Ожидаемые и желанные тейбл-токи подтвердили мысль — человек, причем в любом возрасте, балуется со своими понтами, вернее, играет в понты столь страстно и увлеченно, что порой и жизни не хватает, чтобы наиграться по полной. Конечно, интенсивность и насыщенность получается весьма и весьма разной, если же плотность превышает условно допустимую норму, то и находиться за одним столом вредно. Совсем уж тускло становится, коль и агрессивность присутствует. С такими людьми попросту скучно, так как их самолюбование растет в придуманной ими же цене, как дети летом при хорошем питании.
Нет, поболтать хочу о безобидном понтярстве — оно забавно, игриво, кокетливо, правда, опытному глазу всегда заметно, да еще как. Особенно если за этим невинным хвастовством за спиной вовсе не дежурят капиталы — пусть не тяжеловесы, но хоть какая-нибудь солидная масса. Бываю за разными столами, но часто в моем окружении резвится хромающий на одну или две ноги самый непонятный класс — невидимка. Кажется, он в шутку зовется среднего рода.
Когда появляется увлечение стариной, постепенно охватывает настоящая страсть. Ощущение, что приобретаешь не только предмет, но и время, будоражит не на шутку. Многие упитанные это уловили, и у самых богатых на балансе появляется профи с одной целью — отслеживать и обеспечивать страсть хозяина подлинниками с достойным, а лучше с безупречным провенансом. Есть и другая сторона медали: люди по разным причинам с оскудневшими финансовыми возможностями решают продать некий, пусть и не однозначно музейный, шедевр, весьма привлекательный и имеющий рыночную цену знак ушедшей эпохи. Лучше, конечно, если весьма отдаленной (уточню).
Так вот, обедневшая дамочка, умеющая внешне держать удар, несмотря на то, что у нее замулили все сбережения в результате чужой игры в кредитный союз, что, как сейчас понятно, было весьма коварным блефом, задумала предложить солидному киевскому аукционному дому свой предмет. Конечно, она выслушала длинную, ненавязчивую лекцию о том, что нынче низкий сезон и прочее, но явно уловила — ее предложение заинтересовало опытных оценщиков, имеющих в своем арсенале убедительное проффесиональное образование и страстное, впрочем, вполне объяснимое, желание получить свои законные 15%, если на очередном аукционе все сложится. Рассказы о низком сезоне возымели на клиентку аукционного дома весьма возбуждающее действие, и она, обладая бойким языком, начала объяснять уже им, что большие деньги никуда никогда не деваются, а сами постоянно стоят на низком старте, унюхивая фарт, и какой-бы покупательско-продавательский климат не наблюдался нынче, мы живем сейчас, в даный момент, и тут не до амбиций и рассуждений на тему от Story до History. Одним словом, какая-то движуха там началась в их альянсе, но сей час не об этом. В лексиконе дамочки слова эстимейт (ожидаемая выручка) и известный уже провенанс просто не сходили с языка. Почувствовав себя опытным участником игры (как смешно), она начала и другим советовать, что да как делать. Узнала, кто занимается нынче приобретением работ художников-шестидесятников (нынче они в особой моде), кто собирает то да се, и это досье решила по-детски бескорыстно открыть аукционистам. Те просто дружно засмеялись, но не обидно, а искренне: они всех коллекционеров, даже тайных «кореек», знают на зубок. В своем досье никогда не заблудятся, но на многие предложения все же пылких деньжат обычно не случается. Богатенькие очень осторожно открывают, не знаю, что у них там, ну скажем, кошельки, и хоть можно перефразировать фразу «Любовь — это когда весь мир умещается в одном человеке» на такую: «Все желания страстного приобретателя умещаются в желании обладать конкретной вещью» — все же важна удача. К тому же, часто этот самый эстимейт любит прислониться к уже имеющимся деньгам покупающей, а не продающей стороны. Единственное, что уловила из безобидных откровений владелицы интересного предмета — весьма важный вывод: если уж продавать, то не в панике. Главный, если можно так сказать, антиэстимейт таков: паника всегда за свой счет.
Еще одна улыбка от встречи подтверждает, что наши женщины (нет, не те, которые рассуждают о том, что нужен ремень «Гуччи» и сумка Hermes, а то к врачу неприлично ходить), пусть и слегка полинявшие — непотопляемы. Эта знакомая долго рассказывала в общей компании, что не поскупилась и сделала педикюр в дорогом салоне, где умные рыбки работают с уставшими стопами. Свои шелковые, после процедур, ножки она даже не показала. Потом ее 15-летняя внучка проболталась, что ее подружке — ученице профессионального класса, готовящего мастеров педикюра — срочно понадобились так называемые модели, а попросту ноги тех, кто доверит их начинающим девчонкам. Внучка и предложила подруге пригласить 55-летнюю бабулю и поработать с ее пятками. Вышло действительно не хуже рыбок. Мы честно договорились не открывать маленькую тайну, которая совершенно случайно вынырнула наружу.
Одна 39-летняя тележурналистка, пусть и не первой линии, однако зарабатывающая по общим журналистским стандартам весьма и весьма неплохо, имела одну слабость: иногда, желая побаловать себя хорошим вином и покупая его, жаждала уловить удивленное уважение в глазах сомелье из винных бутиков. Заходя в магазин, звонко заказывала: «Мне Африку — белую, сухую». Мгновенно впитав в себя готовность персонала ей услужить, чувствуя себя особо экзотической, прижав нужную покупку, быстро выпархивала из магазина под привычный вежливый хор: «У вас отменный вкус, приходите еще. У нас для понимающих — дисконт...» Надо хоть узнать, подумала я, насколько тянет ее понт. Впрочем, она же купила, а удовлетворенный гонор — это ее бонус.
Самый распространенный и до смешного простой понт — это когда все утверждают, что не смотрят ящик, так как времени совсем нет, но когда начинаешь что-то запомнившееся пересказывать, живо поддерживают разговор. Оказывается, смотрели. И так ежедневно.
Грешу тоже. Самый желанный понт — вставлять английские слова и интересные выражения в текст. Правда, стараюсь делать это уместно, а шарма ведь слишком много не бывает, согласитесь.
Все эти понты — не в высшем ценовом диапазоне, потому их по-доброму стоит воспринимать, прощая друг другу безобидность игры.
Впрочем, эти апрельские тезисы бальзаковского возраста ни на что не претендуют.
Вывод созрел сам собой: главный эстимейт — сама жизнь.
