К отопительному сезону село Степановка Хмельницкой области начало подготовку еще с ранней весны. «Посадили огороды, кто сколько смог, и пошли на торфяники», — сказал 72-летний Павел Кушпель, подбрасывая в печь брикеты. Огонь медленно «жрет» энергоресурс, наполняя атмосферу скромной хаты каким-то своеобразным запахом. Нужно сказать, не очень приятным. «Уголь дорогой», — объясняет Павел Кириллович. Поэтому, воспользовавшись своим естественным положением, Степановка «самообеспечивается» топливом на осенне-зимний период. Со двора Павла Кушпеля просматривается темный лес, далее — долина, где Кума тихо несет свои воды до самой Вилии. На берегу Кумы залегает полезное ископаемое, продукт многолетнего преобразования растительного материала в торф.
«Каторжный труд, — говорит Павел Кушпель. — Посадил картошку, посеял свеклу и беру свои инструменты — заступ, лопату. Иду утром по тропинке к Куме-реке. Беру участок и копаю, пока до торфа не докопаюсь. А потом беру грабли, есть еще специальный нож, чтобы резать торф». Тяжелее всего, считает Кушпель, — это стоять по колени в воде и извлекать из траншеи на поверхность сырые брикеты. «Потом берем тачку — развозим, подвозим, ставим «козлики» из этих брикетов, чтобы подсыхали на солнце. Опять же, переставляем «козлики» — делаем их побольше. Радуемся, когда не дождит», — продолжает Павел Кушпель, подбрасывая в печь плоды своего труда. Последний же этап этого длительного процесса проходит в первые дни сентября, когда уже выкопали картошку. Словно праздник урожая. «Складываем на повозки топливо, перевозим во двор, выгружаем и несем в хлев. Десять повозок нужно, чтобы хватило до естественного тепла», — говорит Павел Кириллович.
В его доме тепло. А за окном — ненастье: холодный ветер с мокрым снегом. В такое время года, как говорят в народе, добрый хозяин и собаку на улицу не выгонит. Поэтому уже не обращаешь внимание на запахи, «исходящие» от печи.
Вся Степановка так же, как и П. Кушпель, «самообеспечивается» на зиму топливом. Село небольшое — 123 двора, но не из каждого дымохода поднимается дым. «Есть 20 домов, где уже никто не зажжет печь. Пустые», — грустит Павел Кириллович по односельчанам, которых уже нет.
Сегодня население села — преимущественно пенсионного возраста. Много вдов и вдовцов, которым уже не до торфоразработок. Однако и они без топлива не остались. «Кто моложе и здоровее, тот и для себя, и для продажи добывает брикеты», — рассказывает П. Кушпель. Он еще помнит, когда производство торфобрикетов было поставлено на промышленную основу: тогда работала колхозная бригада, было две торфяных машины. «Одна копала, на другую перекладывала, и стелила... В тот период продавали за копейки брикеты, даже район заказывал. Однако кое- кто смотрел на торф пренебрежительно, заготовлял себе на зиму уголь, «чтобы в доме смрада такого не было».
Когда не стало колхоза, тогда умерло и торфопроизводству на промышленной основе. Никто не знает, куда исчезли те две машины. Еще вечером, помнят, были, а уже утром не обнаружили. Раньше и позже, чем обнаружилась эта пропажа, исчезaла и другая колхозная техника. Та, которой сеяли, пахали, собирали высокие урожаи всех культур. Потому что торфопроизводство, конечно же, не было основным производством в Степановке. Считалось подсобным промыслом. Сегодня же стало основным.
«В голове не укладывается, куда могло деваться все то, что годами нарабатывалось тяжелым трудом — свиньи, овцы, птица исчезли из фермерских зданий. Еще была строительная мастерская, была мельница. Остался один бугай. За ним ухаживает бывший тракторист. Еще есть две свиноматки и десять коней — вот и все, что осталось», — сокрушается Павел Кириллович.
Откуда же, спрашивает, возьмется трудовая занятость, чтобы село могло себе на уголь заработать?! Беда заставила Степановку возвращаться к натуральному образу жизни, т.е. почти без товарообмена приходится жить и быть селу.
«К своим огородам люди взяли еще понемногу земли — кто сколько смог. Все — вручную. Земельный пай обрабатывает только один человек со своим сыном. Потому что есть конь. Некоторые женщины вспомнили и о ткацких станках, поэтому и полотно — свое. Как в старые времена», — говорит Павел Кушпель.
Последний удар по цивилизации Степановки нанесли неизвестные воры. Как-то темной осенней ночью украли провода от электроопор. Село проснулось, обнаружило: уже и «лампочка Ильича» не горит. Чтобы сигнализировать об этом досадном приключении, селу пришлось отправлять гонца в райцентр. Впоследствие не без труда электроснабжениe возобновилось. Однако село продолжает держать керосиновые лампы наготове...
«А было, что женщины ткали и вышивали, чтобы на областные выставки отправлять свои работы», — присоединяется к разговору Галина Феодосеевна, жена Павла Кирилловича. Заведовала библиотекой, пока не заработала пенсию. «Какая сейчас культпросветная работа, если клуб, библиотека не отапливаются», — сокрушается вместе со своим мужем.
У активисток культурно-просветительной нивы остались лишь теплые воспоминания: «Все доярки были участницами художественной самодеятельности. Вечером подоили скот — и там же, в коровнике, собирались на репетицию. Потом ездили с концертами в соседние села, с областных, районных смотров-конкурсов привозили грамоты».
Сейчас село Степановка приходит в упадок. «Когда-то в классах школы было по 25—30 учеников, а сегодня — по 4—9», — говорит Галина Феодосеевна. За колхозными хлопотами супруги не скучают. Однако не такой, говорят, представляли постреформированную Степановку. Так какой же?
«Как-то приезжали из района. Говорили, что неутомимо ищут человека, который взял бы в аренду земельные паи на нормальных условиях, занялся бы скотоводством на промышленной основе. Еще рассказывали, что Степановка внесена в план газификации всего района», — вспоминает Галина Феодосеевна.
Но пока что в Степановке довольны тем, что есть топливо. «Десять повозок этих брикетов завез в хлев. Надеюсь, что перезимуем», — говорит Павел Кириллович.
