Месяц назад проводила Украина Папу Иоанна Павла II. По случаю его визита в наших СМИ оживилась религиозная тематика. Но Папа приехал и уехал, и неужели все вернется на круги своя — политика, политика, политика?.. Неужели визит Понтифика останется в памяти не как знаменательное событие, подвигнувшее если не обратиться, то обратить взор свой, так сказать, внутрь себя, а как значительное и хорошо организованное, но все-таки мероприятие?
Суета вокруг власти была и остается у нас главной темой. Меняются только фигуры и лица. Но пора бы привыкать к тому, что СМИ действительно — зеркало жизни, а не органы власти. Той жизни, в которой религия занимает определенное место. Не видное еще, впрочем, но достаточно существенное. А не видное потому, что десятки лет огромная машина государственного атеизма делала свое дело. Какова же должна быть сила религиозного чувства, если после такого мощного идеологического пресса, можно сказать, мгновенно оживилась церковная жизнь, и потянулись люди к храмам? Вот этот феномен — оживление религиозной жизни, возросшая активность религиозного сознания, требует, на мой взгляд, постоянного, а не эпизодического обсуждения. И дело это — не только служителей церкви, а, прежде всего, тех, кто наблюдает и осмысливает общественную жизнь. Ибо в светской печати речь может идти только об общих вопросах. К примеру, о положении церкви в системе социальных институтов, о влиянии религии на образование, о связях церкви и государства вообще.
Главнейший, на мой взгляд, вопрос — участие церкви в политическом процессе. То, что политики пытаются использовать церковь, это понятно, политики используют в своих целях все и вся. Печальнее, если поддается этому церковь. Ведь церковь, как я понимаю, должна учить любви, кротости, доброжелательству ко всем людям без исключения. Пристало ли ей высказываться по вопросам политики, пристало ли ей организовывать демонстрации протеста? «Тот, кто хотел бы сражаться в рядах церкви христовой, должен прежде всего объявить войну своим порокам, собственному высокомерию и страстям; в противном случае, если лишен он святости жизни, чистоты нравов, доброты и мягкости душевной, то не заслуживает имени христианина». Это писал Джон Локк в «Послании о веротерпимости». Не от того ли Англия считается родиной демократии, что более трехсот назад, во времена Д.Локка, там начали стричь и поливать газон веротерпимости? Не здесь ли корни политической толерантности?
В видах политической возни устраивались, как говорили, «массовые шествия православных христиан», выступающих против приезда Папы. Интересно, какой библейской заповедью руководствовался простой христиан, отправляясь на демонстрацию? И что этот приезд для него? Ну, с чем он ехал, Папа-то? Смысл всех его выступлений прост: «Возлюбите ближних ваших, как самих себя»? И что от этих слов? Рухнули устои веры?
Эти события, на мой взгляд, высветили декларативность и пустоту разговоров вокруг принципа отделения церкви от государства. А с другой стороны, представилась возможность поставить всем нам перед собой вопросы, которые не ставились раньше. Сам развод государства и церкви изначально выглядел так, что выигрывало от него только государство. Революция 17-го года означала победу атеизма. И атеистическое государство отделяло церковь от себя, оно освобождалось. То, что и церковь становилась свободной, как-то ушло в тень. И понятно, почему: государство устанавливало правовой статус церкви, а не наоборот. Наоборот просто не может быть, ибо государство обладает прерогативой принуждать, а церковь может только взывать. Но сегодня можно риторически спросить: а разве с отделением церкви от государства отделяются от государства верующие? Разве они не граждане Украины, не налогоплательщики? А коль так, то почему государство финансирует, к примеру, развитие искусства, спорта и культуры в целом, материальной и духовной, и отделяется в этом смысле от церкви? Несправедливо же это — одну форму духовной практики оставлять без поддержки, а другие формы активно поддерживать. На средства, в которых есть вклад и верующих. Не означает ли это, что государство продолжает оставаться атеистическим, и к тому же несправедливым? Ответ на этот вопрос я хотел бы услышать от ГОСУДАРСТВА. И у меня есть еще совет государству. Признать свою вину перед церковью, перед всеми верующими людьми, пострадавшими от гонений при советской власти. Дух государственного атеизма еще витает. И чтобы он скорее развеялся, такое покаяние государства было бы весьма кстати.
В нашей обозримой истории существовали разные виды атеизма. Когда-то устраивались диспуты высоколобых светских людей с учеными богословами. В воспитательных целях приглашалась простая публика. Позже, от нетерпения, эту публику кликнули на прямые действия — сбрасывать с храмов колокола, а особо заметные храмы стирать с лица земли. После таких упражнений в практическом атеизме пошла вялотекущая пропаганда научного атеизма в виде нудных публичных и вузовских лекций. Народ, как казалось, забыл про «духовный опиум», и принял простую истину: «Бога нет, это — медицинский факт». Правда, в семьях не дремали бабушки. Крестили внучат, что-то им шептали. Эта домашняя религиозная жизнь запечатлелась в вопросе «Бабушка, а Бог знает, что мы в него не верим?»
Сегодня, когда в каждом доме появилась Библия, и в храмах, переминаясь с ноги на ногу, со свечками стоят президенты, атеистом быть неудобно. Но и твердая идейная позиция, та, которую десятилетиями крепило атеистическое государство, все еще дает о себе знать. Человек вроде и не против религии, и даже готов поддержать соответствующий разговор в приличном обществе, а атеистические уши нет-нет да и вылезут. Неосознанный атеизм присутствует сегодня в скрытых формах, к примеру, в разговорах о справедливости. Вот последний такой разговор, из мне известных. Разрешила власть нашего города строить храм рядом с медицинским учреждением. И сразу пошли от медиков протесты, как водится, коллективные письма. Власть разъяснила, что все сделано по закону. Как видим, налицо спор двух сообществ — верующих и медиков. И власть на стороне верующих, потому что Закон на их стороне. Тут для философа, кстати, повод для некоторых сопоставлений. Был я недавно в Славяногорске, ходил в толпе любопытствующих экскурсантов, и вижу рядом с храмом, современно отделанным, буквально впритык, убогое здание. А чувствуется нечто общее в строениях, какая-то давняя целостность. Но у входа в убогое здание надпись «Корпус номер 2». Оказалось, что здесь все еще расположен санаторий. Так сказать, беспардонно влезший в обитель монахов, изгнанных отсюда в 1922 году. Вот вам ответ на пресловутый вопрос: что первично? Там, где веками врачевали души, пришедшие к власти атеисты решили врачевать тела. Исходя, видимо, из принципа «в здоровом теле — здоровый дух». Время опровергло языческую сентенцию. Не может быть тело здоровым при нездоровом духе.
Но вернемся к спору медиков и верующих. Вторая власть, то есть исполнительная, оказалась на стороне верующих потому, что все было сделано по закону, или, иными словами, согласно тому, что провозгласила власть первая, законодательная. В правовом государстве, если дело зашло в тупик, подключается третья власть — судебная. Не знаю, подключилась ли, а вот четвертая власть — тут как тут. Пресса уже подключилась, и оказалась на стороне медиков. Вы, читатель, как хотите, а я так полагаю, что это как раз тот случай, когда атеизм прячется за разговорами о справедливости.
Выступает публицист в печати и заявляет, что разъяснения исполнительной власти о своем решении представляются ему странными. Публицист, так же как и медики, недоволен: «Вроде власть навечно Богом дана, а не людьми, которые, ее избирая, дают наказы действовать в их интересах». Если я понимаю русский язык, публицист утверждает здесь, что власть дается не Богом, а людьми, которые ее избирают и дают ей наказы. Но теперь я уже точно не понимаю. Неужели публицист считает, что верующие не относятся к тем людям, которые избирают власть и дают ей наказы?
Стало быть, ситуация складывается так: верующие хотят строить храм, медики требуют храм не строить. Конечно, в правовом государстве коллективных писем протеста не пишут, это — совковая привычка. Там пишут иск, и суд разбирается, что к чему. У нас еще государство не совсем правовое. Ну, написали, ну, власть ответила. Нет же, подключается пресса. Теперь надо отвечать ей, власти больше делать нечего. Может быть, я за власть отвечу? Ответ простой: всякие требования людей, даже всего народа, должны быть законными. А про незаконные требования напомню притчу. Как деревенский кузнец убил человека, и кадий приговорил его к смертной казни. И как народ всей деревней потребовал, чтобы вместо кузнеца казнили бакалейщика. Народ решил, что бакалейщик ему меньше нужен. «Глас народа — глас Божий», — это сказано, видимо, с иронией. Ибо по воле народа, руководимого умниками, наделано много такого, в чем народ долго потом раскаивался.
А кем власть дана, публицисту грех не знать. Богом, конечно. Нет власти «аще не от Бога» (Рим. 13, 1). Где навечно дана, а где до следующих выборов. И не нам судить, что правильнее.
