1925 года написал в газете «Діло»: «Ми твердо переконані, що однаково як книжковий комунізм, так само й форма правління радянського устрою є чужими психіці українського народу. Але реєструючи факти, ми не можемо добачувати одні, а нехтувати іншими. І тому ми стверджуємо всім відомий і никим не оспорюваний факт, що на Радянській Україні росте, міцніє і розвивається українська національна ідея, і разом зі зростом цієї ідеї — чужі рямці фіктивної української державності наповнюються рідним змістом справжньої державності».

Кремлевские вожди ценили пропагандистские преимущества демагогичных советских конституций, но чувствовали страх перед перспективой перерождения декоративной национальной государственности в настоящую в случае ослабления центральной власти. Именно в связи с этим они лишили Россию атрибутов национальной государственности. Именно поэтому Украина как самая большая национальная республика оказалась с 1929 года в эпицентре репрессий, целью которых было предупредить возможные в будущем проявления сепаратизма. Этим страхом объясняется организация под прикрытием хлебозаготовок голода-геноцида 1932—1933 гг. Этим страхом объясняется также запрет осуществлять украинизацию за пределами УСРР и колоссальная истребительная акция против украинской интеллигенции, продолжавшаяся почти беспрерывно до 1939 года. Стремясь замаскировать антиукраинскую направленность репрессий, сталинский режим с подчеркнутым энтузиазмом беспокоился о расцвете «социалистической по содержанию и национальной по форме» украинской культуры. В 1934 году столица УСРР была перенесена из Харькова в национальный центр Украины — Киев.

Репрессии 30-х гг. на долгие десятилетия обезвредили «этническую бомбу», заложенную в фундамент советской империи во время образования СССР. Но самые проницательные исследователи на Западе (так же, как организатор превентивных репрессий — Сталин) не забывали о том, что Советский Союз способен существовать только в силовом поле, создаваемом диктатурой государственной партии. В книге, изданной в Нью-Йорке в 1986 году, социолог Р. Коллинз убежденно заявил о неизбежности распада Советского Союза. Он предполагал, чем обернется этнократический принцип построения этой империи нового типа: «Формальный механизм выхода из Советского Союза уже готов. Пятнадцать самых больших, этнически разных регионов представляют собой официально автономные государства, имеющие местный механизм управления. Теперь эта автономия малоэффективна, поскольку вооруженные силы, денежная система и экономическое планирование контролируются органами центральной власти, а политический контроль проводится единой национальной Коммунистической партией. Важность автономно-этнической государственной структуры заключается, однако, в том, что она содержит этнические определения и в то же время организационные структуры, которые могут стать основой действительно отдельных государств, если центральное правительство серьезно ослабеет».

Коллинз предсказал не только распад СССР, но и политическую силу, которая это осуществит, — коммунистов. Здесь долго думать не приходилось: в тоталитарной стране не могло существовать гражданского общества, и коммунисты всегда оставались единой организационно оформленной политической силой: «Возможная дезинтеграция Советского Союза произойдет, вероятнее всего, под управлением бывших политиков — коммунистов. Учитывая нынешнюю монополию коммунистов в политической сфере в Советском Союзе, политическим переменам будет трудно пройти каким-то иным путем, во всяком случае — сначала».

В судорожных попытках преодолеть кризис общественно-экономического строя М. Горбачев взялся за совершенствование незыблемых со времен Ленина политических механизмов советской системы власти. Инициируемая им конституционная реформа освободила советские органы власти от компартийного диктата. Силовое поле, в котором существовали союзные республики и страны Центрально-Восточной Европы, внезапно исчезло. Создалась непредвиденная реформаторами ситуация, в которой фиктивно-пропагандистские нормы советских конституций стали действующими. Этим немедленно воспользовались республики Балтии и политически маргинализированная Кремлем Российская Федерация, а вслед за ними — все остальные союзные республики. Лишение КПСС статуса государственной партии привело к коллапсу советской империи. «Перестройка» выскользнула из-под контроля Кремля и превратилась в революционный процесс.

Антикоммунистическая революция в СССР имела в своей основе, как и любая другая, ярко выраженное нежелание народных низов довольствоваться имеющимся. Советский политический уклад вместе с созданной под него командной экономикой выглядел анахронизмом на фоне ускоренного научно-технического и социально-экономического прогресса в странах Запада. Однако, в отличие от предыдущих социальных катаклизмов, ведущей силой антикоммунистической революции была как раз компартийно- советская номенклатура. Это объяснялось не только тем, что другие политические силы начали рождаться в СССР только во время «перестройки». Не меньшую, если не большую роль в массовом появлении так называемых суверен-коммунистов играло и обстоятельство, что революция оказалась не столько всплеском социальной энергии, сколько самочинным распадом системы, отжившей свой исторически обусловленный срок существования.

8. РОССИЙСКАЯ ФЕДЕРАЦИЯ: МЕЖДУ ИМПЕРИЕЙ И НАЦИОНАЛЬНЫМ ГОСУДАРСТВОМ

Сначала напомню два несомненных факта. Во-первых, советская практика знала федерации первого (РСФСР, ЗСФСР) и второго (СССР) порядков. Во- вторых, в отличие от подавляющего большинства федеративных государств мира, советская федерация предполагала право сецессии, то есть выхода субъекта федерации из ее состава. А теперь вопрос: был ли у советских людей опыт жизни в федеративном государстве?

Отвечая на вопрос, попробуем вчитаться в союзные и республиканские конституции, которых было не так уж и мало. Поражает то, что слово «федерация» встречается в них только в названии государств. Ни в одной статье не упоминались права субъектов федерации, которые не могли быть оспорены федеративным центром. Единственное исключение — право сецессии. Оно провозглашалось, но механизм его осуществления оставался полной тайной.

Причина конституционного игнорирования особенностей жизни в федеративном государстве довольно проста: Советский Союз и Российская Федерация с самого начала не были федеративными государствами. Федерализм предполагает разделение властных полномочий между центром и периферией. Возможно ли при диктатуре какое-либо разделение власти? Риторический вопрос…

Почему и когда именно большевики взяли на вооружение столь чуждое для них понятие, как федерация?

В августе 1917 года В. Ленин почувствовал, что его партия сможет захватить власть, если на определенное время откажется от непопулярной среди народных низов коммунистической программы. Большевики отказались от идеи превратить войну империалистическую в гражданскую и начали требовать немедленного заключения сепаратного мира с Центральными государствами. Они отказались от идеи создать в помещицких имениях советские хозяйства и начали агитировать за уравнивающее разделение земли между крестьянами. Наконец, они отказались от идеи централизованного государства и начали пропагандировать создание советской федерации свободных народов. Иными словами, они взяли на вооружение советские лозунги. Когда партия Ленина пришла к власти на плечах советов и установила свою диктатуру, она вернулась к коммунистической программе. Потом в истории возобновленной большевиками империи было все: гражданская война, совхозы с колхозами, «федерация свободных народов». Советский федерализм на самом деле оказался прикрытием этнократического принципа, который «пролетарские интернационалисты» во главе государственной партии считали самым удобным для организации многонационального государства имперского типа.

После ликвидации коммунистической диктатуры Россия в явочном порядке превратилась в настоящую федерацию. Но отношения между центром и периферией не были прописаны в конституции. Поэтому региональные элиты долгое время делали попытки максимально суверенизироваться. Тем не менее, усилия президента РФ Б. Ельцина устранить угрозу дезинтеграции путем переговоров увенчались достижением компромисса. В 1994 году субъекты федерации, за исключением Чечни, подписали с центром договор, в котором признавалось, что реализация их прав возможна только при обеспечении государственной целостности России, ее политического, экономического и правового единства.

Все посткоммунистические страны переживают переходный период — от директивной к рыночной экономике, от диктатуры к демократии. В России трансформационные процессы имеют и третье измерение — от империи к национальному государству. Многовековое имперское сознание остается в РФ ярко выраженным фактором политической жизни. Р. Шпорлюк приводит в своей книге «Імперія та нації» (издательство «Дух і літера», 2000) сформулированный в 1995 году афоризм Дж.Госкинга: «Британія мала імперію, а Росія була імперією, — можливо, що залишається нею й досі».

Гражданское общество может развиваться только после свержения коммунистической диктатуры. Поэтому решающее слово в трансформационных процессах в РФ принадлежит традиционно сильным государственным институтам. Но возможности государства в направлении экономических процессов ограничены двумя факторами: спонтанным распадом директивного хозяйствования и необходимостью интегрирования в глобальную экономику на условиях последней. Возможности государства в утверждении сильной власти намного большие, но и они ограничены наличием свободного рынка, связанного тысячами нитей с глобальной экономикой. Чтобы возродить диктатуру, России следовало бы опять отгородиться «железным занавесом» от окружающего мира. Однако в стране нет влиятельных политических сил, которые могли бы выдвинуть такую программу действий.

Но государство в России может себе позволить притормозить отмирание имперских качеств в себе самой. Она имеет для этого ресурсы благодаря сырьевым богатствам, которые способны наполнить валютой государственную казну. Она получает соответствующую поддержку со стороны существенной части граждан, историческое сознание которых имеет имперское направление.

Немало граждан РФ не видят опасности в этнократическом принципе построения многонациональной страны с его иерархизацией национальностей. Советский опыт ничему их не научил, и они склонны добиваться использования этой этнической бомбы в национально-государственном строительстве. В частности, Русская православная церковь настойчиво пропагандирует идею иерархизации этноконфессиональных сообществ в такой последовательности: государствообразующий православный народ; традиционные религии (ислам, буддизм, иудаизм); нетрадиционные религии (католицизм и протестантизм); «тоталитарные секты» и связанные с ними этнические сообщества. Здесь полностью игнорируется конституционная норма о равноправии всех этнических и конфессиональных сообществ многонационального народа России.

В русской прессе все чаще говорят о демографической катастрофе, суть которой заключается в изменении соотношения русских и нерусских в России в пользу последних. Постоянно обсуждается угроза благосостояния и безопасности коренного населения в связи с наплывом иноэтнических эмигрантов («перекупщиков», «спекулянтов», «террористов»). Этнические меньшинства в российском обществе довольно часто трактуются как угроза его стабильности. Даже известный в прошлом своим либерализмом директор Института этнологии Русской академии наук В. Тишков утверждает, что наступило время «не только защиты угнетенных меньшинств, но и защиты большинства от радикализма и агрессивности меньшинства».

Президент РФ В. Путин проводит внутри страны довольно взвешенный курс, уважая конституционные права всех граждан. Наоборот, на постсоветском пространстве оба российских президента сначала избрали курс на возрождение СССР в разных формах — Содружества Независимых Государств, Славянского союза, Европейско-Азиатского Экономического Содружества, Единого экономического пространства. После 2000 года, когда к власти пришел В. Путин, Россия занялась украинскими делами системно и настойчиво. Интеграционное давление на Украину после возникновения идеи ЕЭП стало просто-таки неудержимым.

В 1990 году Александр Солженицын написал небольшой труд «Как нам обустроить Россию?». Конечным тезисом стал эмоционально окрашенный вывод, вытекавший из многолетних исследований автора в сфере истории России: «Нет у нас сил на Империю! — и не надо, и свались она с наших плеч: она размозжает нас, и высасывает, и ускоряет нашу гибель». Видимо, стоит прислушиваться к этому мнению великого мыслителя.

9. МЫ И ИМПЕРИЯ

Итоговый раздел идентичен по названию со всей статьей. Инверсия названия не случайна. В прошлом мы были этнографической массой, которую использовали правители империй в собственных интересах. Теперь мы сами можем определять свою цель и отстаивать национальные интересы.

О современных украинско-русских отношениях можно писать книги, и они уже написаны. Есть и у меня одна. Тут стоит ограничиться только общим выводом: если мы выживали в империях сотни лет, если мы присутствуем сегодня как самостоятельное государство на территории Европейского континента, где имеем территорию в 603 тыс. квадратных километров, то будем и завтра, и через тысячу лет!

Тема об империях попала мне в руки случайно. Анализируя ее на знакомом материале, я пережил захватывающие часы. Пришлось переосмыслить несколько известных сюжетов, задуматься над несостоявшимися вариантами прошлого. Хочу поделиться с читателями «Дня» впечатлениями от анализа этой темы.

Постоянно в голове китайцы. Не сегодняшние, которые гордятся своей Поднебесной империей, а те, кого давно нет и о ком молчат придворные летописцы. Мы даже не знаем, как они именовались. Поздравим себя с тем, что у нашей империи на нас не хватило времени. Если бы хватило, никто бы о нас ничего не знал. И мы сами не знали бы ничего о своем народе. Вспомним, что многие из нас не знали собственной истории до 1991 года. Многие не знают ее и по сей день.

Иногда читаешь или слышишь по телевидению: нарушаются наши права, даешь второй государственный язык! Это — мои соотечественники, и я понимаю, что они имеют право так говорить. Но как хочется сказать им, что они — это мы, украинцы, а язык у нас — один на всех.

Не выходит из головы региональный разлом украинского общества, ярко проявившийся во время президентских выборов 2004 года: Запад и Центр против Востока и Юга. Частично это объясняется экономическими обстоятельствами, тесно сплетенными с политическими манипуляциями. Существуют и более глубинные причины, ведь Украина находится на цивилизационном разломе. Но региональные различия не должны повредить национальному единству. Нужно помнить, что наши предки в двух империях протянули друг другу руки через государственную границу и стали единой нацией.

В конце коснусь темы голода 1932—1933 гг., которой в статье посвящена только одна строка. Причина в том, что механизм геноцида был уже освещен в цикле статей «Почему Сталин нас уничтожал», который «День» публиковал в октябре и ноябре 2005 года. Анализируя пребывание Украины в советской империи, можно сделать один банальный вывод: никогда не нужно ставить свою страну в зависимость от решений, принимающихся за ее пределами. Иными словами, никогда не нужно становиться частью империи.

К сожалению, в справедливости такого банального вывода все еще приходится убеждать некоторых наших соотечественников…