Кристоф БАРБЬЕ — заместитель главного редактора еженедельника «L’Express», политический комментатор, писатель и эссеист, постановщик и актер. В Украине — впервые. Прибыл сюда на два дня по приглашению Французского культурного центра. Среди первых впечатлений — посещение заседания Верховной Рады. Ему повезло — он попал на то заседание, где трижды ставился на голосование вопрос о главе Нацбанка Украины. И дипломатично отреагировал: «Увидеть, как происходят дебаты в вашем парламенте, было очень интересно».
ШТРАФЫ ДЛЯ ДЕПУТАТОВ
— А есть какая-то разница между тем, как проходят дебаты у нас и во Франции?
— Тут я был свидетелем двух вещей, которые невозможны во Франции. Первое — оппозиционные плакаты, вывешенные на балконе. Второе — в вашем парламенте работают мобильные телефоны. Во Франции они все выключены. У нас правила функционирования строго соблюдаются, и нарушителей наказывают штрафами, кроме того, могут запретить присутствовать на нескольких подряд заседаниях.
В парламенте мы были свидетелями того, что спикера украинского парламента попеременно окружали то представители оппозиции, то большинства. Если бы подобное происходило у нас, то это бы уже считалось революцией. Я хочу сказать, что пропорционально-мажоритарная система выборов у нас во Франции тоже активно дебатируется, и сейчас мы пришли к тому, что надо выбрать или ту, или другую. Потому как пропорциональная система не позволяет выявить четкое большинство. Франция очень пострадала от этого во времена Четвертой республики до 1958 года. А мажоритарная система позволяет выявить настоящее мнение большинства населения.
— Украина всегда находилась в Европе географически. Наша страна окончательно определилась с движением «в Европу». В Украине есть понимание, что мы «еще не Европа». Когда вы сюда приехали, то почувствовали, что выехали за пределы Европы?
— Думаю, что есть большая разница между тем, что можно увидеть в самом Киеве и за пределами столицы. Я очень хорошо знаю Прагу. Если сравнивать Киев и Прагу, то, безусловно, это европейские города. С точки зрения экономики, культуры, мы находимся в одной системе ценностей и на одном континенте. Но существует два основных различия: чехи — не соседи и не кузены русских, и Вацлав Гавел — не Леонид Кучма.
— Вы говорите «нам», а для вас лично?
— Лично я выступаю за очень широкую Европу. Я желаю, чтобы Украина однажды вступила в Европу и это будет естественным процессом. Но, думаю, что со временем это будет все тяжелее и тяжелее. В течение десяти лет расширение Европы было идеалом. Бывшие коммунистические страны должны были войти в Европу, и мы бы их приняли с распростертыми объятиями. Это было бы идеально, но теперь, когда десять стран из бывшего социалистического лагеря вступают в Европу, мы для себя вдруг открываем, что этот идеал трудно достичь, а есть еще реальности, которые мешают это делать. Очень тяжело поднимать уровень жизни 40 миллионам поляков и при этом поддерживать технологический уровень сельского хозяйства Польши. А если к этому добавить 50 миллионов украинцев и украинское сельское хозяйство, его мощности по зерну — это будет непосильная ноша для Европы.
Кроме того, идут дебаты вокруг Турции. В конечном итоге, мы захотим иметь Европу более ограниченную, но более однородную по экономическому развитию. Идеально бы было, чтобы Украина была в Европе. Но реально — это может иметь форму ассоциативного контракта между ЕС и Украиной, довольно-таки сильного и крепкого. Кроме того, значительная часть ответа, быть или не быть в Европе, за украинцами. Может быть, они хотят больше сотрудничать с Россией. Или же наоборот — они хотят быть в Европе. И вот так в течение тысячелетней истории Украина находится между Западом и Востоком. Это синдром Мазепы.
ПРЕССА ОТКАЗЫВАЕТСЯ ВЛИЯТЬ
— Вы приехали сюда читать лекции на казалось бы взаимоисключающие темы: театр авангарда и политическая система Франции...
— Когда я увидел дебаты в Верховной Раде, я себе сказал, что и театр, и политика — это одно и то же. Во Франции театр и политика, а также литература и политика настолько связаны, что они одно другое выражают. Франсуа Миттеран был очень большим знатоком литературы. Такие знаменитые писатели как Ламартин, Виктор Гюго занимались политикой. Политические деятели мечтают о том, чтобы оставить еще и литературный след. Всегда литераторы, писатели мечтали о том, чтобы как-то влиять на политические события. Или хотя бы стать советником какого-то принца или короля. Что касается меня, то я днем занимаюсь журналистикой, чтобы заработать себе на жизнь, а вечером — театром, чтобы отвлечься.
— А политикой?
— Я не занимаюсь политикой. Нужно четко определиться, кем быть — политиком или журналистом. Но можно заниматься журналистикой и театром.
— Наша традиция несколько отличается от европейской. У нас журналист — это всегда больше, чем просто человек, который умеет писать. К его мнению прислушиваются.
— У нас тоже есть знаменитые журналисты, которые пишут передовицы. Они, конечно, все хотят как-то влиять на ход политических событий. Но вот уже лет двадцать, как большие журналы отказались от того, чтобы влиять. Они стараются ориентироваться на коммерческий успех. Мы вышли из той эпохи, когда пресса обслуживала политические партии, политических деятелей.
Последняя битва на нашем политическом фронте, когда журналы защищали политические идеи, произошла в 1981 году, в год избрания президентом страны Франсуа Миттерана. С тех пор было много дискуссий и многое изменилось. Как раз это очень заметно в истории с «L’Express». Журнал впервые вышел в год смерти Сталина — в 1953 году. Он появился для того, чтобы поддержать одного политического деятеля левого направления и помочь сделать Францию неколониальной страной. Но спустя 20 лет владелец журнала сам захотел заниматься политикой. А поскольку журналисты не согласились с таким подходом — они ушли и создали другой журнал. А с тех пор, как я отвечаю за политику в «L’Express», мы всегда были очень жесткими по отношению к правому Алену Жюпэ и к левому Лионелю Жоспэну. И когда меня спрашивают, каким же журналом мы являемся — правым или левым, я всегда отвечаю, что мы стоим над схваткой. Это не касается всех остальных газет и журналов. Некоторые издания имеют политическую окраску, но при этом аполитичность масс-медиа во Франции сегодня — довольно стойкая тенденция.
— Ваше впечатление от украинской прессы?
— Я, конечно, видел некоторые газеты. Пресса разнообразная, ее много. Меня поразило, что каждое название газеты — выражение взглядов и воли какого-то политического направления или деятеля, и понятно, что содержание его будет зависеть от того, что думает его владелец, так сказать, духовный отец. Каждый раз тут ты слышишь разговор о том, кто влияет, кому принадлежит, кто финансирует. В настоящее время на настроения избирателей больше влияет все- таки телевидение, и, видимо, политические битвы должны перенестись на почву телеканалов, а не на прессу.
ТАЙНА ЖУРНАЛИСТСКОЙ ИСПОВЕДИ
— Часты ли во французских СМИ трения между редактором и журналистом. Или у вас журналисты просто знают, что пойдет, а что — нет, поэтому до конфликтов не доходит?
— Перед публикацией какой-то статьи у нас в редакции идут широкие дебаты по тому, как должен освещать данное событие журнал. Руководитель отдела подводит итог этим дебатам, но очень часто в конечной статье присутствуют многие точки зрения, которые прозвучали во время обсуждения. Конфликты между журналистами и редакторами во Франции очень редки, но когда мнение журналиста расходится со мнением редакции, то он может воспользоваться возможностями так называемой статьи о совести. Журналист может покинуть орган прессы, с которым он не согласен и где его притесняют, но издание вынуждено будет уплатить ему значительную сумму благодаря этой статье.
— Где эта статья зафиксирована?
— Статья о совести и личном мнении журналиста содержится в хартии предприятия. Уставы всех известных изданий во Франции содержат ее. У нас действует интересная система, когда газета переходит в руки другого владельца. Журналисты, не довольные новым владельцем или не согласные с линией, проводимой им, благодаря этой статье могут уйти с солидной компенсацией. Мой еженедельник скоро тоже сменит своего владельца. В течение пяти месяцев — с января по май — журналисты, которые захотят уйти, смогут это сделать по такой статье.
— Вы уже знаете, кто будет вашим владельцем?
— Мы сливаемся с другой очень важной ежедневной газетой — «Le Figaro». Главный акционер этого комплекса — группа «Дасу», которая производит боевые самолеты. Она не может диктовать свое мнение журналистам, но журналисты, которые являются пацифистами, могут уйти. Просто из-за того, что орган финансируется и принадлежит военному предприятию.
— А в каком случае могут уволить журналиста в вашей редакции?
— Он должен совершить тяжкие нарушения. Например, придумать несуществующую информацию. Или не соблюсти закон объективности, то есть не дать в публикации высказаться «за» или «против» разным сторонам.
— А что считается наибольшим этическим проступком журналиста?
— Ложная информация. Это очень серьезное нарушение. Второе по тяжести — нарушение закона о частной жизни людей. И когда журналист, получая информацию от третьих лиц, в суде не защищает источник информации. Закон уважает, если журналист в суде отказывается раскрывать свой источник информации. Это воспринимается так же, как тайна исповеди или врачебная тайна...
— Какая доза бранных слов во французской прессе разрешена?
— Печатная пресса во Франции использует в основном литературный язык. Журналисты ищут красивую фразу, стиль. Но молодые журналисты все чаще используют обороты разговорной речи. Это не развязный язык Интернета, но это скорее похоже на язык молодежи в пригородах больших городов. Кроме того, нужно заметить, что французский читатель не очень-то любит, когда в статье слишком много встречается англицизмов. Политические журналисты очень любят применять много цитат исторических и политических деятелей.
ТЕАТР И ПРАЗДНИКИ
— Какую тенденцию в театральной жизни Франции в уходящем году вы можете назвать? И как она соприкасается с тем театром, которым занимаетесь вы?
— Главная тенденция — это участие в театральных спектаклях звезд кино и эстрады. Как актеров. Театр — это хорошая реклама для них. И такие молодые киноактеры, как Мари Жилэ, и такие известные певцы, как Мишель Сарду, приходят в театр для того, чтобы попробовать свои силы. Это для них — профессиональный подвиг, потому что играть в театре тяжело.
Вторая тенденция 2002 года — мы праздновали юбилей Виктора Гюго, и много его пьес было поставлено. Что же касается моей театральной труппы, тo мы поступили по- другому. Один из моих друзей, который занимается театром вместе со мной, женился на бывшей модели Карле Брюни. Она стала певицей, выпустила диск, который очень хорошо раскупается. Это касается шоу-бизнеса.
А для вдохновения — во Франции были дебаты вокруг бюджета, снижения налогов. И мы поставили нашу версию Мольера «Скупой». На премьеру пригласили министров, которых я хорошо знаю. Министр транспорта пришел, во время спектакля мы его пригласили на сцену, переодели. Он отнесся к этому с большим юмором. Газеты, телевидение об этом много говорили.
— Свой способ рекламы...
— для министра транспорта.
— Но, с другой стороны, вы нашли свой метод влиять на политику.
— Не знаю, насколько я повлиял на министра транспорта, но я бы хотел, чтобы пришел министр культуры. Да и министр, который отвечает за бюджет, после «Скупого» нисколько не изменился .
— Есть ли у журналистов вашего издания традиция вместе отмечать Рождество, Новый год?
— Праздновать вместе — нет, каждый у себя дома, в кругу семьи. За исключением утренников для детей сотрудников. Но что отмечается всеми, так это годовщина создания. «L’Express» в следующем году — 50 лет, это будет поводом для встречи. Но все-таки самый большой праздник для нашего журнала был 9 ноября 1989 года, когда во время празднования выхода в свет двухтысячного номера журнала пришло сообщение, что разрушена Берлинская стена.
СПРАВКА «Дня»
Кристоф БАРБЬЕ родился в 1967 году в Салланш (От- Савуа). В 1987—1991 годах учился в Высшей Нормальной школе, где получил ступень магистра по истории (тема: «Избирательная кaмпания Жана-Луи Тиксье-Виньянкура на президентских выборах 1965 г.»).
Начиная с 1996 г. работает в еженедельнике «L’Express» шеф-редактором службы внутренней политики, а с июля 2000 года — заместителем главного редактора журнала. Является автором произведений «Последние дни Франсуа Миттерана» (1998), «Сиротская комедия, или Настоящие могильщики голлизма» (2000), «Войны в Елисейском дворце не будет, или Импровизация Гаромбера, пьеса в четырех действиях александрийским стихом» (2001), которую режиссер Фабрис Андриен поставил в театре Trevise в марте — мае 2002 г. С 2001 года ведет ежедневную передачу на BFM («Утренний политический гость»).
