Газета «День» одна из немногих уделяет немало внимания неизвестным или малоисследованным аспектам исторического прошлого Украины. Однако наше восприятие тех или иных событий и явлений, их оценка всецело обуславливаются сложившимся у нас мировоззрением. Это хорошо видно, например, по отношению к трагическим событиям в Украине 1932 — 1933 годов.
В этом контексте симптоматичным оказалось голосование в Верховной Раде, специальное заседание которой было посвящено этой дате. Из присутствующих 410 народных депутатов за Обращение проголосовали 226, не проголосовали же 184(!). Уклонились от голосования не только коммунисты (что ожидалось), но и те, кто причисляет себя к демократам. Не говорит ли это о том, что они разделяют доминирующую в России — правопреемнице СССР — точку зрения о голодоморе 1933 года, которую недавно высказал посол РФ Виктор Черномырдин. Публикация материалов на эту тему объективно отражает наличие в общественном сознании диаметрально противоположных взглядов не только на эти события, но и на весь исторический путь Украины в ХХ столетии.
В нашем сознании осталось, как метко выразился Й. Сирка (Торонто, Канада), «еще много коммунизма». Но самое пикантное — то, что этот коммунизм «в головах» есть продукт ошибочных представлений, мифов и заблуждений. Один из них — миф об истинности коммунистического учения Маркса. Он оказался едва ли не самым стойким в сознании людей, несмотря на ниспровержение коммунистической идеологии, господствовавшей в странах бывшего соцлагеря. Адепты марксистской социалистической идеи, не сомневаясь в ее правильности, считают несостоятельной только построенную в СССР модель ее реализации.
Принято считать, что Маркс достаточно убедительно обосновал неизбежность краха капитализма и установления коммунистического строя. Попытки же в прошлом столетии воплотить социалистическую теорию точно по Марксу были тщетными. Она оказалась практически несостоятельной. В науке принято считать, что единственным строгим критерием истинности теории является логическая непротиворечивость ее исходных положений и выводов. В марксистско-ленинской философии и политической экономии Маркса имеется множество противоречий, исключений и ошибок. Настоящая наука этого не допускает. В современной физике любая теоретическая гипотеза безоговорочно признается несостоятельной, если удается найти хотя бы один противоречащий ей пример. Известный марксист А. Богданов писал, что философ не может строить свое мировоззрение по типу латинской грамматики: для него научные законы имеют право называться законами только тогда, когда они не имеют исключений.
Попробую проиллюстрировать теоретические пороки учения Маркса. Остановлюсь лишь на одном моменте, показывающем противоречивость его логических суждений относительно понятия цены товара, являющейся важнейшей категорией политической экономии. Цена, считал Маркс, есть выражение созданной трудом стоимости товара в деньгах. Но как следует понимать цену товаров, не имеющих стоимости? «Необходимо помнить, — писал он в «Капитале», — что цена предметов, которые сами по себе не имеют стоимости, то есть не являются продуктом труда, как, например, земля, или, по крайней мере, не могут быть воспроизведены трудом, может определяться весьма случайными обстоятельствами». Разве в серьезной науке так выводятся закономерности?
Можно ли считать открытый Марксом закон стоимости действительно законом, если он базируется на противоречивой логической аргументации: «…форма цены не только допускает возможность количественного несовпадения величины стоимости с ценой, т.е. величины стоимости с ее денежным выражением; она может скрывать в себе качественное противоречие, вследствие чего цена вообще перестает быть выражением стоимости… Следовательно, вещь формально может иметь цену, не имея стоимости».
В марксистской философии, как известно, не бывает содержания без формы и не существует форма без содержания. Но в марксистской политэкономии эти постулаты игнорируются — в ней все возможно, если надо. Оказалась возможной мнимая форма: цена без содержания — стоимости. В действительности же не форма цены скрывает в себе качественное противоречие, а сама логика Маркса. Глубокие логически противоречия, внутренне присущие марксовской теории стоимости, явились следствием выбора ложных, неправильных аксиом, постулирующих то, что товары обмениваются равными стоимостями и что в основе меновой стоимости товаров лежит труд. Из этого следует вывод о ложности как самой теории стоимости Маркса, так и теории прибавочной стоимости, а также воздвигнутой на ней теории научного социализма. Важнейшим следствием научной несостоятельности учения Маркса является то, что никакой коммунистический (и социалистический) строй на ее основе не может быть построен.
В связи с этим напрашивается вопрос: какое же общество у нас было создано? Здесь мы имеем дело с еще одним великим мифом: СССР считался социалистическим государством. Маркс и Энгельс провозгласили, что в результате пролетарской революции и установления диктатуры пролетариата частная собственность на средства производства будет упразднена посредством национализации; при социализме господствующей станет общественная собственность в форме государственной собственности. Однако в этом утверждении имеет место подмена понятий. Общественная собственность выражает совместное владение средствами производства всеми членами общества (как в первобытной общине). Национализированная же, т.е. государственная, собственность выражает принадлежность средств производства определенной институции — организации, именуемой государством. Государственная собственность — это неперсонифицированная форма собственности.
Как видно теперь, между общественной и государственной собственностью есть две большие разницы (как сказали бы в Одессе). Коммунистические идеологи постоянно внушали народу, что государственная собственность — это и есть общественная, т.е. народная собственность. Но на самом деле это является большим заблуждением. С падением так называемой коммунистической системы наступил раздел не народной собственности, а собственности государственной. Этот миф об общественной собственности и ныне живет в головах многих. Но осознание сущности явления должно его развеять.
Уместно также поставить ключевой вопрос. А мог ли рабочий класс, свергнув класс капиталистов, стать господствующим классом, способным управлять производством и делами общества?
Вряд ли, поскольку пролетариат, который, по идее основоположников научного коммунизма, должен был прийти на смену капиталистическому классу, не обладал необходимыми организаторскими способностями и навыками для ведения хозяйства, развития производства и торговли, а также управления делами общества.
В результате Октябрьского переворота возник общественный строй, экономическую основу которого составляло «огосударствленное» производство. Государство сконцентрировало в своих руках весь капитал—собственность на средства производства. Оно стало совокупным капиталистом. Произошел переход к государственному капитализму. Однако большевики во главе с Лениным считали, что госкапитализм совместим с социализмом, поскольку политическая власть находится в руках рабочего класса. Но, как показано выше, этого не могло быть.
В связи с этим возникает вопрос: какой же класс пришел к господству после Октябрьского переворота 1917 года? Ответ однозначный. Им стал новый управляющий класс, который формировался из партийной и государственной номенклатуры. Да, представители этого класса непосредственно не были собственниками средств производства. Но они управляли, распоряжались государственной собственностью. Это была их функция. Именно в этом заключалась их особая роль в общественном производстве. И потому правомерно их отнести к классу управляющих (это, кстати, подпадает под ленинское определение классов).
Бывший сотрудник АН СССР Восленский в 1972 году на Западе написал книгу о господствующем в Советском Союзе классе — бюрократии. Еще раньше о появлении нового правящего класса в Югославии говорил бывший соратник Тито и известный диссидент Милован Джилас. В подтверждение изложенной здесь теории можно также привести высказанное в конце 80-х годов мнение академика Андрея Сахарова, согласно которому «современное советское общество следует охарактеризовать как «общество государственного капитализма», то есть строя, отличающегося от современного капитализма западного типа полной национализацией, полной партийно-правительственной монополией».
Изложенная здесь системная точка зрения позволяет по- новому, адекватно, объяснить многие события и явления, происшедшие в минувшем столетии и связанные с Украиной. Так, например, оказываются вполне совместимыми общественный строй в СССР и тоталитарная система, породившая одиозный режим сталинизма. Это был госкапитализм — капитализм в гипертрофированной форме, где у государства была абсолютная экономическая власть — собственность на средства производства, а у Компартии — абсолютная де-факто политическая власть. С безвластным народом, естественно, могли проводить любые акции (террор голодом, конфискацию имущества у крестьян, их выселение в Сибирь, массовые чистки).
Превратные представления и мифы относительно нашего недавнего прошлого — это та пуповина, которая связывает нас с коммунизмом. Без разрыва ее невозможно преодолеть идеологические расхождения, лежащие в основе серьезных политических противостояний по ряду важнейших вопросов (о земле, об отношении к УПА и др.). И без этого невозможно более быстрое развитие Украины.
