ПОЛИТИКА
23 января возле Верховной Рады — небольшое столпотворение приверженцев бело-голубых. В основном — это бабушки в облезлых шубах, — но есть и чуть-чуть молодежи. Самая активная старушка несла портрет нового президента, где он выглядел не самым лучшим образом, и орала: «Прокаженный!» «Оранжевый» дядя в шапке-ушанке попытался отобрать фотографию, но бабулька резво спрятала ее за спиной, испуганно и зло полыхнув на него очами...
Цепочка милиционеров вынудила синих повернуть и растечься вдоль забора из щитов. Остановившись, они стали ритмично выстукивать по нему (как недавно оранжевые по бочкам из-под солярки) в ритме скандирования фамилии своего, дорогого, как память о предвыборной гонке, кандидата: «Я-ну-ко-вич!»
Возле подъезда ВР №2 частокол телевизионщиков и фотографов, окаймляющих красные ковровые дорожки, выложенные буквой «Т». Сначала довольно быстро, но не теряя стремительной торжественности прошествовал Ющенко с супругой. Одеты они были контрастно: он — в черном пальто, она — в кремовой, почти белой шубке.
Затем хлынул поток международных политиков высокого ранга и представителей высшего духовенства.
Знаменитости вызывали легкий ажиотаж. Это постаревший, но обаятельно улыбающийся Вацлав Гавел. Он был в непритязательном пальто из плащевки. Опальный драматург, ставший президентом Чехии, — не частый пример «искусственного» (в смысле из области искусства) происхождения правителя. Сияющий самодовольством польский президент Александр Квасьневский. За китайцами — американцы. Когда я вблизи увидел первого госсекретаря Буша-младшего Колина Пауэлла — удивило, сколько в его чертах африканского.
Гости исчезали в недрах парламента. Возле левой створки дверей в полупоклоне застыл оранжево-платочно-галстучный Александр Зинченко. По-видимому, готовился опять войти в образ представительской службы, поскольку после инаугурации он получил должность Госсекретаря Президента.
Можно было прошмыгнуть по ковровой дорожке — такое огромное количество гостей, что знать всех в лицо ( вместе со свитой) охрана вряд ли могла. Мы, как полукультурные, поплелись к своему — четвертому — подъезду для журналистов. И зря. Тут их скопилось как во время штурма Зимнего.
Милиционеры запускали по пять человек. Уже попробовали покричать: «Ю-щен-ко!», вспомнив революционные приемы. Сгруппировавшись, полтора десятка корреспондентов и операторов попытались штурмануть вход. Страж из-за двери презрительно гаркнул: «Нажимом не выйдет!»
— Почему же? — возразил я. — Уже один раз вышло.
Журналистский народ одобрительно засмеялся и стал требовать у охраны телевизор: хоть в предбаннике инаугурацию посмотрим. Неудачная попытка завалить без очереди «яблочника» Бродского. Позлорадствовали. Стоим уже сорок минут. Отдаляется бывшая революционная власть...
Но, наконец, просмотрев в рентгене неинтересное содержимое моей сумки, меня отпустили в кулуары.
Там публика наблюдала действие по нескольким телевизорам. На экране — уныло оплывшие фигуры Кравчука и Кучмы. Вручение Ющенко печати и булавы и надевание нагрудного медальона — атрибутов президентской власти. Клятва Ющенко на старинной Библии и Конституции. С парламентом он попрощался, призвав депутатов — на Майдан, ставший за последнее время для него любимым пристанищем и главным местом работы.
Знаменитые гости вслед за новым Президентом быстрехонько выскакивали из Верховной Рады — к автобусам и машинам.
Некоторые депутаты «Нашей Украины» предпочитали идти пешком по Институтской улице, огороженной щитами, за которыми ликовал народ.
Мы пристроились в группку Катеринчука и спокойно прошли в первую VIP-зону, поскольку милиционеры стеснялись что- либо спрашивать у свиты.
С этой стороны забора еще приятней чувствовать себя победителем, чем с той.
Идиллия продолжалась до новой арки по проверке на металл. За ней, у подножия колонны с Берегиней — вторая VIP-зона, где новоизбранный должен обратиться к народу.
Хотя табло на профсоюзной башне показывало минус один градус по Цельсию, «дубак» наступил приличный. Публика грелась сплочением. Да так «сплотилась», что одному парнишке дурно сделалось. Его вытолкнули из-за щитов на проезжую часть в ласковые руки дружинников.
«Ну, как тебе?» — спрашивали его, усадив на откидную полку щита. Один из них потер его бледные уши. Уши заалели. Постепенно розовость с них переползла на щеки. Юноша отдышался, натянул на голову черную шапочку и, окончательно придя в себя, стал наблюдать мероприятие в комфортных условиях, более чем его более крепкие приятели.
Под Майданным гигантским экраном исправно демонстрировали и озвучивали актуальный на тот момент лозунг: «Юлю — в премьеры!» Торжество — торжеством, политика — политикой.
Вместо обыкновенной рекламы на часах башни профсоюза мелькали надписи: «Ющенко — Президент» и «Так — Ющенко!».
Наступила благоговейная тишина, и Виктор Андреевич приступил к тронной речи, общий смысл которой сводился к тому, что теперь заживем!
Кроме затаившегося народа, его внимательно слушали около десятка черных вельможных «мерседесов», сгруппировавшихся на Институтской. Неожиданно задом подъехал светло-бежевый джип, разбавив черную однообразность.
Над Майданом висело серебряное солнце, еле просвечивающееся сквозь слюду облаков. Оно больше напоминало луну. А в сторону востока полетел одинокий красный шарик.
Ющенко: «...каждый может учить детей на языке родителей, молиться в своем храме...» Короче, при помощи свободной прессы и высоких технологий — неповторимость нашей культуры и честность новой власти скоро затмят весь мир!
Эхо дробило речь Президента. Его обещания и заверения от этого многократно повторялись, усиливая эффект. Закончил глава страны традиционно: «Слава вам, слава Господу Богу, слава Украине! Будьмо!»
Рев и овации.
С одной стороны рванулось вверх множество красных шариков, сделав небо конопатым. А с другой — туча оранжевых с зелеными парашютиками. Причем последние были похожи на вопросительные знаки, которые символично опять стало относить к востоку. Небо заполнилось восклицательными и вопросительными знаками. И все это тоже стало сносить на восток, куда и отправился на следующий день Ющенко.
Для пущей радости выстрелили желтыми и бирюзовыми полосками фольги, образовав сине-золотой дождь. Я себе выловил парочку, — так сказать, комплект на память.
Запыленный больше других президентский мерседес с государственным трезубцем стремительно понесся по Институтской в обратную строну. За ним — другие автомобили.
Петр Порошенко предпочел идти пешком, помахивая публике ручкой и наслаждаясь триумфом.
К загадочному кремовому джипу умилительным хороводом подбежали дочки Ющенко: в светлых шубках, словно крошечные Снегурочки.
Последним отчалил VIP-кортеж на четырех огромных белых автобусах.
КУЛЬТУРА
Сегодня мне предстояло попасть еще в «Докер-паб» на концерт одной из самых популярных российских рок-групп — «Смысловые галлюцинации». Их выступление было перенесено на два месяца из-за оранжевой революции.
Рок-конферансье (и басист зубров украинского рока «Кому вниz») Сергей Степаненко лихо представил «глюков», связав в рифму два события: «Сегодня у нас после инаугурации — «Смысловые галлюцинации!»
Лидер коллектива Сергей Бобунец, проведя рукой по бритой, но симпатичной голове, задорно улыбнулся и резво стартовал со своими ребятами. От их гитарной музыки — пошла мощная волна тепла. Пожалуй, за последнее время немногих можно вспомнить в «Доке», кто завел публику с пол-оборота.
Вещь «Прячься, прячься — опасность близко» — напоминала другую группу — «Агату Кристи». «СГ» — последние из трех китов свердловского (то бишь уже екатеринбургского рок-клуба) — «Наутилуса-Помпилиуса» и «Агаты». И хотя их тексты такие же депрессивные — интонация безысходности присутствует в гораздо меньшей степени.
Солист все больше и открытее улыбался, все больше заводил публику, звук синтезатора создавал мистический пинк- флойдовский фон земным переживаниям.
Особую прыгучесть среди танцующих вызвала: «Вечно молодой и вечно пьяный». Двое молодых людей, с извинениями пробившихся поближе к музыкальным кумирам, являли собой иллюстрацию этих строк.
Веселость концерта накалялась. На телевизионном мониторе рядом со сценой в новостях стали передавать картинки церемониала и празднующего Майдана. Они изумительным образом стали совпадать со строчками песен «Смысловых галлюцинаций». Особенно: «Разум когда-нибудь победит, что- то заставит взять себя в руки...»
Кадры, когда Ющенко принимал медальон из рук председателя Верховного Суда Саливона, сопровождались припевом «За звезду — полжизни, за луну — свободу...».
Почувствовав это совпадение, Сергей заметил: «Действительно, сейчас каждая наша песня воспринимается в определенном контексте».
Бобунец пригласил публику подпевать, и «Розовые очки» (звучавшие и как предупреждение — излишне не обольщаться надеждами) народ пел сам под сопровождение группы, чем был крайне доволен.
Два раза артисты вышли на бис. Вместо традиционного «Ю- ще-нко» публика требовала с той же интонацией: «Еще! Еще!»
Степаненко опосля этого переаншлагового мероприятия предложил всем скушать торт имени Демократии, изображавший оранжевый флаг с подковой, восклицательным знаком и надписью «Ющенко — так!» В этот вечер каждому достался маленький сладкий кусочек демократии. Некоторые даже просили добавки.
Проскользнув в кулуары уже не парламента, а «Дока», я пообщался с солистом «СГ».
— На диске ваши вещи — трагическо-лирические, а на концерте — веселуха. Это вы специально?
— Знаете, сегодня особый настрой. В Киеве — праздник. Песни-то в общем, действительно, грустноватые...
— А ваше задорное лицо так еще больше дисгармонировало.
Смеется: — Ну, наверное, если бы я еще и сам впадал в депрессию — это было бы что-то невозможное. Это частично акустическая программа, ее мы сделали специально для клубов. Когда нет смысла отгораживаться силой звука, глушить стадион. Остаются голые эмоции! Последний год мы гораздо больше полюбили играть акустику, чем электричество.
— В песнях у вас какая-то трагическая эволюция, а на сцене — радостная революция.
— Наш депрессивный имидж создали журналисты.
— Не они же написали строчки: «Зачем топтать мою любовь»?
— Механизм немножко другой. Когда мы садимся писать песню, мы хотим сказать, что в какую бы ситуацию человек ни попал, выход всегда есть. Поэтому глубинно наши вещи позитивны. Их основная идея: надо быть сильным и решительным. А в киевском контексте песни приобрели другой смысл. Два месяца назад тоже по-другому бы воспринималось: «Уходи, я прикрою». Тогда они бы вам помогали победить, а сегодня помогают отметить победу.
— Рок всегда был оплотом бунтарства. Что там у вас в России? Не слишком вас «обложили»?
— Наших «грустных» песен на радио не ставят. Все жаждут тупого беспричинного веселья.
— Не напоминает ли это «пир во время чумы»? «Фабрика звезд», юмор Петросяна?
— Целое поколение выведено за «рамки нормальности». Девочки хором хотят на «Фабрику звезд». Путь, который должен быть у каждого своим, стал подменяться массовостью, «фабрикой».
— Ваш лирический герой как бы несчастен, а судя по вам «вживую» — счастья у вас хватает. Как вы объясните эту разницу?
— Иной раз песне доверяешь больше, чем можешь сказать друзьям. Песня это спокойно принимает. И ты испытываешь большое облегчение, отделавшись от проблемы. Свалил на чужие плечи — и рад. Рассказывали, что когда один журналист пожаловался другому, тот ему ответил: «Сходи на концерт «СГ», и ты поймешь: твои проблемы — ерунда».
— У вас какая самая «путевая» песня, самая личная?
— Знаете, для меня важнее песни не хитовые, а «темные лошадки». Они не так на слуху, но — там больше личной жизни. А про «звезду» — просто ближе всем. Когда люди поют хором, у них тоже что-то открывается. Крикнул: «Поем!» — и сотни людей подхватывают. И это один из самых приятных моментов в жизни артиста. Скажу даже: концерт начинается с бисов. Все немножко зажаты, и когда официальная часть закончилась, начинается сотворчество. Мы очень любим бисы и играем до последнего. Ты можешь перед концертом засыпать. Но когда это все начинается — тройная энергия.
— А что ж только два раза вышли на бис?
— Потому что на поезд опоздаем.
— Тогда ждем обратно.
— Спасибо.
Вот так вот в один день соединились в едином праздничном порыве — украинская инаугурация и российские «галлюцинации». Мечты о свободе ИХ нормальных граждан воплотили в жизнь НАШИ нормальные граждане. Есть контакт!
