(Окончание. Начало см. в № 160).
Аэропорт Найроби (кенийской столицы) выглядел как аналогичное сооружение какого- нибудь не слишком большого советского городка: вытертый линолеум на полах, слегка облупленные стены, весьма неприглядного вида уборная. Но особенно поразил буфет, в котором — после прохождения паспортного контроля — мы остались дожидаться автобуса. Монументальные столы, пластмассовые подносы, прочие атрибуты «совковой» столовой — от всего этого веяло родным, но хорошо забытым прошлым. И если бы за прилавком не стояла чернокожая продавщица, а на этикетках расположившихся на витрине пивных бутылок не были изображены слоны, расстояние между Кенией и бывшей УССР могло бы показаться не таким уж значительным.
После недолгого ожидания прибыл автобус, на котором мы и отправились в Танзанию. Вслед за Найроби, урбанистические ландшафты которого отнюдь не радовали глаз, за окном показалась бесконечная саванна: желтые пожухлые травы и немногочисленные деревья. Некоторое оживление в нашей компании вызвали лишь страусы, мирно пасущиеся невдалеке от дороги, да стадо зебр.
Отдельного упоминания заслуживает сама дорога. Этот так называемый автобан, связывающий между собой кенийскую столицу и ряд городов Танзании, был настолько «убитым» (например, значительную часть пути в «брюхо» автобуса стучали мелкие камешки), что заставлял с ностальгией вспомнить украинские дороги.
Пересечение границы Кении и Танзании в Наманге запомнилось не столько процедурой прохождения связанных с этим формальностей (которая оказалась до предела простой: раз штампик, два штампик — вы свободны), сколько знакомством с особенностями национальной торговли. Как только наш автобус остановился, его тут же облепили весьма живописного вида местные обитательницы, которые наперебой стали предлагать браслеты, бусы и прочие украшения. Цена на любое из этих изделий называлась неимоверная, однако после непродолжительного торга ее удавалось снизить чуть ли не в десять раз (в дальнейшем нам не раз приходилось сталкиваться с тем, что завышение цены со стороны местных жителей — обычная реакция на белокожего покупателя).
Танзанийские пейзажи были куда привлекательнее кенийских: во всяком случае, оттенков зеленого намного больше. Через некоторое время в поле зрения начали попадаться горы, каждую из которых я по наивности принимал за Килиманджаро: настолько величественными кажутся многие из них человеку, который в жизни ничего выше крымских гор не видел. А вот расположившиеся там и сям на обочинах дороги строения величественными отнюдь не выглядели: нередко можно было увидеть покосившуюся хижину, которая при ближайшем рассмотрении оказывалась отелем с вычурным названием; в таких же жалких лачугах располагались и заведения общественного питания.
И вот, наконец, мы приехали в Арушу. Именно отсюда нам предстояло отправиться в «сердце Африки», как назвал вулкан Килиманджаро капитан команды Equites Голтис. Впрочем, весьма трудно поверить в то, что Аруша — крупный туристический центр, откуда отправляются всевозможные экспедиции на вулкан Килиманджаро, где берут начало многие танзанийские сафари (например, в кратер Нгоронгоро). Город этот беден и грязен: более-менее цивилизованно выглядят только некоторые из гостиниц. Но зато здесь можно увидеть сидящих на дереве туканов, поторговаться на восточный манер с уличными торговцами и почти за бесценок купить всевозможные экзотические плоды: манго, папайю, авокадо и др.
На следующий день мы «совершили набег» — разумеется, исключительно с познавательной целью — на одну из глухих масайских деревушек (масаи — коренные жители здешних мест, в прошлом — легендарные воины-скотоводы). Картина жизни этого селения была еще более удручающей, чем в Аруше, но люди (на фото) , тем не менее, оказались довольно приветливыми (хотя дети непрерывно и навязчиво клянчили деньги). А на обратном пути из деревни к автобусу нам удалось встретить группу подростков, прошедших накануне через обряд инициации — посвящения в мужчины, которые в своей ритуальной белой раскраске, черных одеждах и с луками в руках выглядели довольно устрашающе.
Вечером того же дня — накануне восхождения на Килиманджаро — я в полной мере оценил вкусовые качества танзанийского пива. Кстати, некоторые из сортов местного пенного напитка названы в честь вулкана — «Килиманджаро», «Кибо» (так называется высочайшая вершина горы). А дело было так: все, кроме меня, разбрелись по городу, и в это время в гостиницу явился наш проводник Санари с двумя сопровождавшими его носильщиками, которые принесли недостающую экипировку. И чтобы скоротать время в ожидании наших путешественников, я предложил моим новым знакомым выпить по бутылке пива. Они не отказались, в результате чего мне немало удалось узнать о привычках и традициях местного населения (уже после первой бутылки пива английский я стал понимать намного лучше, хотя изъяснялся на нем по-прежнему плохо). Итак, хотя я и не узнал, «что же кушает на завтрак крокодил», зато узнал многое другое: какие из спиртных напитков предпочитают местные жители (оказалось, вовсе не пиво, а дешевое виски); что танзанийцы знают об Украине («Динамо-Киев» — good!) и т.д.
Следующий день стал первым днем восхождения на Килиманджаро (началось оно от Машаме-гейт — «ворот Машаме», расположенных на высоте 1680 метров, куда нас доставил небольшой автобус). Он, наверное, запомнится мне как один из самых страшных дней моей жизни. Впрочем, сам виноват. «Чайник» — он и в Африке «чайник»: решив, что 19 килограмм (а именно столько весил мой рюкзак) — не такой уж большой вес, я отказался от услуг носильщиков. Кроме меня, такое себе позволили немногие («туда и обратно» свои рюкзаки несли только члены команды Equites и наш технический инструктор Олег Мазур). Уже через два часа пути (а идти в этот день предстояло около шести часов — сквозь тропический лес, то спотыкаясь о корни деревьев, то подскальзываясь в особо грязных местах) я понял, что в горах килограмм весит вовсе не тысячу грамм, а, как минимум, раза в два больше. На четвертом часу пути я начал делать остановки через каждые пятьдесят метров и, несмотря на все окружавшие меня красоты (а в тропическом лесу есть на что посмотреть), думал только об одном: как дойти до лагеря. Помощь пришла неожиданно: со стороны Санари — нашего проводника, традиционно замыкавшего группу. То ли вид у меня был уж чересчур «умирающий», то ли сказалось общение накануне, но он снизошел до роли носильщика и предложил свою помощь.
На второй день пути (в этот день нам предстояло пройти по более короткому, но и более крутому маршруту — от высоты 2850 метров до 3600) я вел себя куда рассудительнее, «сплавив» носильщикам половину содержимого моего рюкзака. Да и ботинки мои благодаря тому, что тропический лес с его налипавшей на обувь грязюкой постепенно сменялся зоной лугов, стали легче килограмма на три. В общем, потеть довелось намного меньше. А кроме того, вечером этого дня мы впервые увидели вершину вулкана, снежная шапка которой сверкала в лучах заходящего солнца — зрелище незабываемое.
Возможно, именно потому, что цель обрела реальные очертания, на третий день было идти несколько легче. Но легче только в моральном плане, а не в физическом: несмотря на то, что этот день отводился на акклиматизацию и двигались мы преимущественно в горизонтальной плоскости, поднявшись вверх лишь метров на двести, я впервые в жизни узнал, что такое «горняшка» (так ласково называют асы альпинизма горную болезнь). Не буду описывать всех симптомов, но голова трещала жутко. И спалось наступившей ночью как-то особенно несладко и недолго.
Следующей точкой назначения был лагерь Барафу, расположенный на высоте 4560 метров, — исходный пункт для штурма вершины. Путь к Барафу запомнился особенно: отвесная каменная стена в начале пути, в стене узкая тропинка (передвигаться по которой иногда приходилось не только при помощи ног, но и пользуясь «передними лапами»), а затем бесконечные каменные пустыни и густой туман (видимость, в лучшем случае, — метров 60— 70). Для меня — благодаря всей той же «горняшке» — этот день стал последним днем движения наверх. В лагерь я пришел одним из последних — уже под вечер, а около трех часов ночи, высунувшись из палатки, мог наблюдать, как змейка из включенных фонариков медленно ползет по склону горы: команда Equites и еще несколько человек двигались вверх — к пику Ухуру (пику Свободы). В отличие от меня, у наших путешественников возможности выбора (идти или не идти) не было: они должны были установить флаг Украины на высочайшей вершине Африки. И, как уже сообщал «День», успешно эту акцию осуществили. Александр КОМАРОВ, Equites:
— Горы — это прежде всего преодоление самого себя. В этом и заключается философия восхождения. Только в горах ты можешь поставить себя в такие условия, в которых сам себе сможешь ответить на вопрос: кто же ты на самом деле? Кроме того, горы — это, безусловно, красота. Как сказал Высоцкий, «внизу не встретишь, как ни тянись, за всю свою счастливую жизнь десятой доли таких красот и чудес». Горы — это какой- то другой мир, одна из мощнейших стихий, существующих на нашей планете.
ВОЗВРАЩЕНИЕ
Хотя в штурмовой лагерь украинцы, «шагнувшие» на пик Свободы, вернулись уставшими до невозможности, стремительный спуск начался в тот же день. А уже на следующий мы вновь были в гостинице в Аруше. Никогда я еще с таким удовольствием не купался под холодным душем (для того, чтобы полилась горячая вода, следовало выждать минут десять, а смыть с себя несколько дней перехода хотелось немедленно).
Последующие несколько суток пролетели очень быстро. Правда, на обратном пути у нас была возможность получше присмотреться к кенийской столице, где мы провели полтора дня. Впечатление было еще более удручающим, чем в первый раз. За исключением делового центра, где расположены небоскребы, банки и различные государственные учреждения, большую часть города составляют районы лачуг; на улицах грязно; от смога тяжело дышать...
Были и казусные случаи. Так, например, в исполнении одного из кенийских аборигенов мне и еще одному журналисту из нашей группы довелось услышать мотив, знакомый всякому, кто хоть раз ездил в киевском метро: «Мы люди не местные...» (и далее по тексту). Правда, «легенда» — ничего не скажешь — была красивой. Молодой африканец, для знакомства стрельнувший у моего коллеги сигаретку, поинтересовался, из каких мест мы приехали. Узнав, что мы из Украины, наш новый знакомый дико обрадовался и сообщил, что он учился в нашей стране (правда, через несколько минут «легенда» изменилась: в Украину он якобы попал с нашими миротворцами). А затем он поведал печальную историю о том, как около 1400 километров прошел, добираясь пешком из Судана в кенийскую столицу, а теперь ему необходимо попасть в Дар-эс-Салам (столицу Танзании)... В общем, вежливо спросил он, не согласились бы мы дать ему каких-нибудь несчастных восемь-девять долларов, тем более, что мы, дескать, такие хорошие парни и не будем к нему предвзято относиться из- за его цвета кожи. Через некоторое время такса была снижена до двух долларов, затем абориген предложил поделиться продуктами (мы как раз возвращались из магазина в гостиницу), на что мы ему ответили, что и сами голодные. И тут наш новый знакомый не на шутку разошелся: громко, привлекая внимание прохожих (некоторые из них и вправду начали оглядываться), он начал возмущаться: мол, вы не хотите со мной делиться только из-за того, что у меня черный цвет кожи. Благо, гостиница была уже рядом и скандала не получилось: «стрельнув» у моего коллеги сразу полпачки сигарет и чрезвычайно разозлившись, африканец удалился.
Стоит рассказать и о посещении местного ресторана — недорогого, но с очень интересной системой питания. Итак, схема такова: фиксированная плата, в которую уже включено скромное первое (какой-то протертый супчик, кажется, из шпината), всевозможные салатики и соусы, и — самое интересное — постоянно обновляемое второе блюдо. Пока на столе стоит небольшой флажок, официанты продолжают носить всевозможные виды мяса, которое готовится тут же на гигантском мангале. Расчет точен: ни один человек не может съесть так много мяса (нам довелось перепробовать девять наименований мясных блюд — сосиска свиная, сосиска говяжья, мясо ягненка, говядина, свинина в медовом соусе, мясо страуса, мясо крокодила, мясо зебры, куриная печенка). Максимум через час мы сдаемся: флажок сброшен, несут десерт.
Зато нам удалось покормить из рук самих жирафов — буквально на следующий день, в питомнике неподалеку от Найроби. А еще через день мы уже купались в теплой, прозрачной и невероятно соленой — до рези в глазах — воде Персидского залива (на обратном пути мы вновь побывали в Объединенных Арабских Эмиратах). Я думал о том, что даже если бы я не побывал благодаря этому путешествию в горах, в Африку стоило бы съездить хотя бы для того, чтобы понять, что значит для тебя собственная страна. И дело вовсе не в том, что люди там живут намного беднее (а в ОАЭ — намного богаче), просто они — другие, и как гласит пословица: «В гостях хорошо...» (и далее — по тексту).
СПРАВКА «Дня»
Найроби — столица Кении. Население — около двух миллионов человек. В этом городе располагаются африканские штаб-квартиры международных организаций (в частности, ЮНЕСКО). Несмотря на то, что столица Кении — крупнейший промышленный и торговый центр восточно- африканского региона, более 50% жителей Найроби живет в трущобах. Кроме того, кенийская столица имеет массу других проблем: несколько десятков тысяч беспризорных детей, высокий уровень безработицы и т.д.
