Ни для кого не секрет, что уровень обучения в украинских вузах, особенно региональных, очень часто оставляет желать лучшего. Есть конечно такие центры науки, где действительно заинтересованы в обучении студентов, но это больше похоже на исключение из правил. Я не буду сейчас рассуждать над этой проблемой и задавать «исконно» русские вопросы — «Кто виноват?» и «Что делать?». Здесь дело вот в чем. Недавно открыла студенческую газету своего университета (Кременчугский университет экономики, информационных технологий и управления) и в глаза бросилась статья, точнее заглавие — «Русский язык! Он нужный самый!». Наверное, не стоит говорить, как меня эти слова поразили и заставили прочитать эту статью. И вот пишет студент II курса Роман Воронченко: «Русский! Почему мы не учим русский? Английский учим, а русский — нет! Поразительное явление. На ровном месте, что называется феноменальная брешь в системе образования для будущего редактора... вопрос открыт и требует решения в любом случае!»... Именно так — много возмущения за статус русского языка, восклицательный знак почти в каждом предложении. Студент как будто кричит каждому: «Что творится, русский язык дискредитируют, а никто на это не реагирует». Если бы это не было так грустно, можно было бы подобное прочитать и улыбнуться, но почему-то совсем не смешно.
Моя специальность называется «Издательское дело и редактирование». В идеале мы немножко редакторы, немножко журналисты, немножко корректоры. На выходе потом вообще оказывается, что этим «немножко» ничего конкретного нас и не научили. Возможно, это и не вина преподавателей, если студенты думают так? Кажется уже все устали рассуждать над статусом русского языка, над тем, что большинство нашего населения разговаривает и думает на этом языке. Я сама живу в русскоязычной среде, я это понимаю. Но ведь сознательность у меня украинская. Я болею за сборную Италии по футболу (юноши там симпатичные), но ведь какое это прекрасное чувство, когда играют «наши», когда весь стадион поет гимн!.. Мы украинцы? Живем в Украине? Почему нас так волнует язык другого государства и совсем безразлична судьба нашего? Чехов очень волнует словацкий язык? А ирландцев — английский? Возможно мы очень сочувственная нация, не можем пройти мимо, видя как обижают русский язык? Но самый главный вопрос для меня такой: может ли себе позволить так думать будущий редактор? Снова процитирую: «Еще немаловажным моментом в решении поставленного вопроса я считаю политическую ситуацию! Украина очень хотела стать независимой, но заметно, что независимость — это проблема для нашей страны! Украина зависима, и политический маятник еще долго будет качаться на пути к реальной независимости... или зависимости! Сейчас политические прогнозы говорят о том, что Украина «левеет» и будет идти на сближение с Россией. Неужели в такой ситуации не нужен русский язык?» Баски, чеченцы, абхазы — все они борются за собственную независимость. Кажется, только в Украине некоторые граждане могут бороться за объединение с другим государством. Это как будто какой-то «постсоветский синдром». И повторю вопросы: редактор может думать так? Я считаю, что журналистика, как и редакторская профессия, относится к тем профессиям, что и врачи или учителя. Ведь неумелый, нерадивый, посредственный журналист (редактор) может нанести не меньший вред нежели хирург, который вместо аппендицита вырезал грыжу. «Не навреди» должна быть и журналистской заповедью.
Возможно, я его в чем-то понимаю. Ведь в мыслях у меня также определенная сумятица. Почему? Вот представьте — учишься себе в институте, преподаватели тебя ни к чему не обязывают, ничего не требуют. Сначала есть определенные порывы — писать, создавать, расследовать, а потом закрадывается мысль — «Чего его лезть на рожон? вот выучусь сначала, а потом уже подумаю и о журналистике». Нет, конечно, хотелось чего-то достичь в выбранной профессии. Знаете, как когда-то Рената Литвинова на Московском кинофестивале во время вручения одной из наград сказала со сцены приблизительно такое: «Мне не жаль отдавать эту награду другому человеку, ведь я столько всего напереполучала. В собственных мыслях. «Оскар» для меня вообще не проблема...» Вот так и я, в мечтах я может и получила Пулитцеревскую премию, а Савик Шустер записался ко мне на мастер-класс... Но в действительности действовать в направлении достижения поставленной цели не то чтобы не хотелось, а просто это оставалось «на потом». Конечно, принцип Скарлет: «Я подумаю об этом завтра» в чем-то имеет смысл, но профессиональности он не добавит это точно. Я не говорю, что вообще в профессиональном плане в моей жизни ничего не происходило. Нет, конечно же нет. Но если мыслить более глобально, то когда тебя спрашивают: «На кого ты учишься» и ты с гордостью отвечаешь, что на журналиста, а в ответ слышишь восторженное: «О-о-о, круто!». А на самом деле, чтобы отвечать действительно с гордостью, что ты журналист, под этим должна быть крепкая основа знаний и плодотворного труда. И существует большая пропасть между тем, кто ты пока еще (только студент) и между тем, кем хочешь (вынужден?), если выбрал эту профессию, стать. Действительно, почему-то же эта профессия поманила после школы. И вероятно, что не рассматриванием прохожих в окне аудитории под аккомпанемент монотонного голоса преподавателя, который раньше читал в школе географию, а теперь читает лекции по журналистскому мастерству в университете.
Много в университете дают теории, и горько осознавать, что подобная теория ничего не стоит. И будто бы выходит, что такое обучение можно вообще не считать за собственное приобретение. Жаль, что в нас не читает в университете главный редактор «Дня». Никто из преподавателей никогда не говорил нам что-то наподобие: «Мы не ретрансляторы. Мы не подставки для диктофонов. Мы — мыслящие люди, которые должны формировать украинские ценности. За нас этого никто не сделает». После таких слов начинаешь задумываться, что если журналистика — это твоя профессия, то одних только размышлений и мечтаний маловато. Возможно, и преподаватели должны формировать определенные ценности у студентов, чтобы после пяти лет обучения выпускать в мир редакторов и журналистов, а не поборников русского.
Габриэль Гарсиа Маркес устами старого цыгана в произведении «Сто лет одиночества» сказал: «Любая вещь живая, следует только разбудить ее душу». С недавних пор я считаю, что слова, которые несут в мир журналисты, также в известной степени «живые», ведь пробуждают душу читателей. Во всяком случае должны.
