Полемика о будущем украинской науки, предложенная «Днем», получила широкий резонанс. Сегодня мы публикуем первый из откликов. Мнение автора интересно тем, что он, состоявшись как ученый «здесь», сумел доказать свою конкурентоспособность в этом качестве и в США. А поэтому имеет все основания для сравнительной оценки: какой быть науке в европейской стране ХХI века?
Статьи академика НАНУ И.Чебаненко и доктора химических наук Л.Качковского о судьбах украинской науки, опубликованные в Интернет-версии «Дня», глубоко затронули и меня. Несмотря на почти 5 лет жизни в США, я продолжаю интересоваться насущными проблемами моей родной страны — Украины и пытаюсь уже с учетом моего американского опыта внести хоть малую лепту в развитие ее науки и сельского хозяйства. Пока это не удается, но надежды я не теряю.
Прежде всего я продолжаю гордиться тем, что я украинский ученый (хотя, по сути дела, уже американский). Представители украинской сельскохозяйственной науки имеют достаточно серьезную научную подготовку, чтобы успешно конкурировать с учеными самого развитого в мире государства. Но, как ни странно, о нашей сельскохозяйственной науке в США не имеют никакого представления даже специалисты соответствующего профиля. И здесь я полностью согласен с мнением Леся Качковского о международной научной кооперации.
Но внутри страны прежде всего должна быть выстроена четкая цепочка: от теоретика, продуцирующего глобальные идеи об устройстве Вселенной, до непосредственного производителя конкретного продукта, удовлетворяющего насущные потребности населения. Причем эта цепочка должна быть построена в виде пирамиды, где вершиной будут представители фундаментальных наук, а основанием будут служить ученые прикладных наук. А связи внутри пирамиды должны быть обязательно двусторонними. То есть прикладной ученый, зная насущные проблемы производителя и разрабатывая новые технологии производства, должен давать заказ представителю, расположенному выше в пирамиде: какие из существующих природных закономерностей следует изучить более детально. В то же время ученые из верхней части пирамиды, открывающие какие-то новые, пока еще никому не известные закономерности, должны популярно освещать суть своих находок, чтобы прикладные ученые смогли найти им практическое применение. В США эта пирамида работает достаточно четко, хотя с первого взгляда не всегда просматривается. Этому способствуют две вещи: 1) быстрое поступление новинки в информационное поле; 2) защита авторских прав на интеллектуальную собственность. С ними в Украине пока дела обстоят неважно. Что же касается финансирования науки, то оно также осуществляется из двух источников, расположенных по отношению к пирамиде по-разному. Сверху идет государственное финансирование, а снизу — целевые дотации производственных предприятий. Причем государственное финансирование старается одновременно охватить как научные, так и образовательные цели. Вот почему истекающий сверху «финансовый душ» попадает прежде всего на университеты и абсорбируется в основном ими, хотя малая часть финансов «прокапывает» и до специализированных прикладных научных лабораторий. А вот подпитка снизу — от частных компаний и корпораций целиком попадает в руки прикладной науки, но небольшая часть уже прикладниками перенаправляется выше вместе с заказом на определенную разработку. Таким образом, наука в США имеет два источника финансирования, и доля каждого из них определяется тематикой исследований. Это официальная наука. Но есть еще и, так сказать, неофициальная наука, к труженикам которой в настоящее время принадлежу и я. Это научные подразделения частных корпораций. Они всецело принадлежат своей фирме, ни с кем своих планов не координируют и финансируются полностью своей корпорацией. Весь производимый такими учеными научный продукт является собственностью финансирующей фирмы и может быть обнародован и продан по ее усмотрению.
Вспоминая свою деятельность в советские времена (я двенадцать лет — с 1984-го по 1995 год — возглавлял отдел во Всесоюзном НИИ винограда и вина «Магарач», являлся автором нескольких технологий интенсивного размножения винограда и других растений), могу однозначно выделить самую трудную и неприятную часть работы — внедрение законченных разработок. Благодаря существующей хозяйственной системе руководители совхозов и объединений были абсолютно не заинтересованы в повышении производительности труда и снижении себестоимости продукции. Если все-таки находились руководители хозяйств, стремящиеся получить новую высокоэффективную технологию, то это их стремление базировалось на чистом энтузиазме и не подкреплялось никакими материальными стимулами. К тому же, не все руководители научных коллективов были легки на подъем и не могли странствовать, как я в свое время, по производственным объединениям от Молдавии до Таджикистана, отыскивая заинтересованных во внедрении лиц. Вот и оставались многие отличнейшие разработки в объемистых пыльных папках отчетов, которые, кроме авторов, никто не читал. Однако работы научных отделов оценивались по отчетам. Вот и появились во всех институтах бумаготворители — люди, могущие написать хорошо иллюстрированный таблицами и графиками объемистый отчет, ценность которого была равна стоимости затраченной на него бумаги.
Следующее больное место отечественной науки — это «подушное» финансирование. То есть финансирование отделов и в целом институтов определялось количеством сотрудников по штатному расписанию — и только. Поэтому для того, чтобы вести солидную напряженную тематику, связанную с приобретением дорогих приборов, затратами материалов, хорошим командировочным фондом, мне приходилось иметь в составе отдела более 20 человек, хотя поставленную перед отделом задачу выполняли на самом деле 5-6 человек. Остальные представляли собой безусловно необходимый балласт и гордились своим научным стажем, так как больше гордиться было нечем. Ярким отражением этого являются небольшие статьи в специализированных журналах, имеющие 7, 8, а иногда и 12 авторов.
Острый вопрос затронул в своей статье академик НАНУ И.Чебаненко. Он касается «академикотворчества» и, могу добавить, «степенетворчества». На одной из первомайских демонстраций советской эпохи я увидел лозунг: «Каждый четвертый ученый мира — советский ученый!» Уже нет в живых «звездного генсека», но инерция людских желаний велика. И в результате появились многочисленные академии, звание профессора стали присваивать вначале кандидатам наук, а потом и вообще лицам без научной степени. Отдельные руководители крупных предприятий и объединений захотели стать кандидатами наук, и ученые советы, заливаясь краской стыда, присуждали им эти степени. А за эти степени и звания люди получали, кроме морального удовлетворения, еще и определенную прибавку к зарплате. А как же в США? Как ни странно, тут эти явления не наблюдаются. То есть тщеславные люди здесь тоже могут удовлетворить свои запросы: например, став членом Нью-Йоркской академии наук (академиком то есть). Но за членство в этой академии не платят, а, напротив, самому надо платить, и поэтому желающих потешить свое самолюбие среди практичных и скуповатых американцев находится очень мало. Что же касается научных степеней, то, для примера, штат Калифорния, сосредоточивший в себе почти 90 процентов американского производства винограда и вина, намного превосходя по этому показателю Украину, имеет лишь трех докторов сельскохозяйственных наук по виноградарству (включая вашего покорного слугу). Остальные ученые этого профиля имеют степени докторов философии по виноградарству (аналог нашего кандидата наук, но не дутого) и магистров наук (аналог нашего студента-дипломника определенной кафедры). В итоге американская виноградарская наука, намного уступая украинской по количественным параметрам, достигает таких успехов, что начинает выходить в мировые лидеры по многим вопросам, оттесняя на второй план страны с многовековой историей виноградарства.
Теперь о научной кооперации. Возьмем конкретные примеры. В ведущем университете Калифорнии сельскохозяйственного профиля (в г.Дэвис) постоянно стажируются несколько специалистов с высшим образованием из различных стран мира. Они сами ведут исследовательскую работу и знакомятся с работами своих коллег. И даже наша компания «Дуарте Нерсери» представляет собой отличный образец международной кооперации: научный директор — Александр Терещенко, украинец; менеджер микроклонального размножения плодовых растений — Марко Туркетти, итальянец; инженер по очистке воды и природоохранным мероприятиям — Александра Нэпьер, австралийка; специалист по закладке виноградников и патронажу саженцев — Маркус Бокиш, испанец; специалист по клонам и винодельческой оценке сортов винограда — Стефан Даниельс, немец; менеджер орошения тепличного комплекса и стеллажей открытого грунта — Хайме Рейес, мексиканец. И этот пример служит доказательством того, что владельцы компании подбирают руководящие кадры не на основе национальной идеи, а по уровню профессиональных достоинств специалиста. И результатом явилось то, что маленькая семейная компания за 5 лет стала самым крупным производителем саженцев винограда и плодовых деревьев в США. Масштабы ее развития превзошли даже заветные мечты гигантоманов сельского хозяйства СССР. Тем не менее эффективность работы компании очень высока, благодаря принципиально новым технологиям производства, на которые получены государственные патенты США. И мы не прячем ничего — университеты возят к нам студентов, и я сам подробно объясняю им всю технологическую цепочку. Каждый год бывает по 15—20 различных экскурсий, в том числе и иностранных. Особенно зачастили китайцы. Была и делегация Украины — фермеры Хмельнитчины. Очень хорошие люди, только вот образования им бы сельскохозяйственного хоть немного. Пусть они не обижаются на мои слова — они хорошие крестьяне и трудолюбивые люди, но, чтобы достойно вести сельское хозяйство XXI века, надо знать намного больше. Мне лично после переезда в США пришлось трудиться более года по 12-14 часов в день (хотя официальный рабочий день 8 часов), чтобы ликвидировать свое отставание в работе с компьютером. Сейчас работа современного ученого просто немыслима без знания основных компьютерных программ, большинство научных приборов имеют компьютерный интерфейс, а Интернет позволяет мгновенно получать и передавать информацию, даже если абонентов разделяют океаны. Я хочу добром вспомнить бывшего директора Института «Магарач», академика С.Ю.Дженеева, который, невзирая на сопротивление пожилой части членов ученого совета, разрешил моему отделу еще в 1990 году приобрести персональный компьютер. Не понимали тогда пожилые академики, что компьютер — это не игрушка для досуга, а новое окно в мир знаний.
Однако вернемся к судьбе украинской науки. Тут прежде всего необходимо навести порядок и определиться, кто есть кто и чем занимается. Я думаю, что скоро в парламенте Украины все придет в порядок, и страна определится с главным — экономической формой государственного строя (в смысле — полусоциализм в стране или уже полукапитализм). Потом необходимо определиться, причем честно, хотя бы для себя, бедное ли Украина государство или все-таки нищее. И, исходя из этого решения, определить количество научных учреждений, их профили и численный состав научных работников. Причем финансирование этих учреждений и, соответственно, зарплата сотрудников должны быть на европейском уровне (ведь Украина — европейская страна). Сократите до предела численность научных сотрудников, но выплачивайте им регулярно нормальную, соответствующую их уровню работы зарплату. И мне хочется на вопрос уважаемого коллеги Леся Качковского «Почему Соединенные Штаты наиболее могущественная страна?» (с его ответом я лично полностью согласен) привести ответ старого фермера, члена Фармбюро штата Калифорния. Два года назад, когда меня ввели в члены Фармбюро, он задал мне этот вопрос и сам же на него ответил: «Да потому, что в США занимаются сельским хозяйством всего 4 процента трудоспособного населения, обеспечивая с избытком всю страну продовольствием и высвобождая оставшиеся 96 процентов для других видов деятельности». У меня нет сейчас статистических данных о том, какой процент трудоспособного населения Украины занимается сельским хозяйством, но думаю, что разница разительна. (По различным данным, в «сезон» до 2/3 населения заняты на личных подсобных хозяйствах, в селах проживает треть населения. — Ред. ). Да и жители американских пригородов выращивают на своих задних подворьях не помидоры и картошку, а травку и цветы. И никто не позорит американских ученых, направляя их в уборочную страду на помощь фермерам, ибо сами фермеры не нуждаются в этом. А ведь каждый из нас прошел через это, и не раз, в студенческие, аспирантские и кандидатские времена. А в Крыму и докторов наук вместе со всеми сотрудниками отдела на уборку урожая отправляли под возгласы колхозников: «Ну вот и дармоедов пригнали!» А ведь эти доктора и кандидаты наук по заданию государства разрабатывали технологии завтрашнего дня, в то время как колхозы и совхозы трудились по технологиям вчерашнего дня. И теперь этот разрыв превратился в пропасть. Крестьянин уже не может понять ученого, ориентированного собственным правительством на гонку с передовой зарубежной наукой. Гонку-то мы выдержали и даже кое в чем превзошли иностранных коллег, но от собственного хозяйственника-производителя оторвались далеко. Вот в чем причина отъезда ученых за рубеж, ибо каждый исследователь мечтает увидеть масштабное применение своих успешных разработок. И далеко не всегда материальные интересы занимают первое место. Хотя и чистых альтруистов я пока тоже не встречал и сам к ним не отношусь.
Теперь несколько слов о том, что нужно делать, чтобы спасти украинскую науку. Или, точнее, что можно было бы сделать, если бы собственное правительство было заинтересовано в этом. Академик И.Чебаненко затронул в своей статье вопрос компетентности министерских руководителей науки. Жаль, что она стала еще хуже. В советское время если высокий руководитель сельскохозяйственной науки министерского уровня мог без долгих колебаний отличить яблоко от груши, то его компетентность не подвергалась никакому сомнению. И к тому же, все решения принимались коллегиально, дабы в случае ошибки нельзя было найти виноватого. Мне кажется, что подобная практика продолжается и сейчас. Так, например, год назад мне пришла идея — организовать в Крыму региональный центр размножения винограда и плодовых культур на базе самых передовых в мире технологий и обеспечить посадочным материалом, в первую очередь, Украину, а потом и Молдову, Грузию, Болгарию, Румынию и Турцию. Этот центр также служил бы базой для распространения передовых технологий и сортов. Этой идеей я сумел заинтересовать несколько американских компаний соответствующего профиля, опытные экономисты просчитали все затраты с учетом украинской специфики, был найден американский банк, согласившийся предоставить под этот проект кредит с отсрочкой платежа. И, взяв с собой все расчеты и выкладки, а также рекламную видеокассету, представители компаний поехали в Крым и Киев. Вернулись они в полном смысле слова огорошенные. Несмотря на очевидную пользу проекта и наличие финансирования под него, никто не отважился принять решение, и проект поехал вверх по инстанциям, пока не дошел вплоть до Верховной Рады Украины. И тогда уже все удовлетворились. Американцам была выдана официальная бумага, свидетельствующая о том, что при благоприятных обстоятельствах процесс прохождения проекта через парламент займет всего два года. Уже здесь, в Калифорнии, я убеждал их, что это не отказ в издевательской форме, а нормальный стиль работы постсоветского государства. Но ведь банк не будет ждать, там ведь существуют довольно сжатые сроки предоставления кредитов, и если не будет принят этот проект, то кредитные средства будут направлены по другому назначению. Больше всего американцы удивлялись тому, что их очень радушно принимали, проект одобряли, а решение все откладывали и откладывали. Многим чиновникам в Украине очень трудно понять, что время деловых людей стоит денег в буквальном смысле. В другой раз мне уже не удастся уговорить американцев поддержать этот проект либо предложить другую форму взаимовыгодного сотрудничества с Украиной. А ведь прибыль от осуществления этого проекта дала бы возможность, по моей задумке, кроме погашения задолженности по кредиту, выделять ежегодно по полтора-два миллиона долларов на финансирование научных разработок в области виноградарства и садоводства. Но, как видно, руководству Украины не до этого.
На востоке есть много хороших пословиц. Нашей теме разговора хорошо соответствует персидская: «Подвести лошадь к источнику может один человек, но заставить ее пить, если она не хочет, не смогут и сорок человек».
Будем ждать, пока лошадь захочет пить?
