Общеизвестно, что проблема собственности — ключевая для создания гражданского общества. Действительно, демократия на Западе расширялась сверху вниз, сначала охватывая дворянство, затем буржуазию, и лишь в середине ХХ века она распространилась на все население в развитых европейских странах.
Так, в США, после обретения ими независимости, право голоса имели только мужчины, владевшие собственностью. Распространение избирательного права на всех мужчин произошло в США в 1870—1890-е годы (ВНП на душу населения составляло $3500), и лишь в 1919 г. (ВНП выросло до $5867 на человека), оно распространилось на женщин. Во Франции избирательное право для всех мужчин было предоставлено в 1852 г. ($1669 на человека), а на женщин было распространено только в 1946 г. ($3819 на человека). В Германии — на всех мужчин в 1871 г. ($1891 на человека), на женщин — в 1919 г. ($2763 на человека). В Англии всеобщее право граждане получили только в 1929 г. ($5255 на человека), а в Японии — только в 1948 г. ($1660 на человека). В Украине сейчас ВНП на душу населения составляет всего лишь около $600 на человека.
Таким образом, мы видим, что участвовать в управлении государством могли лишь те, кому было что терять и кто вносил свой вклад в функционирование государства через налоговую систему. Введение всеобщего избирательного права в СССР являлось декларативным, поскольку кандидаты назначались партийными органами. Проведение демократических выборов в последние годы в СССР, а затем в независимой Украине не смогло обеспечить эффективное функционирование демократии, поскольку не был создан институт частной собственности. Маргинализация населения и резкого расслоения по доходам приводит к тому, что избиратели выбирают не оптимальную программу кандидата, а участвуют в так называемых протестных выборах. В таких условиях возможно установление и диктаторского режима демократическим путем, что уже неоднократно наблюдалось в истории.
Развитие человека связано с расширением его «Я» или Эго, расширение может происходить в следующих направлениях:
— овладение собственностью;
— интеллектуальный рост, выражающийся в получении, расширении и генерации знаний, так называемого интеллектуального продукта;
— увеличение властных полномочий.
Нам важна третья мотивация, особо характерная для стран постсоветского пространства и слабо выраженная в западном мире.
Из-за национализации собственности в СССР возник следующий феномен: на естественное желание расширения «Я» в сферу собственности был наложен запрет. Таким образом, оно начало искать другие пути расширения и получило развитие в направлении достижения максимально высокого уровня во властной иерархии. То есть наблюдалось стремление к власти как собственности, и положение в СССР во властно иерархии стало эквивалентом частной собственности — поскольку реальный собственник ресурсов страны был обезличен, не являлся эффективным и фактически отсутствовал. В то же время очевидно, что собственность должна приносить дивиденды. Такими дивидендами стали спецблага, спецраспределители и прочие спецобъекты. Причем существовала не только иерархия спецраспределителей, но и иерархия размеров кабинетов, места нахождения в официальных мероприятиях и других символов власти.
Таким образом, власть стала восприниматься как наследственный продукт и практически приобрела все свойства частной собственности: со своим рынком услуг (связей) и со своими неписаными законами. Так что в скрытой форме у нас также существовали рыночные отношения, хотя и весьма искаженные.
Введение института частной собственности в России и Украине, в частности, через ваучеры и сертификаты, было крайне непродуманным. Под вводимую частную собственность не было предусмотрено денежного эквивалента, не создано институтов для обслуживания ее обращения. Но, прежде всего, отсутствовали механизмы по переводу государственной властной вертикали как собственности в государственную властную вертикаль, предназначенную обслуживать обращение частной собственности и функционирование товарно-денежного рынка. Рынок услуг, связанных с близостью к власти, получил мощный толчок для развития.
В результате у владельцев властных полномочий появилась возможность получать дивиденды от управления государственными ресурсами и контроля денежных потоков в гораздо более полном объеме: власть как собственность стала перетекать в собственность физическую, защищенную властью.
Эти процессы естественны, у нас они были названы теневой экономикой, хотя их природа отлична от понятия теневой экономики на Западе. Но с точки зрения государства совершенно не важно, кто становится владельцем частной собственности, важно, чтобы она получила эффективного владельца, а для этого необходимо:
во-первых, как можно быстрее осуществить меры по отделению собственности от государства, прежде всего стимулируя развитие различных институтов гражданского общества, таких как партии, ассоциации, союзы предпринимателей и т.д.;
во-вторых, обеспечить отделение функций собственности от функций контроля, т о есть сделать ее прозрачной;
в-третьих, обеспечить функционирование институтов, обслуживающих частную собственность, прежде всего фондовые рынки, институт оценщиков частной собственности и т.д.;
в-четвертых, обеспечить связывание частной собственности денежной массой, поскольку только ту собственность можно рассматривать как частную, которая находится в обращении и имеет реальный денежный эквивалент. Это к тому же позволит повысить прозрачность движения собственности. Ведь сама по себе собственность не имеет большого значения, пока она не вступает в товарно-денежные отношения;
в-пятых, ввести легальный институт лоббирования, который узаконит рынок теневых услуг, по типу США, где взятки называются вознаграждением, их декларируют и относят на себестоимость продукции.
Но с определенного момента развитие теневой экономики начинает тормозиться, система чрезмерно усложняется и ее эффективность падает, поскольку крайне много времени уходит на неформальные договоренности со многими участниками, которые к тому же в любой момент могут быть нарушены. У экономики возникает потребность в легализации, что мы сегодня и наблюдаем в Украине. Легализация — это опять-таки рыночный процесс согласования правил «осветления» экономики.
Введению рыночной экономики противодействует и так называемый непотизм: при решении кадровых вопросов на первое место ставится наличие родственных связей, знакомства и землячество. В отсутствие легальных законов при существовании власти как частной собственности и теневого этапа развития рыночных отношений это было необходимо. Но легализация теневой экономики должна сопровождаться введением новой системы кадрового подбора, основанной на деловых и профессиональных качествах.
Сегодня фактически развитие мировой цивилизации идет по следующему пути:
1. Вовлечение земли в собственность, формирование аристократии и института наследственной передачи прав собственности.
2. Концентрация капитала, формирование буржуазии и государственных институтов, обслуживающих движение собственности.
3. Рост ценности нематериального продукта — знаний и информации, формирование интеллектуальной и личной собственности и выделение ее носителей — интеллектуальных и творческих индивидуумов в особую прослойку, которая становится определяющей в постиндустриальном обществе.
На сегодняшний день в мире, в том числе и в развитых странах, существуют все три вида собственности, но последняя приобретает приоритетное развитие.
В отношении Украины следует отметить, что главная ее задача — быстро и эффективно завершить процесс формирования всех этих видов собственности с созданием приоритетных условий для развития третьего вида — интеллектуального. Это задача не только экономистов, тем более что экономисты, сформировавшиеся на базе социалистической экономики, имеют мало общего с экономистами, формировавшимися в условиях рынка. Ведь никто не предлагает гастроэнтерологу лечить желудочек мозга, а стоматологу заниматься варолиевым мостом. Экономистов в СССР правильнее было бы назвать прикладными математиками, поскольку они занимались оптимизацией движения материальных ценностей по замкнутой системе с использованием условных расчетных единиц, которые по недоразумению назвали деньгами.
В этой схеме отсутствовали основополагающие для рыночной экономики категории:
— прибыльность операций;
— регуляторы спроса и предложения;
— понятие интеллектуальной собственности.
Элементы рыночной экономики в СССР в максимальной степени существовали в области коллекционирования, (прежде всего, нумизматика и антиквариат) среди «цеховиков», руководителей овощных баз, снабженцев крупных заводов и т.д., посему у них и оказались наиболее выгодные стартовые условия при переходе к рынку.
В то же время обратить внимание на принципиальные отличия между специалистами социалистической и капиталистической экономики следует для того, чтобы акцентировать внимание на крайне важном аспекте. Дело в том, что экономика постиндустриального общества с основным продуктом — знаниями и информацией — имеет ряд принципиальных отличий в сравнении с капиталистической экономикой, причем в настоящее время они проявились еще не полностью, и пока возникает больше вопросов, чем ответов. Поэтому и к рекомендациям западных экономистов следует подходить очень осторожно, поскольку специалистов в формирующейся экономике постиндустриального общества сейчас в мире крайне мало. К тому же они не ездят с консультациями по развивающимся странам, и здесь масса возможностей для приложения творческих усилий не только со стороны экономистов старых школ, но и прежде всего со стороны юристов, историков, социологов, политологов и футурологов — новой специальности, активно развивающейся в США.
Более того, ряд тенденций в мировой экономике указывает на то, что некоторые разработки социалистических экономистов хорошо ложатся на вырисовывающиеся закономерности постиндустриального общества. Одно лишь ясно, что эти процессы требуют специального изучения, с тем, чтобы не только не слепо копировать западный опыт, но и не забывать свой. Ведь, по сути, постиндустриальное общество — это синтез социалистического и капиталистического обществ. Именно синтез, а не их лихорадочное смешение, что особенно ярко наблюдается у нас. Смешение языков у нас называется суржиком, и он сразу режет уши. А эклектизм в экономике именуется гордым словом реформы. И оно ласкает слух. А то, что ласкает слух, критиковать бессмысленно — это символ веры. И у нас страна вот уже 9 лет верит, что очередная эклектичная программа спасет страну. И чем больше ученых экономистов ее готовило, тем больше в ней противоречий и меньше внутреннего единства. А чем больше противоречий, тем хуже для экономики.
В заключение я подробнее остановлюсь на таком виде собственности, как личная собственность — категория, которая сегодня начинает приобретать ключевое значение среди всех видов собственности, и становится базовой в обществе постиндустриальном. Под этим видом собственности я прежде всего понимаю не столько обладание предметами личного обихода, а знания, умения и информацию, которыми обладает отдельный индивидуум. Это не только знания управленцев и ученых, но и способность изобретать и генерировать идеи, умения осуществлять особые уникальные виды операций, воспринимать и распределять информацию, способности проявлять себя в различных видах искусств — пении, музыке, литературном творчестве и т. д. На протяжении многих столетий эта форма собственности не играла в хозяйственной практике какой-либо заметной роли, и лишь в конце XX века ее развитие приобрело взрывообразный характер. Причем в развитых странах она стала доминировать в денежной оценке по сравнению с другими видами собственности. Лучший пример этому — корпорация «Майкрософт», рыночная стоимость которой в январе 1999 г. уже превышала $ 400 млрд., причем доля материальных активов в этой стоимости мизерна, а основные пакеты акций принадлежат узкому кругу лиц — интеллектуальным идеологам компании, в частности, Б.Гейтсу — 21% акций. М. Делл контролирует около трети акций компании «Делл» стоимостью $ 11 млрд., Д.Фило и Дж.Янг стали миллиардерами, будучи совладельцами знаменитой «Yahoo!». Это примеры преобразования личных знаний в корпоративные ценности, которые «способны создавать более эффективные рынки», по выражению американских футурологов Л.Прусака и Д.Кохена.
Экспансия личной собственности в последнее время принимает всеобщий характер и не ограничивается информационным сектором. В 1996 г. в США 30 млн. человек были индивидуально заняты в собственных фирмах.
Обладание специалистами всеми необходимыми им средствами производства — компьютером, доступом к информационным сетям, средствам копирования и передачи информации — фактически лишило буржуазное общество монополии на средства производства, на чем базировалось его могущество. Таким образом, индивидуум объединяет в одном лице владельца средств производства, которые становятся его личной собственностью, владельца производимого им товара — также личную собственность, и свои способности и умения производить этот товар, становясь практически независимым от работодателей. Другими словами, такие индивидуумы оказываются вне традиционных рыночных закономерностей, причем их количество неумолимо растет, как и растет число горизонтальных связей между ними, вне сформировавшихся государственных институций.
Даже работая на крупные фирмы, подобные индивидуумы являются в большей мере не сотрудниками фирмы, а ее партнерами. Обладая гибкостью и подвижностью, они могут спешно переориентироваться на любую другую фирму.
Более того, владельцы такой личной собственности уже выходят за рамки действия государства, непосредственно становясь субъектом транснациональных экономических отношений, лишь физически и ментально связывая себя с определенным государством. И именно от государства зависит, насколько успешно оно создаст среду, привлекательную для формирования и развития такого вида собственности.
Другими словами, в настоящее время происходит значительное переосмысление всей экономической среды, в том числе и функций агентов этой среды — владельцев знаний и информации, особенно с учетом функционирования мировой экономики фактически без государственных границ.
И это как раз те вопросы, которым следует уделять первостепенное внимание.
