Ну да, я сам ее догнал. Она уже почти скрылась. Так нет же, я прокричал в темноту: «Настя!»
Она на меня всегда как-то «растаянно» смотрела, будто Снегурочка, подобравшаяся к кострищу, но пока не вздумавшая заняться экстремальными прыжками через него.
Пьянствуем третий раз подряд в отделе «Хроники». Беспрерывная череда дней рождений. Как обнаружилось, это значительно тяжелее цепочки тусклых будней.
Я налегаю в разговоре с симпатичной журналисткой на тему, что де я писатель и т.д. Короче, кто из нас, мужчин, не любит распускать хвост?
Внешность у нее не лишена своеобразного изящества. Контраст между субтильной верхней половиной тела и нижней: внизу «модернизированные» бедра. И вся она светится сексуальностью.
Я то провожать ненавижу. Но, правда, я не встречал мужика, которому бы это нравилось. Хотя, был один такой, мой приятель Володя. Он провожал свою подружку с утра до ночи. Так что даже достал ее этим. Она была студенткой мединститута и проходила практику. То ночью возвращалась, то утром. И на завершающих этапах ее сопровождал любимый. Но круглосуточное лицо кавалера внезапно стало ее раздражать. Плюс его подобострастная манера хватать потными ладонями за руки. Это раздражение не исчезло впоследствии даже на тот короткий период между их свадьбой и разводом…
А тут алкогольствуем уже который раз и девушка опосля отправляется в темноту. В своей длинной, трубообразной синтапоновой куртке. На какую-то улицу Грузинскую, где общага.
Деньги у меня сегодня были. Она откололась от компании и, стремительно перейдя улицу, стала исчезать во дворах. Я перебежал на ту строну. Нет. Несусь носорогом по саванне и замечаю вдали силуэт, похожий на трубочку с кремом. И вот тут я прогорланил во тьму: «Настя!»
Она остановилась.
— Прямо гоняться за тобой нужно, — прохрипел я.
— А чего ты гоняешься?
— Провести тебя? — ответил я, галантно оттопырив правую клешню. — Ты прикольная.
— Проведи, — ответила она и уютно взяла меня под руку.
Мы дотопали до метро «Оболонь».
— Может, на метро? — предложила она.
Мне хотелось или разврата или нежности. Подумал: или ко мне, или к ней. Но главное — машинные деньги имеются. Чего мелочиться?
— Поехали на авто? — предложил я.
— А знаешь, я вообще пешком люблю ходить, — заметила Настя. — Я так и до дома могу прогуляться.
— Да? — удивился я, думая, что она шутит. Ее Грузинская где-то в другом конце города.
Мы прошли мимо бирюзовой буквы «М». Водка весело болталась в нас. На щадящем уровне, не переливаясь.
Это была улица-связка, без домов. По бокам озера.
В черной глубине озера плавали желтые окна многоэтажек с противоположного берега. За зеркальной поверхностью, казалось, живут антиподы. Холоднокровные граждане, состоящие, как и обычные на 95 процентов из воды, только из ледяной. Границы двух миров охраняли фонарные столбы и деревья. Тени от деревьев корчились привидениями и пытались дотянуть корявые ручища до середины озера. Вода не замерзла, а удивленно застыла, схваченная за горло морозом. Блестел, лоснящийся от влаги, черно-золотой асфальт. Кроме смолы и щебня в него, сдается, добавили вещество, из которого сделан Млечный Путь...
Мы поцеловались. Долго исследовали друг друга языками. Языковой барьер был сломан. Она оказалась любопытной барышней.
— Так что, — оторвавшись, говорю я, — поехали ко мне?
— Я — девушка приличная.
— Тогда — к тебе.
— Пошли пешком.
— Шутишь? — наивно спросил я.
— А мне нравится.
Мы важно двигаемся до перекрестка. Там я пытаюсь поймать тачку. Барышня почти безучастно изрекает:
— Нет, ты можешь ехать. Я пойду сама.
Уже за полночь. Что же бросать девушку? Вроде как неправильно. Я гляжу с сожалением на автомобили, которые впервые стали мне недоступны не по причине неплатежеспособности. Но все же надеюсь, как-нибудь уломать Настю по дороге.
Мы поворачиваем на перекрестке. А эти проклятые машины, не смотря на ночь, вроде где-то специально размножаются и проносятся стадами. Я отвернулся от улицы и тут же уперся взглядом в витрину, за которой сиял новейший желтый автомобиль. Он сверкал, словно золотая рыбка в аквариуме. Точнее, золотая акула!
Перед нами вынырнул тоннель. Мы поднялись наверх, тротуар в нужном направлении обрывался. Настя радостно поведала, что мы заблудились.
— Вспомни все-таки, в каком направлении живешь? А то едем ко мне, — автоматически продолжил я прежнюю линию.
— Я — приличная.
— Это самый дорогой вариант.
Возвращаемся и шуруем по освещенному янтарными фонарями тоннелю. Там нет тротуара, поэтому машины проносятся так близко, что поднятый ими ветер, вперемешку с выхлопами, бьет в лицо. Вдруг рядом с нами, в это запредельное время, останавливается троллейбус с темными стеклами, как у «Мерседеса». Троллейбус-призрак. Он распахивает двери.
Мы вваливаемся. Там водитель и пара пьяных в отключке. Шофер ни о чем не спрашивает. Мы куда-то перемещаемся на этом иррациональном средстве. Через пятнадцать минут оно останавливается и водитель сообщает: «Дальше пути нет» — «А что это за улица? «Конец света»?» — спрашиваю. — «Фрунзе» — «Прекрасно, — говорю. — То, что нам надо. На Фрунзе, 103 — сумасшедший дом».
Водитель подозрительно глядит нам в спины.
Теперь надо понять куда двигаться относительно Грузинской-стрит?
Настигнув и перепугав крошечного мужика, выясняем, где примерно это.
Куреневские холмы, тощий лес, рахитичные елочки, зимняя трава. Медленно двигаемся по асфальтовому серпантину. Кое-где яичные проплешины света на траве. Интерьер для фильма о маньяке.
Настя глядит, кажется, игриво. Да, это было бы слишком круто: заняться любовью на природе, в такой минусовой, устрашающе-романтической обстановке. Ноги сейчас весят больше всего остального тела. Однако сексуальные мысли подбодрили мой шаг и я закопытил активнее. Туристическая сублимация!
С сочувствием глядя на мой рывок, Настя говорит:
— Я тебе уже не кажусь прикольной?
— Кажешься. Но несколько ближе к безумию.
Достигаем улицы Артема. Тут Настя поведала, что в местном троллейбусе у нее когда- то свистнули мобильник.
— Стоял рядом такой красивый, высокий парень. Я засмотрелась. И даже поулыбалась. А потом — бац! — нет мобильника. Главное, обнаружила я это только дома. Расстроилась. Мне посоветовали сразу в милицию обратится. Но пошла я туда аж через два дня. Там сказали, если б сразу — уже бы нашли. Вот за этими домами и управление милиции…
Зрим в ту сторону.
— Они часто сообщают, почему они не могут найти. Но причина всегда в потерпевшем, — резюмирую я.
Подходя к Воздухофлотскому мосту, я все же поинтересовался:
— Слушай, расскажи, зачем тебе это надо, — переться пешком?
— А я написала одну медицинскую статью в октябре, так врач сказала, что залог здоровья — пять километров пешком ежедневно.
— Ночью?
— Когда придется, — засмеялась Настя.
— Угу. Чемпионкой по спортивной ходьбе хочешь стать. И все-таки за этим что- то есть еще.
— Мне тебя так жалко. Честно.
— Не отвлекайся. Скажи, лучше — что?
— Курс молодого бойца.
— Что, что?
— Проверка такая.
— Ага, значит, ты меня, как в армии испытываешь? Чудненько! А еще примеры были?
— Ну вот, например. Мы возле моего родного поселка — в селе Кремневом свадьбу гуляли. И мероприятие сразу почему-то мне надоело. Тупое какое-то. Но до нашего села километров двадцать. И уже сегодня ничего туда не ехало. И из компании никто не собирался. Я и говорю парню, который решил за мной поухаживать: не проводит ли он меня домой? «Да ты что! — говорит. — Это ж двадцать километров?!»...
— Как я его понимаю! — отозвался я.
— Я: «Давай возьмем бутерброды. Пойдем с остановками». Но он отказался наотрез. Только на следующий день на чьих то старых «Жигулях» я оттуда выбралась.
— Какое счастье, что есть еще НОРМАЛЬНЫЕ мужики! Не такие крейзанутые, как я! — искренне обрадовался я под неодобрительным взором Насти. — Расскажи о себе. Все равно еще до фига идти.
— Не так уж много. Во-он до той троллейбусной остановки, — показала она на дальнюю стеклянную будку.
— И все же, — сказал я, ускорившись.
— Был у меня парень, восемь лет. Он всему меня научил.
— В каком плане? — уточнил я, надеясь на фривольные подробности.
— Он научил меня карате. У нас вообще бандитский поселок. Завод давно стоит. Окружающая среда очистилась, человеческая — загрязнилась. Часто драки. Он меня всему научил, а потом, гад, женился на другой.
— Вероятно, после того, как ты решила в ответ научить его ходить пешком на длинные дистанции?
— Наверное, — усмехнулась Настя с горчинкой.
— А свадьба не его была, с которой ты хотела удрать? — осенило меня.
— Не его, — опять засмеялась Настя, но как-то невесело.
Мы дошли до стеклянной остановки.
— Вот следующая точно моя, — заметила марафонка.
Я мысленно выразился.
— Да ты лови тачку, едь домой, — выдала она свой стандарт.
— Тут уже дело принципа, — говорю. — Пока не увижу легендарную Грузинскую — не уеду.
«Наша» остановка оказалась через одну. А затем направо и еще десять минут сквозь захламленные дворы, мусорники, в сопровождении редких взглядов пьяниц и котов.
Наконец из тьмы поднялось девятиэтажное здание. Кузница мучителей перьев, журналистский питомник.
Я попрощался с Настей. Целоваться не хотелось. Она решила проводить меня до самой Грузинской, поскольку это была еще не она.
— Но там все равно машины не ездят, — предупредила журналистка. — Тебе надо идти на площадь Космонавтов.
— Да, — сказал я, — а оттуда уже на ракете…
Грузинская оказалась ни чем не примечательной улочкой, с чемоданами хрущевок по сторонам. На ней действительно не было машин. Только на площади я поймал желтый «Запорожец». Это при том, что я начинаю брезговать с «Москвичей». Так дребезжат, что растрясывают настроение. Этот «Запор» ехал бесшумно. Или мои ноженьки гудели сильнее?
По дороге посчитал, что прошагали мы примерно километров двенадцать.
Когда я ввалился в четыре утра домой, маман сонно отозвалась из спальни:
— Чего так долго? Что ты делал?
— В два с половиной раза увеличил свое здоровье, — ответил я.
Маман не стала уточнять каким образом...
Нет, женщины, к вам, как к стихии, полностью подготовиться нельзя. Как только кто- нибудь из мужчин решит, что он в этой войне стал генералом — его ожидает курс молодого бойца! Для поддержания боевой формы!
